Несгораемая страсть - Бак Кэрол (библиотека электронных книг .txt) 📗
— «Обратная тяга»? — повторил он заплетающимся языком. — Ой, как я люблю это кино! Лучший фильм о пожарных. Смотрел? Моя девушка подарила мне кассету на прошлое Рождество. Сказала, что ее заводит этот фильм, когда она смотрит его со мной.
— Ты говоришь о Роне Ховарде, Бобби? — спросил Сэм Филдс, по-видимому решивший, что пьяные разглагольствования Митча можно пропустить мимо ушей. — О рыжем конопатом пареньке, который снимался в «Счастливых днях»?
Бобби покачал головой.
— Нет, не о…
— А знаешь, Сэм, — перебил его Джей Ти, разглядывая Митча с таким пристальным вниманием, словно он был образцом новой купюры. — Митч действительно похож на того пижона. Я как-то раньше не замечал. Эй, Митч. Ты можешь протрезветь на секунду, а? Кто-нибудь говорил тебе, что ты просто копия парня из «Счастливых дней»?
Митч громко икнул, бессмысленно переводя взгляд с одного собеседника на другого. Он явно потерял нить разговора.
— Я говорю не о пижоне из «Счастливых дней»! — раздраженно вмешался Бобби. — А о парне, который снимался в «Обратной тяге». О Курте Расселе.
— По-твоему, Митч похож на Курта Рассела? — Сэм покачал головой и укоризненно щелкнул языком. — Парнишка, тебе надо зрение проверить.
Бобби сделал круглые глаза.
— Нет, по-моему, Митч вовсе не похож на Курта Рассела, — отрезал он. — Очнись, Сэм. Именно это я пытался сказать перед тем, как мы свернули с темы. Митч так же похож на Курта Рассела, как Джей Ти на Уэсли Снайпса.
— Но…
— Забудьте об Уэсли Снайпсе, ребята, — внезапно скомандовал Джей Ти. — Кто-нибудь знает, что за краля танцует со Шкафом Рэндаллом?
Бобби и Сэм моментально повернулись туда, куда смотрел Джей Ти. Кизия скрипнула зубами и уставилась в пол. Она знала, чем это кончится. И была не в настроении спорить.
— Где? — спросил Сэм.
— Вон там, — ответил Джей Ти.
— Там… — Бобби застонал. Видимо это означало, что он заметил «кралю». — Ой, парни, — воскликнул он с притворным ужасом. — Ой, мамочка. Взгляните только на нее. В последний раз я видел, чтобы кто-нибудь так выдергивался, на мальчишнике у моего зятя.
Наверное, мне стоит сейчас развернуться и уйти, — решила Кизия.
— Думаешь, братец Рэндалл нашел ее в воскресной школе, где он ведет уроки? — предположил Сэм.
— Надо бы и мне упасть на колени и вымолить себе такую же, — объявил Джей Ти. — Уау, крошка! Чего бы только я ни отдал ради…
— Эй, утихомирься, Джей Ти, — оборвал его Бобби. Кизия подняла голову, удивленная резкой переменой в его голосе. Белокурый пожарный встретил ее вопросительный взгляд и тут же отвернулся, покраснев. — Здесь все-таки леди присутствует.
Сбитая с толку внезапным замечанием Бобби, Кизия не знала, что и делать. Она очень старалась стать для ребят «своим парнем»; доказать свою способность справиться с работой. Но услышанное только что напоминание о своей половой принадлежности заставило ее почувствовать себя неловко по самым разным причинам. Она не могла оставить это без ответа.
Глубоко вздохнув, она открыла рот, еще не зная, что сказать. К счастью, Митч ее опередил.
— Леди? — повторил он, обалдело озираясь по сторонам. — Где?
Бобби стукнул его по затылку. И, кажется, чуть сильнее, чем следовало.
— Кизия, дурак!
— Точно, парни, — повторил Джей Ти, окинув ее смущенным взглядом. — Кизия.
— Кизия? — Митч повернулся и уставился на нее, разинув рот. Затем, решив, что это чья-то удачная шутка, разразился хохотом. — Кизия… не… леди! — выдавил он сквозь смех. — Она пожарный.
Хоть Ральф Рэндалл и был глубоко благодарен родителям за свое воспитание, все же иногда он желал, чтобы его мама оказалась менее настойчива в выработке у него «хороших манер».
Сейчас был один из таких случаев.
Не то чтобы ему не нравилось танцевать с Бернадиной Уоллес. Только мертвец не оценит ее… э… прелестей. Потому что ее прелести и так всем глаза намозолили.
Но они не вызывали в нем того интереса, которого, по его внутреннему убеждению, жаждала добиться Бернадина. (Господи, лишь бы не забыть ее дурацкое имя!) Его интересовала только одна женщина, и, когда он видел ее в последний раз, она стояла в другом конце комнаты, болтая с четырьмя пожарными.
Шкаф представил себе, как передает Бернадину из рук в руки ее брату, кем бы он ни был, и направляется к этой пятерке. Не сразу. О нет. Он сделает лучше. Сначала прогуляется по залу. Спокойно и непринужденно.
И, когда он достигнет своей цели и вступит в беседу, то спокойно и непринужденно спросит Бобби Роббинса, нет ли у него с собой фотографии дочки, родившейся три или четыре недели назад. И так же спокойно и непринужденно упомянет недавнюю помолвку Джей Ти Уилсона. Кажется, его невесту зовут Люсинда. Очень милая девушка. Учится в педагогическом колледже.
Бернадина что-то произнесла. Шкаф не расслышал, что именно. Громкая музыка не позволяла разобрать больше, чему пару слов, и то если прислушиваться. Видимо девушка сказала что-то смешное, судя по ее хихиканью.
Он рассеянно улыбнулся, продолжая танцевать. Как будто случайно он переместился так, чтобы видеть противоположный угол комнаты.
К компании присоединились еще двое мужчин, казавшихся знакомыми. Слетаются, как мухи на мед, — подумал Шкаф. Беда в том, что он ни с кем не хочет делить Кизию.
Он давно уже неравнодушен к Кизии, хоть и пытался это отрицать. Но даже признав свое желание, он ничего не стал предпринимать. Если честно, он просто не знает, что делать.
Нельзя сказать, что ему не хватает опыта. Хотя у него было не так уж много женщин — как верующий человек, он проявил бы неуважение к себе и к своим сестрам по вере, если бы не ограничивал себя в этом вопросе — но свою долю чувственной любви он получил. Но в отношении Кизии Кэрью…
С ней все по-другому. Совсем по-другому.
Может, если бы их первая встреча состоялась не в церкви, рядом с его мамой…
Может, если бы они оба не были пожарными…
Может, если бы он не увидел страха в ее прекрасных глазах, когда впервые прикоснулся к ней…
Шкафу понадобилось около двух лет, чтобы докопаться до причин ее страха. За это время они подружились, стали добрыми приятелями. Постепенно они достигли такого уровня откровенности, что Кизия поведала ему свою горькую историю.
Шкаф знал, что она выскочила замуж за какого-то пижона в Детройте сразу после окончания средней школы, и что в Атланту приехала к родственникам незадолго после развода. О каких-то проблемах своего брака она умолчала. Как говорится, милые бранятся — только тешатся. Шкаф и подумать не мог, что Кизию искалечил духовно и физически сукин сын, поклявшийся любить ее и уважать.
Услышав ее признание, он испытал самый большой в своей жизни приступ ярости. И утратил тем самым доверие Кизии.
Рассердился он не на нее. Боже упаси! Он был безумно зол на ублюдка, посмевшего так жестоко ее обидеть. Однако, увидев столь бурную вспышку его гнева, Кизия была потрясена до глубины души.
Она замкнулась в себе, снова начала осторожничать. Шкафу было больно видеть, как искренне верит его любимая женщина, что со временем он сможет обратить свою ярость на нее.
Что делать? — спрашивал себя Шкаф снова и снова. Попытаться убедить, что ее страхи беспочвенны? Поклясться, что он никогда не причинит ей боли?
Вряд ли этим можно чего-то добиться, — понял он со временем. Как развеять ее опасения? Заявить, что ему лучше известно, как ей следует к нему относиться? Но разве ей мало указывали, что она должна делать, думать и чувствовать?
А что касается обещаний… Кизия говорила, что ее муж после каждого очередного избиения всякий раз клялся, что это никогда, никогда больше не повторится. Его нарушенные клятвы обошлись ей в несколько переломов и два выбитых зуба. Жизнь научила ее не верить словам, как бы искренне они не звучали.
В конце концов Шкаф решил, что ключ к решению в терпении. Однажды Кизия ему доверилась. Значит, это может повториться. Хотя ее отношение к нему изменилось, сам он остался прежним. Он — все тот же мужчина, которому она открыла правду о своем прошлом. Когда-нибудь она это поймет.
