Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь - Инош Алана (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
Она с рёвом бросилась на навиев, оцепивших костры. Клинок лязгнул о клинок, и рука воровки отнялась и повисла после первого же удара, выбитая из плеча: в неё всверливались холодные искорки голубых глаз могучего, широкоплечего воина в богатых доспехах. Туловище его закрывал панцирь, на внешних сторонах бёдер мерцали гибко соединённые чешуйки, а голени были под защитой высоких стальных сапогов. Наколенники и мощные наплечья сверкали россыпями драгоценных камней, а по панцирю змеились завитки золотых узоров. Этот щёголь даже почти не замахнулся, а живот Цветанки словно бык пропорол с разбегу рогом, и настало чёрное удушье.
Сознание вернулось в растянутое между двумя деревьями тело. Боль вгрызалась шипованным ошейником: руки затекли, сдавленные кандалами, а ноги болтались в пустоте. Голубоглазый воин в дорогом вооружении стиснул ей подбородок латной перчаткой и прорычал в лицо:
– Ты – Марушин пёс. Мы пришли из Нави, и у нас с тобой одна богиня. Почему ты не помогаешь? Почему ты против нас?
Цветанка еле различала знакомые слова, произносимые с рокочущим, лязгающим иноземным выговором. По хребту струилась зубастая боль, окаменевшие от напряжения плечи уже не ныли – они омертвели.
– Неважно, кто я, – с трудом выдавились у Цветанки слова, царапая горло. – Вы пришли с войной на мою землю, вы убиваете беззащитных женщин и детей. Вы – изверги. Мне плевать, откуда вы и кому поклоняетесь. Вы – враги. Вот и весь мой вам сказ.
От удара тыльной стороной латной перчатки рот Цветанки наполнился кровью, а голубоглазый навий что-то потребовал на своём языке у сородичей. Ему вручили длинный чёрный кнут, блестевший, как чешуйчатое змеиное тело.
– Мы пришли, чтобы сделать Явь нашим новым домом, – шипел он в глаза Цветанке. – Людей и дочерей Лалады мы хотим истребить, а вас, наших собратьев и единоверцев, пощадить и отдать вам обширные земли для вольного и сытного житья. В этой войне есть выгода и для вас. Вам не придётся больше прятаться по лесам, вы станете хозяевами этой земли наравне с нами! Ты всё ещё считаешь нас врагами?
Кровавый плевок забрызгал его красивое лицо в обрамлении серебристых щитков шлема, выполненных в виде птичьих крыльев.
– Вот тебе мой ответ, – прохрипела Цветанка. – Хоть телом я Марушин пёс, но моё человеческое сердце леденеет от ваших зверств. Никогда вы не будете моими собратьями.
Ледяные искорки в глубине голубых глаз вонзились в Цветанку безжалостно, как клыки упыря.
– Вот как… Что ж! Тот, кто считает нас врагами, сам становится нашим врагом. А с недругами у нас разговор короток.
Удар кнута ядовито обжёг тело Цветанки, но она зажала крик зубами, не дав ему вырваться. За первым ударом последовал второй, третий, четвёртый… Колючие объятия боли смыкались вокруг тела, и Цветанка содрогалась, но не позволяла этому зубастому чудовищу добраться до светлого комочка нежности, благодаря которому она была до сих пор жива. Запоздалое сожаление летело волчьим воем над сумрачной землёй: ради Светланки следовало поберечь себя, не лезть в драку, но… Так уж вышло. Едва она шагнула на стонущую под поступью врага землю, как её закрутило, понесло. «Невзора сумеет позаботиться о ней», – последняя гаснущая мысль подала голос и умолкла в тошнотворной круговерти.
Цветанку тащило с бешеной скоростью по нескончаемому проходу с округлыми, радужно переливающимися стенками. Душа трепетала надутым парусом, раскрываясь навстречу кому-то огромному и прекрасному… Не осталось телесной боли, смятение и отчаяние растаяли призраками в бескрайнем облачном просторе, наполненном мягким светом зари. Цветанка, свободная и беспричинно счастливая, брела по колено в молочно-белом тумане. Облака, подрумяненные дивными, умиротворяющими лучами, возвышались вокруг причудливыми башнями; одно из них рассеялось, явив изумлённому и восхищённому взору воровки синеокую деву. В нескончаемом море её прохладных серебристых волос хотелось блаженно утонуть, а светлые, будто схваченные изморозью ресницы обрамляли задумчивые озёра огромных глаз. На шелковисто-гладком лбу, словно приклеенные, мерцали радужными росинками прозрачные камни, складываясь в цветочный узор.
В этом светлооблачном пространстве каждая мысль тут же исполнялась, и Цветанка очутилась с девой лицом к лицу. Миг – и её губы уже пробовали на вкус малиновую сладость уст сиятельной незнакомки.
«Юная нахалка, – прозвенел, отдаваясь пленительным эхом в голове Цветанки, смеющийся голос. – Ты хоть знаешь, кто я?»
В этом удивительном чертоге с души падали все цепи, радостно таяли запреты, и все желания выпущенными из клетки птицами устремлялись на свободу. Цветанка без смущения делала и говорила то, что распускалось внутри неё ослепительным цветком правды…
«Ты – самая прекрасная женщина, госпожа, – беззастенчиво вырвалось у неё из глубин сердца. – Уж не гневайся: когда я вижу такую красоту, я теряю голову».
«Да, твоё неисправимое женолюбие мне известно, – усмехнулась дева, и её воздушные пальцы с пуховой нежностью скользнули по щеке Цветанки. – Я мечтала создать своих детей такими, как ты – чтобы в них было столь же много любви, сколько в тебе. Любовь у тебя можно брать бесконечно – её в твоём сердце не становится меньше… И это неудивительно: ведь твоя мать – Любовь».
Из облачного тумана пальцы девы выудили янтарное ожерелье, при виде которого сердце Цветанки разорвалось на тысячи мерцающих светлячков и разлетелось по всему миру… Тепло матушкиной улыбки незримо коснулось её невесомым лучиком, погладив по макушке.
«Я должна собрать как можно больше любви во Вселенной, дабы исцелить мой мир, – с безгранично светлой материнской печалью в синих очах молвила дева. – Моей собственной, увы, не хватило… Мне больно от того, что творят мои дети, но я не могу остановить их: я отделила их волю от своей и дала им свободу действий. Ты – совершенный образец того, какими бы я хотела видеть их. Мне жаль, что для тебя я останусь только мачехой…»
Уста девы приблизились, и Цветанка растворилась в звенящих чарах поцелуя, от которого душа разлеталась тысячами звёзд, теряя память и своё «я». В каждой звезде сияли свои миры, зарождалась жизнь, и разумные существа познавали себя и пытливо стремились раскрыть тайны мироздания. На одухотворяющих крыльях этого поцелуя Цветанку понесло назад по радужному проходу и выбросило в висевшее на цепях тело. Рука воина содрала с неё кровавые лохмотья рубашки, и белозубая пасть искривилась усмешкой:
– Так ты – девица? Так даже веселее!
Воспоминание о чудесном поцелуе хлестнуло Цветанку сильнее кнута, но это была живительная боль. Её горячие отголоски пробудили в мускулах жаркую ярость, и они начали грозно надуваться под исполосованной до крови кожей, образуя единый живой доспех, твёрдый как сталь. Хрясь! – одним рывком выбитое плечо встало на место, а тело воровки начало покрываться белоснежной шерстью. С гортанным рыком она подобралась вверх на цепях, пока те не натянулись прямой струной меж стволами; могучим человеко-волком она смотрела на своих мучителей, и остатки одежды сползали с неё лоскутками. Цепи лопнули, как тонкие волоски, и на землю спрыгнула уже белая, как снежный буран, волчица, готовая рвать в клочья всех, кто встанет на пути. Навии ошарашенно расступились, и Цветанка помчалась по деревне, разбрасывая вражеских воинов силой хмари, которая гневной волной катилась впереди неё. Ни один меч не поднялся против неё – наоборот, навии расступались в благоговейном ужасе, а некоторые простирались ниц в порыве поклонения.
