В огне аргентинского танго - Алюшина Татьяна Александровна (мир бесплатных книг .txt) 📗
– Да, солнышко? – радостно отозвалась бабушка, видимо, посмотрев на экран своего телефона и увидев, что звонит внучка.
Долго учить ее и деда премудростям современной техники не пришлось: купили им сотовые известной фирмы, сделанные специально для людей в возрасте – с большими удобными кнопками и ярким экраном. Объяснили, как и что делать, сами записали в память все нужные телефоны, и они с удовольствием пользуются. Правда, пришлось потрудиться над новой привычкой носить трубки с собой, но и с этим их старички справились довольно быстро.
Кстати, компьютер и Интернет они тоже освоили – будьте любезны! Дедулька даже в какие-то стрелялки-ходилки поигрывает, но старательно скрывает это от детей и внуков – мол, такой фигней не занимаюсь! Смешные они! Такие классные!
– Ба, у вас там все в порядке? – стараясь скрывать беспокойство в голосе, спросила Лиза.
– Да! – бодро уверила бабушка и принялась весело рассказывать: – Подготовка идет полным ходом! Нас с дедушкой отстранили: все сами. Я поначалу таких масштабов задумки пугалась, да и Антоша постоянно уговаривал всех охолонуть с инициативой-то, хоть изредка включать скромность, но наши разошлись – не остановишь!
– Да и хорошо, ба, чего вы! – выдохнула от облегчения Лиза. – Дайте людям развернуться в творчестве! К тому же дед заслужил все самое крутое на свете! И всем хочется чего-то грандиозного! Девяносто лет, это вам не кот чихнул все-таки!
– С этим соглашусь, – усмехнулась бабушка и спросила: – Ну а вы-то когда подъедете?
Лиза уведомила, что уже подъехали. Бабуля порадовалась и тут же передала трубку Надежде, которая сразу же перешла на деловой тон руководителя, раздавая указания и уточняя детали. Лизавета что-то отвечала, обещала и клялась быть «как штык», где прикажут, и все давила и давила на разошедшееся кадрилью сердце, недоумевая, что с ней такое происходит!
Она никогда ничем не болела, и уж тем паче – сердечными болезнями! Она и не помнила, где оно в организме находится, а тут! Что такое творится-то? И уже подумывала – раз не предчувствие какое-то дурацкое и все родные в полном порядке, то что-то, может, со здоровьем серьезное? И как-то даже труханула…
«А может, с Протасовым что-то? – как выстрелило в голове неожиданной мыслью. – Господи, я ему такого наговорила!»
Официантка принесла заказ, расставила на столе, Лиза схватила чашку, обжигаясь, сделала несколько больших глотков и попыталась уговорить себя, что ей стало немного легче. Но аутотренинг не помог, и, понимая, что ни фига не легче, она все пробовала успокоиться и заставила себя дышать – глубокий вдох-выдох, и корила себя нещадно за все, что наговорила Глебу, а теперь вот расплачивается. И вдруг так же внезапно сердце начало стремительно успокаиваться, все ровнее и ровнее биться, и дыхание наладилось… и буквально через минут пять все вернулось в полную норму!
«Да что такое? – с тревогой подумалось ей. – Что это вообще было? И с чего я решила, что это к Протасову имеет какое-то отношение? – и сама себе ответила: – А с перепугу и решила!»
Но уже через пару часов Лиза напрочь забыла об утреннем инциденте, мобилизованная родней в лице «основных руководителей» проекта «Юбилей-90» для выполнения всяческих мелких поручений и мотаясь по всему городу, как взбесившийся курьер. К вечеру не то что про здоровье вспомнить и о каком-то там утреннем недомогании, – как ее зовут с трудом припоминала и, засыпая буквально на ходу, рухнула на кровать, еле успев раздеться. Перед тем как провалиться в сон, подумала уже растягивающейся ото сна, замедленной мыслью, что так и не успела поговорить наедине с бабулей, обсудить Протасова, а ей ведь хотелось…
Юбилей удался! Роскошный получился праздник!
Отличились все! И местный Совет ветеранов, и поздравление от мэра города, который даже оркестр прислал. Музыканты весь вечер играли песни довоенных и военных лет, а гости с огромным удовольствием пели и танцевали под них в заключительной, «дискотечной» части программы.
Получилось все. Каждый этап плана и каждая задумка – все проходило отлаженно, вовремя, без происшествий и накладок.
Антон Прохорович был великолепен!
В парадном мундире, увешанном орденами и медалями, сам красавец, сохранивший до сих пор выправку! Держался молодцом, выстояв все официальные поздравления и выступления, как генерал, а потом его усадили в высокое кресло во главе праздничного стола.
Лиза успевала и помогать, и присесть за стол, поесть что-нибудь вкусненького, но на бегу, на бегу – уже следующий этап мероприятия, надо помогать, выступать!
Вот где-то между «помогать» и «выступать» ее и застал настойчивый звонок смартфона. Нервничая и раздражаясь, она «выковыряла» его из недр сумки, посмотрела на определитель и ничего не поняла – высветился какой-то загогулистый номер, иностранный, что ли, совершенно непонятный и абсолютно точно незнакомый ей.
– Да, – излишне резковато ответила Лиза.
На том конце помолчали, то ли тон ее напористый не понравился, то ли человек соображал, туда ли он попал, куда хотел, подумалось ей…
– Привет, – услышала она странно знакомый голос, но так и не разобрала, кто это.
И вдруг почувствовала, что по телу пробежал озноб непонятный, как предчувствие чего-то…
Как его взваливали на спину Малыша Витяй с Колей, Протасов практически не помнил, от слабости пребывая в состоянии кратковременной потери памяти, и как они добрались домой, как его снимали с коня – все это так и осталось в смутном тумане.
Четкость восприятия вернулась в ванной комнате, когда Коля помог ему раздеться и забраться в горячую ванну с душистой пеной, что соорудила для него Вера. Погружаясь по горло в эту пенистую субстанцию, Глеб почувствовал в теле блаженство и боль во всех мышцах одновременно и закрыл от удовольствия глаза.
– На от, – выдернул его из этого состояния Витяй, протягивая большую кружку с дымящимся чаем.
– Что это? – спросил Глеб, усаживаясь повыше и принимая кружку из рук конюха.
– Та Вера набодяжила травки всякие, и лимончик с медком, для сугреву от лихоманки, не приведи, господь! – пояснил Витяй, сделав некий размашистый неопределенный жест рукой, должно быть, обозначавший, что он перекрестился.
Уходить конюх, по всей видимости, не торопился, а вздохнул тяжко, потоптался на месте и, рассмотрев с неким подозрением предмет, стоявший перед ним, уселся на небольшой деревянный сундучок для вещей у ванны и принялся журить хозяина:
– Ты, что ж, Максимыч, совсем как волк какой в лес убег? – строго спросил он. – Что там давешние-то гости тебе такогось наговорили, что ты в чащу на погибель побежал?
– Да нормально все, Витяй, – отговорился Глеб. Сделал несколько больших глотков и откинул голову на бортик. – Захотелось пройтись.
– Пройтись это вона, – махнул рукой в сторону неугомонный конюх, – в белый лес! И до села, или вкруголя него, или вона на речку: хорошо пройтись! А то Коля бежит с утра до конюшни, говорит: «Максимыч кудась делся, калитка отперта, а следы евойные прямиком по кромке луга и в матерый!» Чегой там забыл-то?
– Да так, – не порадовал конкретикой Протасов.
– Да вот так-то! – кивнул недовольно Витяй. – Цел день тебя там носило! Как лешак тебя таскал-то, еле живой вышел! Я Малыша-то оседлал, так мы с Колей дозор устроили! Следы твои до самой кромки осмотрели, а дальше все – чащоба! Вот и ждали патрулем, в бинокль глядели, даже Верку в дозорные ставили, – и вдруг спросил с эдаким искренним сочувствием и волнением за него: – Совсем тебя, Максимыч, прикрутило, что ли? Душа намаялась?
– Ничего, Витяй, теперь отпустит, – улыбнулся грустно Глеб.
– Ну, смотри, – не сильно доверчиво отозвался Витяй, громко тягостно вздохнул и встал. – К лошадям пойду. Тоже испереживались, где ты, не пришел вить сегодня, не приголубил.
Глеб согрелся и изнутри и снаружи, разнежился окончательно в теплой воде и, почувствовав, что засыпает, начал выбираться из ванны. С трудом и тремя передыхами вытерся и оделся во все чистое и теплое, что сложила ему стопкой заботливая Верочка на полочке для белья.
