Игрушка для мажора (СИ) - Рейн Карина (читать хорошую книгу txt) 📗
Отличная из меня нянька, короче. Высший класс.
Спускаюсь на кухню — тётя Валя наверняка шарит в таких вопросах, а разговаривать с матерью не стану, даже если буду сам подыхать; женщина как раз готовит что-то новенькое, пахнет ванилью и корицей, и я ловлю себя на мысли, что Варе точно понравился бы запах.
— Как наша девочка? — замечает меня тётя Валя и с тревогой всматривается в моё лицо.
Ну о’кей, в этом доме два человека, о которых я готов заботиться.
— Не знаю, она стонет, а я не в курсе, что делать, — ерошу волосы на голове и чувствую себя последним дебилом.
И я ещё думал переехать и жить отдельно? Да я шнурки сам с трудом завязываю!
Ладно, со шнурками я погорячился, но в любой похожей на эту ситуации точно вряд ли справлюсь.
— Врач оставлял тебе какие-нибудь лекарства?
— Да, но Варя без сознания.
Валентина закатывает глаза.
– Всему тебя учи.
Она прихватывает с собой стакан воды и велит идти за ней — как будто я тут на распутье, мать его… Мы поднимаемся в мою комнату, и тётя Валя первым делом берёт в руки рецепт — внимательно читает и вытряхивает из баночки одну таблетку. Оказывается, они шипучие и растворяются в воде — что она и делает.
— А как вы… — чешу затылок, но женщина цыкает.
— Варя, детка, — наклоняется к девушке и легонько приподнимает ей голову. — Нужно выпить лекарство, дорогая, давай.
Она прикладывает стакан к её губам и понемногу вливает ей в рот, а Варя глотает, наверно, на инстинктах; и когда половина стакана оказывается выпита, Валентина укладывает девушку обратно.
— Через час дашь ей выпить снова, понял? — хмурится. — Если эта девочка ещё раз из-за тебя пострадает — я с тебя три шкуры спущу! И что это за свинарник у тебя творится?!
Теперь мой черёд закатывать глаза и пинать сваленные в кучу вещи.
— Если это случится, я лично собственную задницу надеру, — серьёзно киваю. — А за вещи не надо читать мне нотации, я и так устал.
— Манеры — лицо мужчины, — тычет в меня указательным пальцем, и мои брови удивлённо взлетают вверх.
— Вы что, серьёзно процитировали мне отрывок из «Кингсмана»[1]?
Кухарка улыбается.
— Дети на выходных смотрели, вот фраза и прицепилась.
Махнув рукой, она выходит, оставляя меня с Варей наедине.
На часах почти одиннадцать — детское время; я привык ложиться не раньше трёх утра, а в этот раз мне ещё и за Варей ухаживать, так что я вообще спать не планировал. И то, что я не могу быть с кем-то в одной кровати — особенно, если этот кто-то Варя — не натворив при этом чего-нибудь, за что потом придётся извиняться, здесь ни при чём. Максимум, что я мог — это просто лежать на второй половине кровати на приличном расстоянии, чтобы случайно не задеть.
Ну и неслучайно тоже.
Уже не было секретом, что у меня на почве девчонки поехала крыша, и фиг знает, что взбредёт в голову рядом с ней, так что лучше держаться подальше. В двенадцать я даю ей лекарство второй раз; если бы знал, что это будет настолько… странно по ощущениям, оставил бы её на попечение тёти Вали и просто навещал бы. А так, укладывая её обратно, я чувствую себя идиотом, который влез не в своё дело, а включать обратку уже поздно.
Чтоб я ещё хоть раз…
— Яр… — тихо выдыхает Варя.
Чёрт, я что, заснул? Потому что когда смотрю на девушку, её глаза по-прежнему закрыты, так что я либо заснул, либо померещилось.
Уже мозги троит из-за её присутствия.
Пробираюсь в противоположный конец комнаты и падаю в кресло; Варю нужно будет выслать отсюда сразу, как только она оклемается, хотя я почти уверен, что она сама уйдёт, когда очнётся — она ведь не выносит мою компанию так же, как и я её. Раньше я никому не позволял называть себя Яром — бесит этот вариант имени — но ей почему-то позволяю.
И что самое дикое — в её исполнении мне это нравится.
— Ярослав, — снова слышу её голос, но на этот раз он звучит громче.
В голове что-то отчётливо щёлкает, когда я подхожу к кровати; Варя точно не проснулась, но при этом зовёт меня, и я чувствую ползущие вдоль позвоночника мурашки
Но не мерзкие, а тёплые.
Провожу костяшками пальцев по её щеке, и у девушки вырывается вздох; её брови чуть сведены, а лоб нахмурен — наверно, снится что-то не очень приятное.
— Не уходи.
Запускаю ладонь в волосы, чтобы хорошенько взъерошить и прийти в себя, но не получается. Она что, видит сон, в котором я её бросаю? Но что ещё более дико, так это то, что она этого не хочет.
Варя просит меня остаться? В каком смысле?
Может, она просто в бреду?
Голова идёт кругом: я впервые чувствую себя нужным кому-то — пусть это и не совсем стандартная ситуация.
— Варя?
Наверно, она просто притворяется.
Нет, это вряд ли — актриса из неё никакая; она вечно краснеет, когда я стебусь над ней, так что уже выдала бы себя с головой. Хотя в тот раз, когда я послал нахрен здравый смысл и поцеловал её, у неё неплохо получилось меня провести. И теперь не могу быть уверенным, спит она или снова делает вид.
Но конкретно в этот момент, когда я снова наклоняюсь к её губам, это было неважно; даже лучше, если она в сознании — чтобы точно была уверена, что я не играю. На этот раз это не просто едва ощутимое прикосновение, которое она могла бы списать на сон или игру воображения — это настоящий поцелуй, который она точно не забыла бы. Но сомневаться в том, что она спит, не приходится — я не встретил ни сопротивления со стороны Вари, ни ответа, а что-то из этого точно должно было быть, если бы она проснулась. Я не чувствую ни стыда, ни вины за то, что целую её, когда она в таком состоянии, потому что в сознании она вряд ли дала бы мне это сделать.
Разве можно ненавидеть её и при этом хотеть? Вряд ли, но противоречивые эмоции умудрялись уживаться.
Вылетаю из комнаты раньше, чем успеваю о чём-то подумать; спускаюсь в гараж и срываю тент с байка, к которому не притрагивался почти неделю, и выкатываю его во двор. В окне родительской спальни мелькает лицо матери, и я снова чувствую злость, которая разрывает грудную клетку как водород — воздушный шарик. Ночные улицы словно вымерли в это время суток; и пока я пробирался сквозь центр, периметр и окраину в сторону выезда из города — чёрт знает куда, но лишь бы подальше — мне не попалась ни одна живая душа.
Но так лучше.
Даже не слежу за дорогой, выученной наизусть, и на автомате заворачиваю в сторону дамбы, куда сбегал постоянно, если что-то выбивало из колеи. Но Варя не просто выбила — она взорвала почву под ногами, и теперь я каждую секунду проваливался куда-то вниз. Не знаю, что встретит меня на дне, но там явно не будет ничего хорошего — включая «и жили они долго и счастливо».
Почему я должен менять свои привычки ради неё?
Нет, она не заставляла меня меняться, но если бы я решил быть с ней во всех смыслах, это стало бы так же неизбежно, как смена времён года. Я сам сделал себя таким, какой я есть, и меня всё устраивало, а теперь привычная жизнь трещала по швам из-за того, что Варя в бреду назвала моё имя.
Сценарий хуже придумать просто нереально.
Дамба, на которой я часто бываю, предназначена для шоссейной дороги; оставляю байк в самом начале и топаю к середине, чтобы перекинуть ноги на ту сторону и сесть на бортик. Я часто так делал и в детстве, и за это мне прилетало от отца, но он не может следить за мной вечно. Здесь приличная высота — примерно в двадцать этажей — но я давно привык и уже не чувствовал ни страха, ни осторожности. Вот Варя…
Ля, да сколько можно!
Спрыгиваю на асфальт — куда ни повернись, везде она лезет в голову, будто её в реальной жизни мало! Может это просто чисто мужской инстинкт — я не смогу выбросить её из головы, пока не пересплю с ней? Я не слепой — Варя далеко не уродина, так что не удивительно, что я её хочу, но закончится ли моя одержимость ею после всего? А если я наоборот ещё глубже увязну и пополню ряды счастливых молодожёнов?
Да это же страшный сон для таких, как я.
