Новая история Колобка, или Как я добегалась (СИ) - Ясная Яна (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
— Ванная здесь, — я распахнула дверь, зажгла свет и нырнула в недра шкафчика в поисках аптечки. — Вы пока раздевайтесь, а я сейчас…
Да! Подруга, ты запасливое золото, я тебя люблю! Было бы отчаянно неловко, не окажись сейчас у Наташки ни бинтов, ни антисептика.
Я выпрямилась с добычей, обернулась — и обомлела.
Даже рот сам собой приоткрылся.
Маньяк послушно стащил толстовку и футболку и теперь щеголял великолепно вылепленным полуобнаженным торсом, но великолепие этого торса я оценила только во вторую очередь, а в первую…
По загорелой коже причудливо змеились тонкие линии.
Татуировка покрывала все тело, по крайней мере, видимую его часть. Причудливая, завораживающая. Я не была большим любителем росписей, но от этой не могла оторвать взгляд, и только спустя несколько мгновений до меня дошло, что я обласкиваю вниманием не столько удивительный узор, сколько выпуклые мышцы рук и плеч, рельефную грудь и треклятые “девичья погибель” кубики.
В и без того маленькой ванной стало очень тесно.
Я прерывисто вздохнула, резко вспомнив, как это делается, и облизнула пересохшие губы, а потом наконец заметила то, из-за чего нежной женской психике моей пришлось пережить такое потрясение.
Царапина, влажно поблескивающая бисеринками крови, расчерчивала бок. Совсем не пугающая, хоть и длинная — действительно, просто царапина.
Я окончательно встрепенулась и полезла в аптечку. Маньяк то ли не заметил моего краткосрочного оцепенения, то ли сделал вид, что не заметил. Может, ему к такому и не привыкать! Он оперся задом на белый бок стиральной машины и разглядывал меня, от чего щекам почему-то стало очень жарко. Непривычные-с мы к пристальному вниманию полуголых мускулистых татуированных и бритых маньяков!
Страх-то какой, а не описание…
В голове дурацкой мыслью бился бородатый анекдот.
“ — На меня вчера маньяк напал.
— Сексуальный?
— Очень!”
Я смочила антисептиком ватный диск и занялась делом.
Приятный аромат мужского одеколона щекотал ноздри и вкупе с близостью красивого и такого привлекательного в своей необычности тела кружил голову. Я медленно и вдумчиво обрабатывала царапину, а сама исподтишка разглядывала татуировку. Линии вблизи оказались не чисто черными, а с легкой синевой и как будто даже немножко переливались на свету — но это уже, наверняка, обман зрения.
Я метнула взгляд выше, напоролась на внимательные синие глаза и тут же потупилась, нервно заправив за ухо выскользнувшую прядь. Что вы, что вы! Я приличная девушка!
— И часто вам приходится рыцарей в беде спасать? — вдруг подал голос маньяк, заставив меня вздрогнуть и сильнее чем нужно прижать вату к ране, от чего он тут же дернулся и даже издал короткое шипение.
Я наградила мужчину укоризненным взглядом, скопировав оный у Дуськи и покачала головой, а потом доверительно понизив голос сообщила:
— Вы у меня первый.
Пошлячка Лена! Флиртует и не краснеет!
Красиво очерченные губы дрогнули и расплылись в самодовольной ухмылке. Серьга сверкнула в белом свете дневной лампы. Эх, все же простые эти мужики, как табуретка!
— Какая невиданная честь, — и низкий мужской голос стал еще на полтона ниже. — Я польщен!
Подача принята, одобрена, Мирослав легко включился в древнюю игру, в которой все в конечном итоге сводится к: “вы привлекательны, я — чертовски привлекателен, чего зря время терять?”.
Мысль эта внутреннего протеста не вызывала. Голова продолжала кружиться и что-то хмельное, куражное, незнакомое просыпалось внутри. Разгоралось из искорки в огонек, и огонек этот жег изнутри, посылая по телу волны жара.
Я вдохнула и выдохнула, призывая ошалевший от выбросов всяких-разных гормонов организм к порядку, и принялась наносить на царапину антибактериальную мазь.
— Мне знаете ли тоже, — Мирослав вдруг немного подался вперед, наклоняясь ко мне, и от этого движения моя ладонь, испачканная в мази, прижалась неожиданно плотно к гладкой горячей коже. — До сих пор девиц спасать не приходилось.
Дыхание обожгло ухо и пустило россыпь мурашек от него и вдоль позвоночника.
Ах, что ж ты, ирод, делаешь!
Кончики пальцев, осторожно касающиеся раны, заныли. Острое желание коснуться совсем иначе, провести по рельефу кожи, очертить парочку линий практически обжигало. Никогда я еще не испытывала такой изматывающей жажды прикоснуться к мужчине.
В ванной стало душно и влажно, будто кто-то из нас только-что принял душ с паром. Горячий, горячий душ…
Я представила, как капли воды могут скатываться по этой коже — гладкой и загорелой, как в рекламе какого-нибудь мыла, и поняла, что душ срочно нужен мне — холодный!
Пока я накладывала повязку, вынужденно обнимая обнаженный торс, чтобы сделать оборот бинта, руки едва заметно, но ощутимо подрагивали. Вот только закрепив кончик марли, я не сделала шаг назад, не увеличила дистанцию, на разорвала странное наваждение.
Возможно, потому, что мне не дали.
Тяжелые ладони легли на талию — неожиданно весомо и приятно и погладили большими пальцами живот сквозь тонкую ткань.
Глаза в глаза. Нереальная синева и что-то магнетически животное в этом взгляде. Пробуждающее древние инстинкты. Мне хотелось потереться об него кошкой, вцепиться ногтями в твердые мышцы, прижаться так, чтобы на гладкой коже остался запах моих духов.
Наваждение.
Мирослав качнулся вперед, я закрыла глаза в ожидании поцелуя, но вместо этого он легонько боднул меня в лоб и потерся носом о кончик носа. Губы тронуло только чужое прерывистое дыхание. А потом щеки коснулись кончики пальцев, прочертили невесомую линию вниз, по шее, вдоль выреза блузки, царапнули верхнюю пуговицу, заставив меня судорожно выдохнуть и тут же снова задержать дыхание.
— У тебя стресс, — медленно произнес мужчина, снова утвердив ладонь на моей талии, но не отодвигая головы — она все также прижималась к моей.
Было в этом промедлении, в этой нерешительности что-то томительно сладкое. Приятное. Заботится, не хочет воспользоваться. Джентльмен во всех отношениях, даром, что маньяк.
— Стресс, — легко согласилась я. — А стресс надо снимать.
И расстегнула ту самую верхнюю пуговицу блузки, делая вырез уже и длиннее.
Это движение стало роковым, тем самым, которое разрушило тягучее предвкушение. Чужие, твердые, горячие, настойчивые губы впечатались в мой рот, тяжелые ладони вдавили меня во все это прекрасное — мужское, мускулистое, расписное. Грудью, животом, как мне только что мечталось, и я впилась ногтями в жесткие плечи, с ликованием ощущая, как от моего прикосновения под кожей пробежала дрожь.
Я целовала этого незнакомого, совершенно чужого мне мужчину так, как не целовала еще никого и никогда. Так, будто моя жизнь или рассудок зависели от этих поцелуев. Хотя рассудок тут, пожалуй, совершенно не при чем. Как раз-таки наоборот. Безрассудное, сумасшедшее — в омут с головой и не выныривать.
В этом было что-то пьянящее — вот так вот нарушать правила. Негласные правила, диктующие, как следует вести себя приличной девушке из хорошей семьи, а как — категорически не стоит.
Мы поменялись местами, и я оказалась на стиральной машине, и блузка снялась с меня вместе со стрессом, а восхитительные губы теперь терзали нежное полушарие, выглядывающее из кружева бюстгальтера. Не пересекая полупрозрачную границу, но заставляя меня отчаянно этого желать.
Юбка задралась, и грубая ткань мужских джинсов касалась теперь тонкой обнаженной кожи, и от каждого характерного движения бедер, вжимающихся в меня, внутри будто плескало кипятком. Я никогда в жизни никого так не хотела.
— Ты такая сладкая.
Хриплый шепот на ухо был просто набором звуков, от которого у меня по спине пробегали мурашки, и куда больше меня сейчас волновали пальцы, рисующие причудливые петли на внутренней стороне моего бедра и неотвратимо пробирающиеся туда, где их уже давно ждут.
Но звук голоса немного вернул в реальность. Я открыла глаза, увидела плитку, шторку с котятами, стопку Наташкиного белья с кокетливыми розовыми стрингами сверху и неожиданно поняла, что так — не хочу.
