Пампушка для злого босса (СИ) - Рей Полина (читать книги без сокращений TXT) 📗
- Сожитель Кристины Павловны уверяет, что Казанский неоднократно бил Антонову. Вы не видели следы избиений?
Вот оно - то, о чём говорил отец. Значит, он был прав, и за всем этим стоял мужчина. Только для меня это сюрприз, о котором я ровным счётом ничего не знала.
- Никаких следов я не видела. Напротив, Кристина была ухожена, одета с иголочки и выглядела просто прекрасно. Ну, кроме последнего раза. Накануне своей... гибели она была в офисе. Просила денег и сказала, что это вопрос жизни и смерти.
- Она просила денег у вас?
- Да. Меня это тоже удивило. Мы с ней не подруги, даже не знакомые. Но думаю, что она остро нуждалась в деньгах.
- Она озвучивала вам суммы, которые были ей нужны?
- Нет. Просто сказала несколько раз, что это вопрос жизни и смерти.
- И что вы сделали? Дали ей денег?
- Нет. Пару тысяч - всё, что у меня было. Но я думаю, речь шла совсем не о такой мелочи.
- Вы рассказывали об этом кому-нибудь?
-Только Алексею.
- В тот же день?
- Вечером, да.
- Где это происходило?
- У него дома.
- Он был один?
Снова поспешно прикрываю рот, когда наружу просится очередное «нет». Признаться сейчас майору в том, что у Алексея кто-то был, означает навлечь на него беду. А это последнее, что мне хочется делать в открывшихся обстоятельствах. Самым верным будет обдумать всё наедине с собой, а уже потом принимать какие-то решения.
- Он был со мной, если вы об этом.
- Как долго?
-До утра.
- Кто-то может это подтвердить?
-Только Алексей. Мы не привыкли посвящать кучу народа в наши интимные дела.
Поджимаю губы, искренне надеясь на то, что сейчас мои показания не пошли вразрез с теми, которые уже есть у Афанасьевой в досье. Хотя, вряд ли Казанский стал врать о том же, если уже успел побывать в этом кабинете.
- Знаете, почему я вас вызвала, Вера Васильевна? - спрашивает майор, и голос её становится словно бы мягче и спокойнее. В нём уже нет тех ноток, что били по натянутым до предела нервам.
- Не знаю. Потому что я виделась с Кристиной?
- Не только. Хотя и это тоже. Мы проверяем все её контакты и встречи за последние несколько дней. Сожитель Антоновой предполагает, что её убили.
- Кажется, она отравилась таблетками?
- Отравиться можно по-разному. Доведение до самоубийства - тоже расценивается по статье, за которую предусмотрено лишение свободы.
- Вы на что-то намекаете?
- Нет. Всего лишь хочу понять, что могло заставить молодую красивую женщину покончить с собой.
И мне бы очень хотелось это знать. Но больше интересует, не считает ли этот самый сожитель, что во всём виноват Казанский.
- Это всё, что я знаю. Кристине для чего-то нужны были деньги. Это было основным для неё. Если она их не достала... возможно, это и спровоцировало её на какие-то действия. Может, припугнуть хотела, я не знаю... слышала, что так часто бывает. Люди просто пугают своей смертью, но за этим не стоит желания умирать.
- Кого припугнуть?
- Я не знаю...
Растерянно смотрю на Афанасьеву, понимая, что сболтнула лишнего. А она пристально вглядывается в моё лицо.
- Сожителя своего? - уточняю вопросительно, хотя, скорее эти два слова звучат риторически.
Повисает пауза - такая липкая, что кажется, я путаюсь в тишине словно в вязкой паутине. И беспрестанно прокручиваю в голове вероятности того, чем же может всё это обернуться. Если у Афанасьевой уже успел побывать Казанский - даже представить не могу, что майор скажет мне в следующую секунду.
- Хорошо, - наконец говорит сидящая напротив женщина, устало потирая переносицу пальцами. - Вы можете быть свободны. Только подпишите показания.
Она подвигает ко мне исписанный убористым почерком лист, и я смотрю на него немигающим взглядом. Вроде бы должна прочитать прежде, чем подписать, но просто пялюсь в расплывающиеся перед глазами строки.
Покашливание Афанасьевой выводит из кратковременного ступора, и я быстро пробегаю взглядом написанное, чтобы понять, что майор сухо и схематично записала то, о чём мы говорили. Ставлю под документом подпись, и прежде, чем выйти из кабинета, слышу короткое:
- Я вызову вас, если будет необходимость.
Киваю и просто выхожу из кабинета. Руки дрожат, но я всё равно набираю номер отца. Мне нужно немногое - вечером провести в его компании время, выдохнуть, рассказать о том, что мучает. И больше ничего.
Всё остальное... всё остальное оставлю на завтра. Это совет классика, и сейчас я хочу следовать ему беспрекословно.
Глава 20
На следующий день меня ждёт сюрприз, при том совсем не понимаю, приятный или нет. Потому что Казанский приезжает в офис вместе с Семёновым и они, закрывшись в кабинете босса, о чём-то долго совещаются.
Проклятое сердце стучит, как бешеное, от одного взгляда на Алексея, и я уверена, он прекрасно читает всё, что я чувствую. Даже мелькает мысль, что ему не всё равно, когда он смотрит на меня несколько секунд прежде, чем уйти в кабинет. Итак, существует вероятность, что он снова решил вернуться к работе, что не может меня не радовать. Несмотря на то, что мы больше не вместе, мы не чужие друг другу. По крайней мере, я считаю именно так.
На обед я ухожу с Пашей - это становится своего рода традицией. Сорок минут в кафе, за нашим любимым столиком, словно краткая передышка, возможность прикоснуться к совсем другому миру. Ни на что бы не променяла это время.
- Ромашкина, ты только не подумай лишнего, но не могу не задать тебе вопрос, - осторожно, будто боится что я и вправду подумаю не то, говорит Тупикин, когда мы приступаем к кофе.
- Уже страшно... но задавай, - киваю я, отставляя чашку и прямо глядя на Павла. Не могу понять, что в нём изменилось, но однозначно он стал каким-то другим.
- Вы с Казанским снова вместе?
- С чего ты взял?
- Он опять в офисе.
- И что?
- И я подумал...
Тупикин замолкает на половине фразы, а я смотрю на него с непониманием. Что это за попытка вызвать меня на откровенность или вызнать то, что должно принадлежать только мне?
- И ты подумал бы лучше о том, что у нас скоро период отчётов. Об остальном я подумаю сама.
- Окей.
Опустив взгляд, Тупикин замолкает, оставляя мне ощущение, что я была излишне резка. Пожалуй, помимо отца, именно Паша был тем человеком, который во всём случившемся неизменно находился рядом. И наверное, мне не стоило отвечать ему вот так.
- Паш, мы с Казанским не вместе. Я даже с ним словом не перекинулась, когда увидела в офисе. Останется ли он работать или заехал за забытой пепельницей - не знаю.
«И не знаю, чем закончится наш разговор в принципе», - добавляю мысленно, но Тупикину этого говорить не тороплюсь.
- Ну тогда точно окей, - пожимает плечами Павел, поднимаясь из-за столика. - Пойдём обратно.
Вернувшись к работе, понимаю, что не могу ни на чём сосредоточиться. Из-за двери в кабинет босса тишина, и я боюсь, что Казанский уже уехал. Вот так, ни слова мне не сказав. Постыдный страх, но не могу с ним бороться. Давно стоило бы понять, что я не вписываюсь в то, что сейчас окружает Алексея. И в его чувства, что он испытывает сейчас, не вписываюсь тоже. Мне просто не нашлось там места. И я старалась быть понимающей и чуткой, но моих болезненных ощущений это не отменяло.
-Ты вернулась, - раздаётся в паре метров от меня голос Казанского, который выглядывает из кабинета. - Зайди ко мне, пожалуйста, когда сможешь.
Киваю, быстро отвернувшись, чтобы Алексей не понял, что именно испытываю в этот момент. Радость, всё ещё помноженную на опаску услышать что-то, от чего мне станет ещё хуже, хотя, казалось бы, куда больше? И надежду, что наверняка отразилась на моём лице. Глупая надежда, что всё ещё может стать как раньше.
Выдерживаю ровно десять минут прежде чем подняться и отправиться в кабинет. Казанский стоит возле окна, засунув руки в карманы брюк. Кажется, он похудел на пару десятков килограммов. Пока стою на пороге, отмечаю то, что не сразу заметила при встрече. Пиджак висит на нём и выглядит мешковатым, сам Алексей сутулится, и мне чудится, будто вижу груз, который давит на него сверху. А на затылке светлое пятно седины, которого не было до этого дня.
