Идеальная женщина - Лоуэлл Элизабет (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
Внезапно Энджел осознала, что они стоят в шумном прокуренном баре и на них пялятся окружающие. В голове мелькнула мысль, что красный свет придает что-то дьявольское и без того резким чертам лица Хока.
Она не понимала, какую игру затеял Хок, да и не хотела понимать. Кожа ее горела, все еще сохраняя воспоминание о его пальцах. Тепло появилось вместе с успокаивающими прикосновениями и постепенно превратилось в жар, который она не чувствовала уже три года.
Энджел резко вырвалась из объятий Хока, оставив у него в руках свою шаль.
Хок опустил глаза на черный шелк, похожий на сломанные крылья, и выругался.
Выйдя из бара, Энджел на мгновение остановилась, прикрыв глаза от слепящего солнца, затем пошла по тротуару, выискивая такси. Заметив свободную машину, она подняла руку, но ее запястье тут же оказалось в тисках худых загорелых пальцев.
Энджел не сомневалась, что у нее за спиной стоит Хок, и не стала вырываться, зная, что это бесполезно.
— Собираешься куда-нибудь? — раздался холодный голос.
— К Дерри.
— Повезло парню. — Сарказм в голосе Хока ранил словно удар хлыстом.
На мгновение Энджел застыла, будто ее действительно ударили. В глазах вспыхнул гнев, но она приказала себе успокоиться: от Хока зависит будущее Дерри, а ради Дерри она готова на все. Ради Дерри она придержит язык и не даст волю своему темпераменту.
Ради Дерри и ради себя. Неконтролируемые эмоции губят человека — разве не усвоила она этот урок три года назад?
Хок заметил, как мгновенно изменилось выражение лица Энджел, как в глазах появилась пустота. Она терпеливо и смиренно ждала, пока он ее отпустит, что раздражало больше, чем любое сопротивление. Он держал ее за руку, но она, казалось, отсутствовала.
— Ничего не хочешь сказать? — с вызовом бросил Хок. — Никаких уговоров, заученных вздохов или соблазнительных попыток вырваться?
Энджел молчала, с трудом сдерживая гнев. Ей часто приходилось это делать, с тех пор как погибли ее родители, погиб Грант. По-настоящему она вернулась к жизни, лишь научившись укрощать дикую ярость, вызванную несправедливостью жизни и смерти.
Способность вновь ходить, спокойствие тоже были достигнуты весьма дорогой ценой.
Энджел вызвала в воображении залитый солнцем летний сад — буйство красок, оттенки которых невозможно выразить словами. Она собирала цвета, как скупец собирает золото, и «купалась» в них, тем самым вымывая все разрушительные эмоции.
Лазоревый и рубиновый, зеленый и лимонный… Но чаще всего она искала совершенство алого цвета — самым любимым стал образ распускающейся на заре розы, когда мягкие лепестки победно и спокойно раскрываются навстречу солнцу.
Энджел открыла глаза:
— Что вы хотите, мистер Хок?
Хок резко вздохнул. В то короткое время, что он провел с Энджел, он видел ее напуганной и удивленной, видел обиду и пробуждающуюся страсть, но это ледяное спокойствие стало неожиданностью.
Ничего подобного он раньше не встречал. Это напомнило его собственную юность, когда он еще испытывал какие-то эмоции, но тщательно скрывал их, зная, что без этого не выжить.
Пройдя подобную школу, он научился никогда не терять контроль над собой да и над другими людьми.
Хока злило спокойствие Энджел. Она еще слишком молода, чтобы обладать подобной способностью к самодисциплине, и слишком поверхностна, чтобы нуждаться в ней. Верно, порхает между мужчинами, как безмозглая бабочка, от одного к другому.
«Впрочем, надо отдать ей должное, — признался Хок, — она чертовски талантливая актриса. Более правдоподобного изображения переживаний я не видел за многие годы».
— Дерри объяснит тебе, что я хочу, — сказал Хок коротко, не выпуская ее запястья.
Он быстро направился к стоящему неподалеку черному лимузину. Энджел следовала за ним, понимая, что у нее нет выбора.
Когда автомобиль влился в поток машин на улице, Хок бросил ей на колени ее шаль.
— Куда мы едем?
— К твоему любимому мужчине.
Энджел подняла глаза, ожидая продолжения.
— Как я и думал, — ехидно продолжил Хок, — женщины вроде тебя влюбляются так часто, что различают своих партнеров только по записям.
— Не понимаю, о чем идет речь, — холодно сказала Энджел, — да ты, видимо, и сам не понимаешь. Тебе ничего не известно обо мне, и это находит подтверждение всякий раз, когда ты открываешь рот.
Губы Хока искривило некое подобие улыбки.
— Мне известно лишь то, что этим летом я собираюсь сделать Дерри большое одолжение.
— Покупка Игл-Хед не одолжение, мистер Хок. Это весьма выгодная сделка.
Хок видел сидящую рядом сдержанную, холодную женщину и вспоминал, как там, в баре, она прижалась к его телу, когда он держал ее в объятиях. Чистый летний запах ее волос возбуждал его чувства.
«Почему, черт побери, она выглядит такой отстраненной, нетронутой? Она же пустая и лживая, как все женщины!»
Рано или поздно она будет принадлежать ему, решил он. С каким удовольствием он сорвет тогда ее лживую маску!
«Я постараюсь, чтобы Дерри понял, что его милая Энджел вовсе не ангел. Дерри слишком молод, чтобы разобраться в женщине такого рода, и будет страдать так же, как когда-то страдал я. Но в отличие от меня Дерри мягок и не переживет этих страданий».
В себе Хок не чувствовал никакой мягкости. Он познал женскую сущность с той ночи, когда ему минуло восемнадцать: женщины способны лишь брать, брать и брать, предоставляя взамен лишь временную власть над их телом.
С тех пор Хок тоже стал брать. Как только Энджел поймет, что он видит ее насквозь, они прекрасно станут проводить время, используя друг друга к обоюдному удовольствию.
Энджел смотрела в окно автомобиля, но перед ее глазами стоял Хок, каким она впервые увидела его в полутемном баре, — одинокий, отстраненный, неукротимый. Если бы за те несколько мгновений она не почувствовала в нем нежности, то сочла бы его человеком жестоким и стала бы избегать его, но те нежные прикосновения лишь странным образом подтвердили ее первое впечатление о его одиночестве.
Энджел знала, что одиночество может сделать человека и жестоким, и, напротив, способным к сочувствию, для последнего, однако, требуется больше времени. Сначала самому надо исцелиться.
Когда-то Энджел набросилась на Дерри, упрекая его в том, что он вытащил ее из покореженного автомобиля и заставил жить, когда остальные погибли. Дерри был поражен до глубины души. Он даже заплакал тогда, и Энджел обняла его, ненавидя себя за то, что причинила ему боль, ненавидя себя за то, что осталась в живых, ненавидя все и всех, кроме Дерри. Он был так же одинок, как она, только он не был жестоким.
Понимание этого стало решающим, когда Энджел медленно освобождалась от отчаяния и ужаса. Она даже поблагодарила Дерри за то, что он спас ее из-под обломков прошлого, когда ощутила себя пусть и в неопределенном, но настоящем.
«Что может изменить Хока? — гадала Энджел. — При его силе и холодности только что-то могущественное способно проникнуть сквозь жесткую оболочку, его окружавшую. Может быть, Хок, подобно ястребу, предпочитает пустынную ледяную высоту неба проявлениям человеческого? Но ведь мог же он быть на мгновение таким близким, таким теплым!»
Автомобиль резко свернул к Ванкуверской гавани. Энджел покачнулась, схватилась рукой за спинку сиденья и огляделась. Над пристанью висела яркая табличка «Такси на острова», тут же на поверхности воды покачивался маленький гидросамолет.
Энджел быстро повернулась к Хоку и наткнулась на взгляд холодных карих глаз.
Только теперь Энджел заметила на лице Хока усы — тонкую черную полоску над сжатыми губами. Она не видела их раньше, отвлекаясь на суровые темные глаза.
— Хок… Мистер Хокинс….
— Хок, — поправил он, следя за ее реакцией. — Называй меня Хоком, ангелочек. Это поможет нам обоим помнить, кто мы есть на самом деле.
— Что это значит?
— Что я ястреб, а ты ангел. — Короткий смешок Хока был лишен и тепла, и веселья. — По крайней мере это верно наполовину. Один из нас действительно таков.
