Пять лет замужества. Условно - Богданова Анна Владимировна (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
– Ага, ага, ага, Анфис Григорьна! Ага, ага! – торопливо, с азартом даже поспешила заверить её Людмила.
– А после интерната?! – и Анфиса, уперевв руки в довольно плотные круглые бёдра, продолжила, растолковывая скорее для себя, нежели для Люси причины и следствия сложившейся ситуации. – Я сразу переехала сюда, в мамочкину квартиру, и сразу стала зарабатывать деньги! Копейки у неё никогда не попросила! А она?! Как она могла со мной так поступить! Старая кошёлка! Это ведь кому сказать, не поверят! Умудрилась мне и после смерти нагадить!
– Ага, ага, Анфис Григорьна! Ага! – Люся вошла в раж, поддерживая всем сердцем и душой свою «Анфис Григорьну»: щека её дергалась с большей силой, глаз судорожно моргал, жмурился даже. Одним словом, лицо Людмилы Подлипкиной не выдержало несправедливого отношения усопшей тётки к своей племяннице.
– Нет! Ну надо же оставить после себя такое завещание! Это ж надо было додуматься до такого! Это ж кому рассказать!.. – Анфиса буквально захлёбывалась от злости на почившую тётку. – А Егоровна?! – спросила она скорее у стен, чем у Люси, стоящей перед ней в полной готовности поддержать. – Бегает по квартире, как бешеный таракан, и смеётся! Вот чему тут смеяться?! Она что, думает, я этого не сделаю? Она сомневается в моих способностях?! Клюшка престарелая!
– Ага, Анфис, ага! И то правда!
– Всё хихикает ходит! Думает, им всё перепадёт! Не тут-то было! Не на ту напали!
– Вот именно! – горячо воскликнула Люся и попыталась по-товарищески пожать Анфисе руку, но та схватила сумку, встряхнула её как следует, чтобы утрамбовать вещи, и сказала так, будто пожалела о минутной слабости, будто подумала, что не стоило вываливать свои мысли на глупую Люсину голову.
– Иди-ка машиной займись, а то темнеет уже, – и Люся, накинув на плечи искусственную шубу приглушённо-лимонного цвета, имитируюшую цигейку, но так долго ею носимую, что теперь она могла сойти только за грязного игольчатого дикобраза, нахлобучив ядовито-розовую шапку, купленную прошлой зимой на рынке, всю уже в катышках и свалянную до такой степени, что носить подобный головной убор не только было неприлично, но просто непозволительно, ринулась с невероятной готовностью на улицу проверить новую серебристую «Нексию» перед дальней дорогой. Анфиса со своей злостью, негодованием и раздражением в душе осталась одна.
Действительно, Варвара Михайловна Яблочкина, перед тем как покинуть наш бренный мир, оставила завещание, где всё имущество (как движимое, так и недвижимое) отписала своей племяннице, единственной родственной душе на этой ненормальной, доведённой до агонии достижениями прогресса планете – Анфисе Григорьевне Распекаевой. Казалось бы, чем тут можно быть недовольной на месте нашей героини? К тому же и наследство-то было не какое-нибудь там плёвое, как бывает нередко – проеденные молью пальто, например, или трикотажные костюмы нереальных расцветок середины прошлого века, напольные часы, которые невозможно починить – стрелки их застыли пятьдесят лет назад, либо подведя некую черту в жизни владельца, либо ставя значимую, невидимую никем точку.
Ах! Чего только не оставляют некоторые люди после себя в качестве наследства, всерьёз думая, что хлам, скапливаемый порой в течение всей жизни, представляет немалую ценность. И швейные машинки, настолько допотопные, что к ним в наше время – время стремительного научно-технического прогресса, не подобрать ни одной детали, чтобы привести их в движение. И разобранные автомобили, лет пять стоявшие под окнами, от коих остался лишь каркас, глядя на который, с трудом определишь, какой марки перед тобой машина. Что уж говорить про различные коллекции, над которыми трясутся всю жизнь их владельцы! Вам повезло, если ваши родственники собирали что-нибудь весомое – картины, предположим, ну на худой конец, кузнецовский фарфор, палехские брошки или жостовские подносы. А ведь все люди разные и собирают бог весть что! Я знаю одну женщину, которая получила в наследство от родной сестры десять мешков дырявых колгот и чулок, причём мешки были огромными, в какие обычно просушенную картошку по осени складывают. Наследница и подумала поначалу, что в мешках картошка или что-то в этом роде, потому что покойная сестра, подбирая повсюду предметы для своей необычной коллекции (Интересно, где она их подбирала? А ещё интереснее было бы понаблюдать, каким образом она умудрялась их прикарманивать), затем сматывала их в клубок, лихо делала узел и бросала в мешок – потому-то на ощупь они действительно напоминали овощи вроде свёклы, редьки или картофеля. К слову сказать, квартира ее отошла лечащему врачу – милому мальчику, который был очень добр к коллекционерке колгот – всегда посочувствует, никогда от чашки чаю не откажется. Да и что такое квартира? Клетка о четырёх стенах! Куда важнее и ценнее десять мешков колгот с гигиеничной ластовицей или уплотнённой верхней частью в виде штанишек или чулок с выделенным мыском, рисунком и т.д. и т.п.
Другие собирают стеклянные пузырьки от духов, и им всё равно, что у некоторых отколоты горлышки, третьи – старые пожелтевшие трухлявые по углам газеты с определёнными статьями – о покорении человеком космоса или с некрологами достойным лицам страны. Однако куда нас занесло! Мало ли что оставляют после себя люди! Это их дело – нам же интересно, что оставила Варвара Михайловна своей единственной племяннице и что именно вызвало в душе Анфисы Григорьевны столь враждебное чувство по отношению к своей почившей неделю назад тётке.
Итак. Под движимым и недвижимым имуществом, которое было упомянуто в завещании, подразумевались отнюдь не проеденное молью тряпьё, модное полвека тому назад, не сломанная швейная машинка, не остановившиеся на роковой отметке напольные часы и тем более не коллекция драных, подобранных неизвестно где чулок.
После тёткиной кончины Анфисе причиталось:
1. Шикарная трёхкомнатная квартира с двумя туалетами в высотном сталинском доме на набережной.
2. Двухэтажный коттедж под Москвой с центральным отоплением и всеми удобствами, с садом, в котором, гуляя, можно заблудиться меж тополей, елей, яблонь и вишен.
3. Три килограмма золотых украшений, включая вес бриллиантов, которые хранятся от греха подальше – в ячейке банка, где тётка была постоянной клиенткой и аккуратно выплачивала определённую сумму за сбережение ценностей.
4. И самое, пожалуй, главное – это счёт, но уже в швейцарском банке с невероятным количеством нулей – стоило Анфисе только взглянуть на многозначное число, как у неё круги пошли перед глазами, завертелись в виде голубоватых колечек дыма, закружились, и она чуть было в обморок не упала от неожиданности и счастья.
Казалось бы, с чего нашей героине выражать своё недовольство? Мало кому жизнь бросает подобную, обросшую мясом, никем не тронутую, кость, которую можно всю жизнь глодать, ещё останется. Ан нет! Всё оказалось не так-то просто. Была в этом завещании одна загвоздочка. Хотя... Загвоздочка – это слишком слабо сказано, по крайней мере неточно. Настоящий камень преткновения таило в себе тёткино завещание, можно сказать, преграду, барьер, просто-напросто дамбу какую-то, сдерживающую плавно текущую реку Анфисиной жизни, которая двигалась куда надо вместе с её глуповатой компаньонкой Люсей, с налаженным бизнесом и хоть и взбалмошным, горячим, страстным и азартным до болезненности Юрием Эразмовым – любовником героини. Серьёзным препятствием явилось условие, что было начертано на оборотной стороне завещания. Иными словами, условие Варвары Михайловны Яблочкиной гласило:
«Всё вышеупомянутое имущество может перейти моей племяннице Анфисе Григорьевне Распекаевой лишь в том случае, если она выполнит следующие пункты:
1. В течение трёх месяцев после моей кончины выйдет замуж за жителя города N или его окрестностей, откуда родом я и её мать Елена Михайловна Распекаева (в девичестве Яблочкина).
2. Проживёт с ним в законном браке не менее пяти лет, для чего молодожёны могут воспользоваться моей квартирой.
