Рыцарь - Деверо Джуд (книги регистрация онлайн TXT) 📗
— Стало быть, вы все же обрюхатили… — начала было она, но он остановился и, обернувшись к ней, смерил ее презрительным взглядом. Временами он мог так посмотреть, что она и впрямь готова была поверить, что Николас — настоящий граф!
— Сейчас проверим, посмели ли эти ничтожества что-то нарушить и в моем кабинете, — воскликнул он, вновь отворачиваясь от нее.
Дуглесс должна была чуть ли не бежать за ним — так быстро его длинные ноги мерили пространство залов.
— Нет, туда входить нельзя! — вскричала она, когда он коснулся ручки двери, на которой красовалась надпись «Вход воспрещен».
Николас, однако, проигнорировал ее предостережение, и Дуглесс замерла на месте, ожидая, что сейчас опять раздастся звонок охранного устройства. Но его не последовало, и она решила рискнуть и двинулась за Николасом, ожидая, впрочем, что оба они сейчас вломятся в какую-нибудь рабочую комнату, где за пишущими машинками будут сидеть многочисленные машинистки.
Но машинисток внутри не оказалось, да и вообще в комнате никого не было. Вдоль стен громоздились поставленные друг на друга ящики, и, судя по надписям, в них хранились бумажные салфетки и все необходимое для чая. Из-за ящиков виднелись края красивых стенных панелей, и Дуглесс подумала, что просто позор скрывать такое чудо!
Они с Николасом прошли еще через три комнаты, и теперь стала особенно очевидной разница между отреставрированной и пока не тронутой еще частью дома. В комнатах, не предназначенных для посетителей, камины были разбиты, стенные панели отсутствовали, а когда-то декорированные потолки изуродованы разводами из-за протекавшей крыши. В одном зале кто-то из поздних владельцев, видимо потомков королевы Виктории, вздумал оклеить резные дубовые панели на стенах обоями, и Дуглесс видела, что в ряде мест реставраторы, по-видимому, с болью в сердце отдирали их от стен.
Наконец, пройдя через большую залу, Николас ввел ее в сравнительно маленькую комнатку с протечками по всему потолку. Широкие доски пола казались совсем прогнившими и потому опасными. Она остановилась на пороге, а Николас печально огляделся по сторонам.
— Когда-то это были покои моего брата, и всего лишь пару недель тому назад я находился в них, — тихо произнес он и повел плечами, как бы прогоняя от себя тягостные воспоминания. Шагая по подгнившим половицам, он приблизился к панели стены и нажал на нее — решительно ничего не произошло!
— Должно быть, замок проржавел, — сказал он, — а может, кто-то наглухо запечатал вход!
И, будто, как показалось Дуглесс, придя в страшную ярость, он принялся кулаками обеих рук отчаянно колотить по панели.
Не зная, что предпринять, Дуглесс кинулась к нему и, обхватив его руками, стала гладить по волосам.
— Ш-ш-ш, — шептала она ему, словно младенцу. Он прильнул к ней и обнял с такой силой, что у нее перехватило дыхание:
— Я хотел, чтобы меня вспоминали благодаря моей учености! — сказал он ей куда-то в шею, и в голосе его слышались слезы. — Я монахов посылал на поиск и переписку сотен томов книг! Я начал строить Торнвик! И еще я!.. Все теперь кончено!
— Тихо, да тише же!! — успокаивала его Дуглесс, обнимая за широкие плечи.
Он отстранился от нее и повернулся спиной, но Дуглесс заметила, что он украдкой вытирает слезы.
— А они… они помнят лишь эти мгновения с Арабеллой на столе! — обиженно воскликнул он.
Он снова повернулся к ней, и лицо его было искажено гневом.
— Но если б я остался жить!.. — продолжал он. — О, если б только я остался в живых, я бы все-все изменил! Я должен, обязан выяснить, что именно стало известно матери, какие сведения могли бы, по ее мнению, смыть пятна с моего имени и спасти меня от казни! И я должен вернуться назад!
Дуглесс заглянула ему в лицо и поняла, что сейчас он говорит правду. Она и сама испытывала подобные же чувства в отношении своего семейства, и ей вовсе не хотелось, чтобы о ней вспоминали лишь в связи с ее идиотскими выходками, но не помнили о ее добрых делах — например, о том, как прошлым летом она добровольно вызвалась работать с детьми, не умевшими читать. Она тогда по три дня в неделю торчала в центре с этими детьми, которые в большинстве своем знали так мало человеческой доброты!
— Мы все выясним! — мягко сказала она. — Если эти сведения сохранились до сегодняшнего дня, мы их отыщем, а заполучив информацию, сумеем отправить вас обратно, я в этом не сомневаюсь!
— А вы знаете, как это сделать? — спросил он.
— Нет, не знаю, но не исключено, что все получится само собой, как только выяснится, зачем именно вас сюда отправили!
Он все хмурил брови, но затем угрюмое выражение его лица сменилось улыбкой.
— Так значит, теперь вы не будете больше говорить мне, что я лгу? — спросил он.
— Надеюсь, что нет: никто ведь на свете не сумел бы сыграть это с такой же достоверностью, как вы, — ответила она: ей как-то не очень хотелось обдумывать свои слова. Разумеется, мужчина, живший в шестнадцатом столетии, ну никак не мог бы переместиться на несколько веков во времени — и все же, все же…
— Посмотрите-ка, — воскликнула она, показывая на панель, но которой он только что молотил кулаками: в стене обнаружилась дверца, приоткрывшаяся примерно на дюйм.
Николас потянул за дверцу, открывая ее пошире.
— Мой отец в свое время рассказал об этом тайнике моему брату, а Кит всего за неделю до своей смерти показал его мне. Я же никому о нем не говорил.
Дуглесс увидела, как, просунув руку в образовавшуюся щель, он извлекает из-за дверцы какие-то пожелтевшие, ломкие по виду листки бумаги, свернутые рулоном.
На лице его появилось выражение некоторого испуга.
— Подумать только: всего-то несколько дней минуло, как я спрятал их здесь! — воскликнул он.
Взяв у него из рук рулон, Дуглесс слегка отвернула край. Каждый лист был исписан сплошь — сверху донизу и от левого края до правого, без всяких полей. Почерк она была не в состоянии разобрать.
— А вы сможете это прочитать? — спросила она.
— Полагаю, что смогу, ибо это написал я сам! — отозвался Николас, заглядывая в глубину потайного шкафчика. — А вот и оно — ваше сокровище! — воскликнул он и вручил Дуглесс небольшую белую, но уже пожелтевшую, шкатулочку, сплошь покрытую резьбой, изображавшей фигуры людей и животных.
— Неужто это — слоновая кость? — удивленно спросила она, принимая шкатулку. Вещи такого рода Дуглесс, разумеется, видела в музеях, но никогда еще не держала в руках. — До чего красивая! Это и впрямь чудесное сокровище! — воскликнула она.
— Да нет, — засмеялся Николас, — сокровище-то внутри! Впрочем, не торопитесь! — распорядился он, когда Дуглесс сделала попытку открыть шкатулку. — Дело в том, что я должен перекусить! — С этими словами он забрал у нее шкатулку и сунул ее в купленную им для Дуглесс дорожную сумку.
— Как?! — вскричала Дуглесс. — Вы хотите, чтобы я ждала, пока вы наконец насытитесь, и только потом заглянула в шкатулку?! — Она не верила собственным ушам!
Николас расхохотался.
— Как приятно видеть, что женская натура за четыре столетия ничуть не изменилась! — весело сказал он.
— Не заходите слишком уж далеко! — смерила его Дуглесс уничтожающим взглядом. — Надеюсь, вы не забыли, что ваш обратный билет на поезд — у меня!
Выражение его лица тотчас изменилось и стало кротким. Он взглянул на нее из-под ресниц так, что сердце у Дуглесс заколотилось. Николас шагнул к ней, и она невольно отступила в сторону.
— Ну, — спросил он, понижая голос, — вы разве не слышали, что ни одна из женщин не могла устоять передо мной?!
Дуглесс оказалась припертой к стенке, и сердце ее отчаянно, до звона в ушах, забилось, когда он пристально сверху вниз воззрился на нее. Он взял ее за подбородок и немного приподнял ей голову. Неужто он вознамерился поцеловать меня? — подумала Дуглесс, испытывая и гнев, и желание одновременно. Она непроизвольно прикрыла глаза.
— Очевидно, мне придется прокладывать себе путь назад в гостиницу, действуя как соблазнитель! — произнес Николас уже совсем другим тоном, и Дуглесс догадалась, что он просто дразнит ее.
