Эмили - Купер Джилли (читаем книги онлайн .txt) 📗
— Нет, — категорически отрезал Рори. — Уж в нем-то она меньше всего нуждается.
Он взял меня на руки и понес наверх.
— Ты надорвешься, — пробормотала я, когда он споткнулся на верхней ступеньке. Слава Богу, в больнице я порядком похудела.
Рори ногой распахнул дверь парадной спальни. В камине пылал огонь. Пурпурное покрывало на кровати было откинуто. Комнату заполнял аромат фрезий.
— Но эту спальню приготовили для Марселлы, — сказала я.
— Она может спать в другой, — Рори уложил меня на постель и начал расстегивать «молнию» на моем платье.
— Я сама, — проговорила я, запинаясь и отстраняясь от него.
Рори нахмурился.
— Ты меня так ненавидишь, что не терпишь даже моего прикосновения?
— Нет… я хочу сказать…
— Что ты хочешь сказать?
Напряжение становилось невыносимым.
— Я не могу объяснить.
Он пожал плечами.
— Будь по-твоему. Я возьму для тебя у матери пару таблеток снотворного.
Я села в постели, закрыв лицо руками. Мне было дурно. Как я могла объяснить ему, что стоит ему притронуться ко мне — и я пропала. Теряя последний рассудок от вожделения, я скажу ему, что люблю его, что жить без него не могу — все то, чего он на дух не выносит.
Снотворное Коко оказалось очень эффективным. Я проспала до полудня. Солнечные лучи проникали сквозь занавески, стояла тишина, нарушаемая только настойчивым пением дрозда да случайным щелчком клюшки по мячу для гольфа в саду.
В камине горел огонь. Аромат фрезий ощущался еще более явственно. Вальтер Скотт растянулся у меня в ногах. Какая миленькая комната, подумала я. Какое-то мгновение я пребывала в эйфории, порожденной снотворным, но постепенно события вчерашнего вечера просочились в мое сознание. Сначала появилась сестра Коко, а потом этот великолепный русский, оказавшийся отцом Рори, а потом до меня дошло, что Рори вовсе не брат Марины и ничего не может помешать им теперь пожениться и иметь кучу потрясающих детей. О Господи, извивалась я на подушках, плохи мои дела.
Что мне делать дальше? Прошлый месяц был не из легких. Рори и я не спали вместе, но по крайней мере посмеялись раз-другой, и, хоть он и не любил меня так, как Марину, он искренне старался как-то наладить наши отношения. И тут мне на память пришли вчерашние слова Марины: «Не будь он мой брат, он бы вас тут же бросил».
Я долго лежала с невыносимо тяжелым чувством, потом встала и отдернула занавеси. День был прекрасный, море сверкало, лиственницы покачивали бледно-зелеными ветвями на фоне голубого неба. Солнце согревало мои волосы, разглаживало легкие морщинки на лице, оставшиеся после ночи.
Я отошла от окна и замерла у зеркала, изучая свою фигуру. Единственной компенсацией за душевные муки была потеря веса. Я забыла на минуту все свое уныние, любуясь своим плоским животом, а потом втянула щеки и, приняв надменное выражение фотомодели, приподнялась на цыпочки.
— Очень мило, — раздался голос от двери, — ты еще когда-нибудь попадешь на обложку «Плейбоя».
Это был Рори. Зардевшись от смущения, я схватила полотенце, чтобы закрыться.
— Не надо, — сказал он, прикрывая дверь. Он казался в высшей степени довольным собой. Я с отчаянием подумала, уж не провел ли он ночь с Мариной.
— У тебя вид получше, — сказал он, подходя ко мне.
Я попятилась.
— Ради Бога, Эм, прекрати шарахаться от меня, как испуганная лошадь.
На нем был темно-синий свитер и старые джинсы, перепачканные краской; волосы ему взъерошил ветер: он был настолько хорош, что я почувствовала, как будто внутри у меня все растаяло. Я опустила глаза, чтобы он не прочел в них откровенного желания. Я так его жаждала, что мне пришлось поспешно залезть обратно в постель и закрыться по шею простыней.
— Вот умница, — сказал Рори. — Просто жалость вставать в такой прекрасный день.
— А где все? — спросила я.
— Бродят по дому полуодетые и жалуются на похмелье.
Он сел на кровать и закурил.
— Тебя дым не беспокоит или тебе все еще не по себе?
Я покачала головой, удивленная таким необычным вниманием.
— Как ты привыкаешь к своему новому… отцу? — Я слегка споткнулась на последнем слове.
Рори ухмыльнулся.
— Он мне нравится. Но вообще-то он подозрительная личность. Он уже пытался взять у меня денег взаймы. Что касается мужчин, у матери всегда был отвратительный вкус. Я рад, что он меня не воспитывал, а то сидеть бы мне сейчас в тюрьме для психов.
— А он действительно аристократического происхождения?
— Не думаю, признаки вырождения, правда, налицо, но насчет Петра Великого все это ерунда. Похоже, однако, что родословная у меня занятная. Тебя не шокирует, что муж у тебя незаконнорожденный?
— А тебя? — спросила я уклончиво.
— Ничуть. Я никогда не понимал, как я мог оказаться в родстве с Гектором. Его любимым художником был Питер Скотт. Осталось только утрясти один маленький вопрос с нашим поверенным. Имею ли я право на состояние Гектора?
— Тебя это беспокоит?
— Не особенно. Мне нравится идея жить впроголодь в какой-нибудь мансарде. — Он бросил на меня взгляд из-под опущенных ресниц. — А тебе?
— Я не пробовала, — сказала я осторожно. — Как отнеслась ко всему этому твоя мать?
— Так себе. Мне кажется, ситуация ее немного раздражает. Бастера и Алексея водой не разольешь. Рыбак рыбака видит издалека. Алексей, как все иностранцы, преисполнен благоговения к нравам и обычаям английской аристократии. Его цель в жизни, как и у Бастера, истребить как можно больше дичи. Он был так расстроен, узнав, что закончился сезон охоты на куропаток, что Бастер обещал взять его сегодня с собой пострелять голубей.
— А ты пойдешь?
— Почему бы и нет? Естественно, матери это не по вкусу. Она не только не обретает вновь бывшего любовника, но и теряет мужа. Алексей сейчас временно холостой, и они с Бастером могут чудесно поладить.
— Но он Бастеру в отцы годится.
— Быть может, так оно и есть.
Я расхохоталась. Рори взял меня за руку.
— Последнее время ты редко смеешься, Эм. Я думаю, нам надо поговорить.
Я выдернула свою руку.
— Так все говорят, — сказала я дрожащим голосом, — когда хотят сообщить что-нибудь неприятное.
— Я тебе порядком попортил кровь с тех пор, как мы поженились. Последние полгода тебе пришлось несладко.
Меня охватила паника.
— Пойди сюда, — сказал он просяще, — ну иди же ко мне. — Он протянул руки.
— Нет, — проговорила я с отчаянием. — Нет, нет, нет!
Я знала точно, что он намеревался мне сказать. Я так с ним несчастна, что, уж конечно, не захочу оставаться его женой, так что почему бы нам не разойтись полюбовно? Если бы он только ко мне прикоснулся, я бы разрыдалась.
— Значит, дело плохо?
Я кивнула, кусая губы.
— Финн Маклин заходил к тебе вчера, насколько мне известно, — сказал он без всякого выражения. — Ты его по-прежнему обожаешь? Ну говори же, я хочу знать правду.
Самообладание изменяло мне, глаза у меня наполнились слезами. В это время в дверь постучали.
— Убирайтесь, — рявкнул Рори.
Вошел Финн.
— Господи, — взорвался Рори. — Какого черта вы нас не оставите в покое? Чего вы сюда ворвались? Кто вас звал?
— Я пришел взглянуть на Эмили.
— Вы на нее и так нагляделись за последнее время.
— Она, между прочим, моя пациентка.
— С чего бы это, она вполне здорова!
— Это видно. — Финн, наклонившись, гладил Вальтера Скотта, громко стучавшего по полу хвостом.
— И не приставайте к моей собаке.
— Прошу тебя, Рори, — сказала я, — оставь нас на несколько минут.
— Ладно. — Рори направился к двери. — Но запомните, Финн, одно неосторожное движение, и я донесу на вас в комитет по врачебной этике, и вас лишат диплома. — Он хлопнул дверью так, что зазвенели стекла.
Финн поднял бровь.
— Что это за выходка?
— Он только что собрался со мной распроститься, а ты ему помешал. Ты слышал, что объявился его настоящий отец?
Финн кивнул.
