Безбашенный (СИ) - Шарм Кира (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Снова. Снова все повторилось. Я опять встретил ее, прикоснулся, — и не удержал!
Блядь, — я что, бесконечно обречен проживать эту пытку снова и снова?
Она на самом деле не хочет быть со мной, — наконец понял, засунув голову под холодный кран, чтобы хоть как-то остудить разрывающие меня чувства.
Хрен знает, что это было в подсобке — может, увидела и поддалась просто моему напору.
А после — пожалела и сбежала.
Да.
Все так и есть — других причин я просто не вижу!
И не хер обольщаться, вспоминая ее горячие поцелуи там, перед выступлением. Это был для нее какой-то странный порыв, а, может, просто моя страсть ей на секунду передалась.
Пора смириться и ставить точку.
И подумал, что совсем уже с ума схожу, когда она оказалась на моем пороге! До галлюцинаций уже дожился!
И даже сейчас, все равно — до конца не верю, хоть и лежу с ней рядом, прижав к себе так крепко, как только могу, утопая в ее сумасшедшем запахе, по которому так изголодался, что даже физически сводит мышцы.
Не верю… Как с ума сошел совсем, окончательно и уже, кажется, бесповоротно!
Не выдерживаю, хоть Мира еще и не отошла от оргазма, но мне, блядь, так ее мало, — и физически и морально, — так мало, что не напиться, не надышаться не могу! Рывком переворачиваю с бока на спину, сжимаю рукой скулы, жадно впитываю глазами все в ней, каждую черточку, каждый новый оттенок, что плещется в ее глазах.
И, блядь, — реально схожу с ума, — потому что в них — то самое безумие, что и у меня внутри! Та самая жажда и раздирающая до мяса любовь, граничащая с безумием!
— Мира, — блядь, я помешался на ее имени, мне хочется произносить его снова и снова, не затыкаясь! Как будто от ее имени мое сердце оживает.
Снова и снова покрываю ее всю поцелуями — теперь уже медленными, короткими, всю кожу ее, весь ее вкус в себя впитать хочу, — мне это, блядь, просто жизненно необходимо, чтобы воскреснуть окончательно!
Скулы, виски, волосы, глаза, прикрытые веки, спускаясь ниже, к подбородку, по шее, по ключицам, — нет, блядь, это не страсть, не секс, это просто мучительная потребность, чувствовать каждую ее клеточку, вбирать, ласкать, касаться, смешивая с собой…
Ее дыхание учащается, сбивается, и я возвращаюсь губами к ее, чтобы впитать и его, чтобы эхом отдавалось внутри у меня, в самом горле и ниже, насквозь, сжимая ее груди руками, спускаясь по плоскому животу вниз, очерчивая выпирающие косточки на бедрах…
Опускаю руку ниже, прикасаясь совсем слегка к ее нежным складочкам, и тут же замираю, чувствуя, как она напрягается.
— Больно? — хрипло выдыхаю, впиваясь в нее глазами.
Да, блядь, я ведь перед этим, идиот, сорвался, — может, теперь у нее там все болит после меня.
— Нет, — выдыхает, обхватывая меня руками. — Мне хорошо, Антооон, Боже, как хорошо, не останавливайся!
И меня накрывает снова, по полной, — как бы теперь опять не сорваться и не наброситься на нее с той же звериной жадностью, которая меня ослепляет, когда она рядом.
Тогда, блядь, я с ней был совсем другим, — на Побережье. Тогда был восторг и нежность, но, блядь, сейчас… Сейчас я как голодная псина, которую спустили с поводка, — настолько изголодавшаяся по Мире, что даже боюсь, как бы не повредить ей что-нибудь внутри!
Глава 39
Хочу ее — до одури, безумно, бешено, снова — но вместо того, чтобы ворваться в подрагивающее тело, просто наклоняюсь над ее полураскрытыми губами.
Трусь о них своими, осторожно раздвигая ее нежные складочки, ловя новый приглушенный стон.
— Люблю тебя, люблю, — шепчет она, мечась головой по подушке, и меня накрывает волной, по всему телу, по легким, выжигая в них остатки кислорода счастьем. Таким блаженством, которого не испытывал даже тогда, когда мы были вместе и все было так безоблачно…
Опускаю вторую руку, надавливая на соски, разминая их, поглаживая, — блядь, эти чувства настолько запредельны, что хочется прикрыть глаза, как от яркого, ослепительного света, — только все это внутри, так сладко, так блаженно, что даже режет! Нужно было расстаться, чтобы понять, что такое истинное счастье! Тогда я и близко этого не знал…
Жадными поцелуями спускаюсь вниз — по животу, еще ниже, до самого сокровенного, чуть прикусываю твердую набухшую горошинку клитора и зализываю, придавливаю языком, с ума сходя от того, как она уже начинает содрогаться, как перемешиваются ее всхлипы с рваными хрипами и стонами…
Ведет от ее вкуса, — такого терпкого, такого охренительного. Ведет так, что член начинает дергаться.
— Войди в меня, Антон, — в ее голосе уже мольба и меня чуть ли всего трясти не начинает. — Хочу тебя… В себе… Так хочу…
Блядь, — ну как мне тут сдержаться?
Даже стону вголос, когда упираюсь в ее тугую плоть — там так влажно и так узко, что, кажется, я кончу сейчас от первого же толчка. Врываюсь до упора, — и на этот раз замираю, давая Мире привыкнуть к себе внутри, сам смакуя каждым миллиметром члена ее туго обхватившую плоть, ее пульсацию вокруг него.
Приподымаю ее ноги, забрасывая себе на плечи, целуя и прикусывая каждый маленький пальчик, осторожно, но глубоко толкаясь, — так глубоко, что у самого искры из глаз.
Мира обхватывает мою шею ногами, и я опускаюсь вниз, подхватываю ее под ягодицы, врываясь так глубоко, что, кажется, — весь в ней.
Я так и хочу, — заполонить ее, заполнить собой, нами, — насквозь. Чтоб ничего другого внутри нее и не осталось.
Снова впиваюсь в ее губы, с каждым толчком внутри нее ловя стоны, — по нарастающей, все более жадные, дурею от пелены, которая задурманивает ее взгляд, от ногтей, что впиваются мне в кожу, от всхлипов ее, которые пронзают самого насквозь.
Этот оргазм был сумасшедшим.
Как только она забилась в судорогах, закричала мое имя, — тут же будто полоснуло белоснежной вспышкой перед глазами, — все тело выгнуло дугой, как будто и не мои мышцы вовсе и не слушают меня, неподвластны моей воле, — и только одно охренительное наслаждение, по всем внутренностям, по венам, по глазам и ушам, которые в один миг заложило.
И я ору, выплескиваясь в нее, — до срыва, блядь, голоса, вжимая в себя еще сильнее, подхватывая за плечи, — чтобы и миллиметра между нами не осталось, смешивая свой крик с ее…
Мы вместе валимся на постель, так и продолжая вжиматься друг в друга, — Мира сдавила меня с не меньшей силой, обхватив обеими руками.
Дрожим и сказать ни слова невозможно.
Только два одуревших от счастья в конец пьяных взгляда.
И понимание, что мы таки будто по-настоящему слились сейчас в одно….
Глава 40
Мира.
Я боялась даже пошевелиться, — лишь бы не расплескать эту наполненность чувствами.
Мы занимались любовью всю ночь, — падали, обессиленные, после оргазма, — и тут же снова тянулись друг к другу.
И сейчас…
Сейчас — как будто внутри меня светится огромное солнце, — такое удивительное, такое состоящее все полностью из сплетений счастья, что даже хочется зажмуриться и обхватить себя руками, чтобы ни единого лучика его не выпустить, не потерять…
Мы так и не поговорили, — да и никакие слова не сказали бы больше, чем каждое наше прикосновение, каждый взгляд.
И слава Богу, что Антон, так же переполненный, так же распираемый всеми этими ощущениями, так и не задал мне вопросов, ответы на которые не дали бы нам прожить вот так счастливо эту ночь.
Все бы отдала, чтобы продлить еще хоть немножечко это счастье. За то, чтобы проснуться с ним рядом, чтобы он, еще сонный, притянул меня к себе.
Но…
Рассвет уже наступил, и, значит мне нужно подыматься. В запасе есть еще немного времени на то, чтобы якобы встретив рассвет за городом, доехать до дома.
Осторожно освобождаюсь от его рук, целуя его пальцы, просто проводя по ним губами.
Выскальзываю из-под его длинных ног, которыми Антон оплел меня, — как чувствовал, что удержать нужно крепче. Но… Не удержишь, — и это уже раздирает мне грудь.
