Защитник (ЛП) - Хорст Мишель (чтение книг .TXT) 📗

— Он пошёл следом за тобой, должно быть, подумал, что с нами покончено. Ты позаботился о нём?

— Да, позаботился, — говорит Гриффин, его слова звучат убедительно. — Но Волков ещё жив. Это пи*дец, мужик! Я даже не знаю, куда отсюда уходить.

— Давай сначала позаботимся о Майлзе, Амелии и… моём отце, — говорит Камден, тяжело сглатывая. — А потом мы сядем и подумаем, куда сможем направиться.

Камден звучит подавленно, а то, как Скайлар уставилась в землю, пугает меня. Она только что потеряла брата и, должно быть, сейчас в шоке от этого.

Я знаю, на что похоже это чувство. Она никогда не станет прежней, и это печально. Я подхожу к ней и беру её руки в свои.

— Я отведу Скайлар в дом и осмотрю раны. Она не может оставаться здесь.

Я не знаю, откуда берутся силы. Мы все разбиты, но, каким-то образом, все наши осколки сейчас соединяются.

Я знаю, что не могу сломаться. Я должна оставаться сильной для Скайлар, Камдена и Гриффина. Они были рядом, когда я переживала смерть своей семьи. Теперь моя очередь быть рядом с ними, и не важно, насколько сильно болит моё сердце. Я потеряла двух друзей, но они потеряли часть семьи.

***

Я не знаю, что делать. Не знаю, что чувствовать. Я больше вообще ничего не знаю.

Я сижу на диване в кабинете Гриффина с тех пор, как вернулся Камден и взял на себя присмотр за Скайлар.

Когда я сидела со Скайлар, мой мозг был хоть чем-то занят. Я промыла её рану и наложила повязку, так же, как это делала со мной Амелия. Похоже, стрела вошла не очень глубоко, правда я не эксперт. Уверена, что Камден осмотрит её.

Она позволила помочь ей переодеться в чистую одежду, а потом я просто сидела с ней. У меня не было мудрых слов, чтобы поддержать её. У Амелии были. Она знала бы, что сказать.

Чарли лежит на моих ногах, его глаза такие грустные, что я не могу долго на него смотреть без слёз.

Я боюсь двигаться с этого места. Я боюсь тишины. Боюсь пустых комнат.

Как это возможно? В один момент тебя окружают люди — люди, которые стали тебе небезразличны — а в следующий момент они уходят.

И у тебя почти нет воспоминаний.

Амелия сказала, что я должна позволить хорошим воспоминаниям жить, но как это возможно, когда каждого дорогого мне человека у меня отбирают?

Чем я заслужила это? Что я сделала в жизни не так, чтобы быть наказанной подобным образом?

Я не понимаю смерть. Как можно понять что-то столь окончательное… столь разрушительное?

Как вообще можно понять хоть что-то из этого?

Майлз и Амелия никогда больше не будут прикалываться друг над другом и притворяться, что не влюблены.

Я никогда больше не буду мыть посуду с Майлзом, никогда не смогу положиться на его молчаливую силу. Никогда не смогу поблагодарить его.

Никогда больше не смогу поделиться мыслями о книге с Амелией.

Смерть — это конец. Она отбирает всё у человека, который остался жить. Она забирает любовь. Забирает хорошие воспоминания.

Смерть — это пустота. Абсолютная пустота, которая ярко освещает твою боль и печаль.

Пустота порождает пустоту. Боль порождает боль. Нет ничего хорошего в этих всепоглощающих чувствах.

***

Я медленно встаю. Я отсидела ноги, и они болят, напряжение ночи нагоняет меня. Я чувствую напряжение в каждой мышце. А ещё я замёрзла и устала.

Я слышу движение в доме, а затем резкое: «Бл*дь!».

Иду на звук и нахожу Гриффина у подножия лестницы. Рядом с ним небольшая лужа крови. Он на коленях и пытается её оттереть.

Я разворачиваюсь, чтобы взять ещё одну тряпку и ведро воды. Опускаюсь рядом с ним на колени и начинаю оттирать застывшую кровь. Она темного цвета и выглядит старой.

Внезапно Гриффин хватает меня за руку и выдергивает из неё тряпку.

— Я сам сделаю это. Иди и приведи себя в порядок, — огрызается он.

Мои глаза задерживаются на его бледном, за исключением мазка грязи на щеке, лице. Смотрю на его руки, а затем и на всё остальное. Он весь покрыт грязью. Под глазами тёмные круги, а рот сжат в жесткую линию.

— Ты похоронил их? — спрашиваю я. Мне просто нужно знать, что они не остались там.

— Да, — рявкает Гриффин.

Печально, что у них не будет должных похорон. Но это лучше, чем оставлять их там на холоде. Не то чтобы они теперь чувствуют холод.

Я трясу головой, пытаясь избавиться от мрачных мыслей. Сосредотачиваюсь на Гриффине, и это помогает мне заглушить собственную боль и скорбь, притупить чувства.

— Тебе нужно помыться, — говорю я. Мой голос слышится бесцветным даже для моих собственных ушей.

Гриффин прекращает вытирать кровь, и его подбородок падает на грудь. Словно мои слова сломали в нём что-то. Простое предложение стало для него последним ударом.

Он сломался, как в ту ночь у бассейна, и его совсем не заботит, что я свидетель его уязвимости.

Его плечи вздрагивают от боли, и он даже не вытирает слёзы с щёк.

Я забираю у него тряпку и бросаю в ведро.

Я может и испытываю острую боль из-за их смерти, но он полностью разбит, как и я после той ночи, когда была убита моя семья.

Он нуждается во мне, как я нуждалась в нём и Амелии.

— Идём.

Я помогаю ему встать на ноги и оборачиваю руку вокруг его талии, прижимая к себе.

Он опирается на меня и то, что такой сильный мужчина выглядит настолько сокрушенным, разрывает моё сердце.

Глава 24

Гриффин

Сколько человек может выдержать, прежде чем сломается?

Я устал, так чертовски вымотан. И это не то, что сможет исправить хороший ночной отдых. Я чувствую себя старым и опустошённым.

Я до сих пор пытаюсь во всём разобраться. Как всё так быстро полетело к чертям?

Самой тяжёлой вещью, которую я когда-либо делал в жизни, стали похороны Амелии, Майлза и мистера Перри без подобающих церемоний. Они заслуживали большего.

Камден и я какое-то время молча стояли над их могилами. Нет слов, чтобы описать то, что мы чувствуем из-за потери и из-за предательства.

Михаил похоронен в лесу. Я подумывал над тем, чтобы оставить его в лесу на съедение животным, но я не варвар.

Я понял одну штуку: жизнь ранит тебя. Она ломает тебя и изматывает до тех пор, пока ты не захочешь сдохнуть. Пока ты молод ты боишься смерти, потому что у тебя есть мечты и надежды. Но чем старше ты становишься, тем быстрее они рушатся. Жизнь готовит тебя к смерти.

Одинокая мысль пришла мне в голову. Я причинил столько боли, что всем без разницы, жив я или мёртв. Я больше не важен. Я больше не нужен.

Я позволяю Райли привести меня в комнату. Она тащит меня в направлении ванной, и на мгновение я хочу сопротивляться. Мне без разницы, чистый я или нет. Я просто хочу спать.

Забавно, я никогда особо много не спал, но сейчас я просто хочу добраться до кровати.

Возможно, я пытаюсь одурачить себя, думая, что смогу спрятаться от всего в темноте, которую принесёт сон.

— Встань сюда, — говорит Райли, оставляя меня у стойки. Я прислоняюсь к ней, пока она открывает краны, проверяя температуру воды.

Я хмурюсь, когда она берёт свою майку и стягивает её через голову. Затем она снимает леггинсы и остаётся передо мной в одном нижнем белье.

Мои глаза блуждают по её телу. Она так чертовски красива, что в груди начинает болеть ещё сильнее. Я мог потерять и её.

Она берёт мою рубашку и снимает с меня через голову. Только тогда частица благоразумия возвращается ко мне.

— Что ты делаешь?

Её глаза впиваются в меня, и этот уязвлённый взгляд бьёт прямо в сердце. Я, в самом деле, только вчера думал о том, что хочу видеть её улыбку? Сейчас я даже себя не смогу заставить улыбнуться. Я — долбаное посмешище.