Мистер Октябрь (ЛП) - Гудин Николь С. (читаем полную версию книг бесплатно .txt, .fb2) 📗

Теперь мне просто нужно выяснить, достаточно ли я сильна, чтобы попытаться все это понять.

ГЛАВА 19

Мэйсон

Я крутил в руках гитару, которую купил для нее. Я даже не сказал ей, что она принадлежит ей.

Я не сказал ей ничего, что не было бы полной чушью.

Я поднимаю инструмент, мои пальцы дергаются, чтобы швырнуть его через всю комнату, но я не делаю этого — только не его. Любой другой предмет в этой комнате уже летел бы по воздуху, разбился о стену и разлетелся на миллион кусочков, но я не могу заставить себя уничтожить еще одну ее частичку.

— Как дела, придурок?

Я вздрагиваю и кручусь в кресле, чтобы посмотреть на Джоша. Не могу поверить, что не слышал, как вошел этот здоровенный ублюдок.

— Кто бы, блядь, мог поверить, что ты можешь вести себя тихо, когда захочешь.

Он падает на диван, широко раскинув руки, и не сводит с меня пристального взгляда.

Я перебираю струны, ожидая, когда он что-нибудь скажет.

Я проигрываю только половину второго куплета, когда он подает голос.

— Я только что видел Эйвери.

Я киваю, не поднимая глаз. Это значит, что он видел Билли.

Слышу, как он шумно выдыхает.

— Слушай, чувак...

Мои руки замирают, и я медленно поднимаю глаза. Возможно, мне не нравится то, что он собирается сказать, но я должен уважать его и смотреть ему в глаза, пока он это говорит.

— Ты знаешь, что я отношусь к тебе как к брату... но эта девушка? Она особенная, и то, как ты с ней обращаешься? Это неправильно. — Он делает паузу.

— Ей больно, брат, и тебе, очевидно, тоже.

Блядь.

На моем лице появляется страдальческое выражение. Я никогда не хотел причинить ей боль, в этом весь смысл этого гребаного соглашения — чтобы она не пострадала.

Он продолжает, то ли не обращая внимания на то, как тяжесть оседает в моей груди, когда я начинаю чувствовать себя раздавленным, шаг за шагом, то ли ему просто наплевать.

— Насколько я могу судить, она тебя любит, тебе нужно отпустить ее, потому что она слишком хороша для этой версии тебя.

— Она меня не любит, — рычу я.

Не может. Она может что-то чувствовать ко мне, но не любовь — это не может быть любовью.

— Она здесь не продает гребаное печенье для девочек-скаутов, — раздраженно огрызается он.

Я окидываю его пристальным взглядом.

— Она меня не любит, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

— Черт возьми, Мэйсон, она любит тебя так сильно, что на это тяжело смотреть. — Он проводит рукой по своим светлым волосам. — Я не собираюсь спорить с тобой об этом, но если ты не можешь полюбить ее в ответ, тогда тебе нужно отпустить ее — деньги, репутация, карьера, будь они прокляты, она заслуживает того, чтобы ее кто-то любил.

— Кого-то вроде тебя? — усмехнулся я, моя ревность наконец-то выходит наружу.

— Я сделаю вид, что ты этого не говорил.

— Почему? — требую я, переходя из разряда «придурков» в разряд «полных и абсолютных мудаков». — Ты запал на нее, как только увидел.

Он невесело смеется, его челюсть подрагивает.

— Знаешь, что забавно? Ты думаешь, что видишь так много — все, но ты даже не видишь, что без ума от нее. Это было бы смешно, если бы не так чертовски трагично.

У меня нет ответа на это, вместо этого я лезу в карман, достаю сигарету и прикуриваю ее прямо здесь, в своей студии.

Он поднимается на ноги, его разочарование очевидно.

— Я ухожу.

— Что ты вообще можешь знать о любви? — спрашиваю я его в ответ.

— Я знаю о ней больше, чем ты думаешь.

Я выдыхаю. Он ни черта не знает о любви. Конечно, у него есть родители, семья, которые любят его, и он любит в ответ, но любовь, о которой он говорит, является влюбленностью... Он ни хрена об этом не знает.

— Ты сводил какую-то цыпочку на несколько свиданий и вдруг влюбился? — настаиваю я.

— Она не просто какая-то цыпочка. Я собираюсь жениться на этой девушке, запомни мои слова. Я стал другим человеком. — Он поворачивается, на его лице безмятежная улыбка, которая бесит меня больше, чем его разочарование во мне.

Он верит во все, что говорит, и на долю секунды мне хочется, чтобы я почувствовал то же самое.

— Я не знаю, что творится в твоей голове, Мэйсон, но ты сам себе злейший враг, — вздыхает он.

Я киваю в знак согласия, когда он уходит, и в тот момент, когда он уходит, я хватаю свою гитару и ломаю ее через бедро, дерево трескается и раскалывается — чертовски точное отображение моего холодного, черного сердца прямо сейчас.

Блядь.

***

Моя рука зависает над бутылкой скотча, а в голове идет война со здравым смыслом.

Я знаю, что не должен этого делать, блядь, я знаю это, но она была моим спасением, и я все испортил.

Ничего нового.

Вот почему мне нужна выпивка — не потому, что она — мое спасение, а потому, что она ушла, и я понятия не имею, вернется ли она когда-нибудь.

Это на моей совести. Я сделал это.

Это я сначала вынудил ее прийти сюда, а потом заставил уйти.

Я откупориваю бутылку и медленно подношу ее к носу, чтобы вдохнуть слишком знакомый аромат.

Рот заполняется слюной, когда сладкий аромат наполняет мой нос.

— Я выпью тебя до дна, ты будешь так хорошо гореть.

Строчка из моей новой песни проносится у меня в голове, и я захлопываю бутылку.

Я не могу этого сделать. Как бы сильно мне этого ни хотелось.

Мои руки дрожат, когда я несу ее к раковине и опустошаю — единственную оставшуюся бутылку алкоголя во всем доме, бутылку скотча за десять тысяч долларов — буквально в канализацию.

Я не могу достаточно быстро выйти из ванной комнаты и вернуться в спальню.

— Господи! — я закрываю лицо руками, меня трясет от того, как чертовски близко я только что подошел к тому, чтобы снова все испортить.

— Правильный выбор. — Ее мягкий голос раздается у меня за спиной, и я оборачиваюсь — второй раз за сегодняшний день я, застигнут врасплох. Она следит за каждым моим движением.

— Ты вернулась.

Слова повисают в воздухе между нами, прежде чем я успеваю сообразить, насколько отчаянно и чертовски глупо они звучат.

Она медленно кивает.

— Я вернулась и буду здесь, пока ты не скажешь мне уйти.

Она стоит в дверях моей спальни, и как бы сильно я ни жаждал ту бутылку выпивки, это не идет ни в какое сравнение с тем, как сильно я хочу сократить расстояние между мной и этой женщиной.

Она — зависимость самого страшного рода.

— Прости меня, — говорю я. Два слова, которые никогда не сходили с моих губ до этого момента.

— За что? — спрашивает она, наклоняя голову, чтобы внимательно изучить меня.

Она задает мне вопрос, но уже знает ответ — я вижу это в ее карих глазах.

Я пожимаю плечами, как всегда, как мудак.

— Мэйсон, — вздыхает она, ее тон умоляющий.

Я не знаю, о чем она меня просит, и не понимаю, как стать тем, кого она ищет.

Она заходит в мою комнату, и я теряю последние остатки самоконтроля.

Она вздыхает, когда я сокращаю расстояние между нами и крепко прижимаю ее к себе. Может, я и в полном дерьме, но знаю одно: когда она рядом, все кажется не таким уж и важным.

Она прижимается лицом к моей груди — ее руки цепляются за мою рубашку, словно она боится, что все это скоро закончится.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — шепчет она, и мое сердцебиение учащается еще больше.

За предложением, начинающимся подобным образом, никогда не следует ничего хорошего.

Она отстраняется, поднимая голову, чтобы посмотреть мне прямо в лицо.

Ее ладонь ложится на мое бешено колотящееся сердце, и я растворяюсь в ее прикосновении. Этого недостаточно, этого никогда не будет достаточно, но я не знаю, как добиться большего.

— В чем дело, сладкая? — бормочу я, в ужасе ожидая ответа.