Принцип Парето - Аркади Алина (первая книга TXT, FB2) 📗

– Если бы не вмешался, досталось больше. Но уже от Парето.

– И за Тасю спасибо, – шепчу трясущимися губами, пока по щекам скатываются солёные капли.

Много раз, прокручивая страшную ситуацию в голове, с ужасом представляла, что Гриша не успел среагировать, и я потеряла бы дочку. Не знаю, как отблагодарить этого человека и возможна ли вообще в таких случаях ощутимая благодарность.

– Знаешь, я ведь в тот момент только о мелкой думал. Не сохрани я её, меня бы Парето на месте пристрелил. Разбираться бы не стал.

– Гриш, ты не обязан…

– Обязан, – его голос становится увереннее и жёстче. – Мы знаем, на что соглашаемся. Каждый пункт детально прописан в договоре, который мы подписываем с открытыми глазами. Главное, Тася не поняла, что случилось и не успела испугаться, а я ещё через неделю буду здоров и полон сил.

– Ещё раз спасибо.

Благодарность, которая томилась внутри меня, наконец вырвалась, достигнув цели. Опасалась, что Гриша будет обвинять меня в случившемся, но он, кажется, вполне спокоен и настроен доброжелательно. Радует, что он свободно со мной общается, в то время как другие охранники обходят стороной, потупив взгляд и сдержанно приветствуя. Первые недели в этом доме каждый из них открыто улыбался и даже позволял делать мне комплименты, но в какой-то момент мужчины дистанцировались, и сейчас я удостаиваюсь лишь односложных фраз.

Вряд ли это из-за связи с Островским, потому что мы оба не заинтересованы в огласке и открытости. Я не желаю афишировать наши отношения по причине их недолговечности, он не признает, что связался с прислугой. К тому же после последнего разговора остаться наедине не получилось, а приглашения зайти в соседний коттедж я не получала. Разочарование сменилось радостью, когда я поняла, что, закончив эту связь в зародыше, спасу себя от болезненных надежд и разочарования. Такие, как Парето способны лишь уничтожать, оставляя после себя выжженный полигон, а чтобы возродить в этой пустоте что-либо новое, понадобится не один год.

До вечера кручусь на кухне, занимаясь делами, которые на меня оставила Петровна. Вчера уехала к внукам, но прежде убедила, что я вполне могу остаться на несколько дней за старшую. Своего рода, испытание, насколько я свыклась со своими обязанностями и способна уследить за жизнью в этом доме. Приёмов в ближайшее время не предвидится, но и на этот случай инструкции Ларисой Петровной оставлены.

Возвращаюсь к Тасе, когда опустилась ночь, замечая, что в соседнем коттедже горит свет, а в окне виднеется Островский, который разговаривает по телефону, шагами измеряя пространство. Он взбудоражен, брови сошлись к переносице, а на лице отпечаток злости. Практически всю неделю я почти не видела его, уезжающего рано и возвращающегося за полночь. Лишних вопросов не задавала, опасаясь ещё больше разозлить мужчину не в настроении, но и узнать, в чём дело не представилось возможным, потому как обратиться я могу лишь к Грише, который вернулся только сегодня. Остальные охранники на контакт не идут, а примитивная беседа о погоде и природе вводит мужчин в ступор, и они стараются ретироваться.

Тася уже спит, за что спасибо Ираиде Валентиновне. Няня придумывает для дочки множество игр и занятий, после которых она вмиг отключается до самого утра. Несколько раз подхожу к окну, чтобы взглянуть на соседний коттедж. Пойти сама не имею возможности, чтобы не попасть под горячую руку Парето, но увидеть его хочется до невозможности.

Разум твердит, что Константин Сергеевич не тот, к которому я имею право испытывать хоть какие-то чувства, но человек становится зависимым, когда глупое сердце уже выбрало того, кому распахнёт свои двери. Здесь не срабатывает негативное мнение окружающих, слухи и нелицеприятное прошлое человека, потому что по факту ты уже глух к доводам всех, вместе взятых, зацикленный на одном человеке. Вот и я, гипнотизирую окно напротив, желая выхватить хотя бы его силуэт, когда телефон в кармане вибрирует и на экране высвечивается: «Жду». И я, словно мотылёк, который стремится к свету, накидываю куртку на плечи, окинув взглядом спящую Тасю, и отправляюсь к тому, кто в итоге опалит мои крылья неистовым жаром.

Вхожу не постучавшись, наблюдая Парето в кресле с бокалом в руке. Расслабленная поза обманчива, челюсти сжаты, а крупный кадык дёргается, выдавая нервозность. В этом доме я больше месяца, но с таким Островским мне посчастливилось не встречаться. До сегодняшнего дня. Именно поэтому замираю, оставляя его без приветствия, и жду дальнейших указаний.

– Куртку сними, – послушно вешаю верхнюю одежду и не успеваю открыть рот, как в спину прилетает: – Сюда иди.

Островский хлопает себя по колену, приглашая устроиться, и как только опускаюсь на него, обхватывает руками, прижимая к груди. Его густой запах обволакивает, дразнит рецепторы, волнуя, а я не сдерживаюсь и жадно втягиваю горьковатый аромат мужчины. Не останавливает, откинувшись головой на спинку кресла и подставляя под мои губы шею. Молчание, как знак согласия, и вот я уже оставляю на коже влажные дорожки, приближаясь к его груди, но мужская ладонь резко стягивает мои волосы на затылке, отрывая от приятного занятия, и Парето впивается в мой рот. Развязный, требовательный поцелуй, которому я подчиняюсь, вовлекаясь в танцы языком и губами.

Вгрызается в мой рот, увлекая в развратную игру, а резкость движений и пальцы, до боли сжимающие моё бедро, кричат о том, что сегодня гнев Парето выльется в бешеный секс. Когда злость смешивается с возбуждением, в итоге получается нечто незабываемое и мимолётное, оставляющее воспоминания и желание повторения.

Но я больше не поддаюсь стеснению, поэтому также яростно отвечаю, обхватив ладонями его лицо, и меняю положение, оказавшись сверху на мужчине. Островский ведёт ладонями по бёдрам, поднимает форму к животу и сжимает ягодицы, заставляя двигаться на нём. Сквозь ткань чувствую твёрдый член и усиливаю давление, получая в ответ шипение. Он сам затеял эту игру, и сам же недоволен её развитием, будучи возбуждённым до предела. Форма откинута в сторону, туда же отправляется и лиф, а пальцы Островского обхватывают грудь, переминая между фалангами соски, которые в ответ на его ласки становятся тугими и острыми. Тело мгновенно реагирует на прикосновения мужчины, а неудовлетворённость закручивается тугой спиралью между ног, желая его внутри.

Парето, словно обезумевший, глубоко проникает в мой рот, затягивая во властный поцелуй, спускается на подбородок, ощутимо прикусывая, скользит по шее, а затем втягивает попеременно соски, отпускает и дует, вызывая дрожь в теле. Мне нравится то, что он творит со мной, умело подстраивая под себя и не забывая удовлетворить мои потребности.

Остановившись, поднимает меня под бёдра и, быстро расстегнув брюки, спускает вместе с бельём, освобождая налитой член. Обхватываю горячий орган ладонью и провожу большим пальцем по крупной головке, растирая прозрачную каплю и вызывая сдавленный стон Островского. Вверх-вниз, пока его дыхание не становится чаще, а движения, проталкивающие член в моей ладони, быстрее. И пока я увлечённо доставляю удовольствие Парето, из ниоткуда появляется презерватив и мужские пальцы вмиг раскатывают латекс по всей длине. Сдвинув полоску трусиков, врывается до основания и не позволяя подстроиться, сам задаёт неистовый темп, тараня меня членом. Вырывающиеся из моего рта стоны, разрывают тишину и перекликаются со всхлипами от каждого проникновения в моё лоно, а завершаются вскриком, когда я бурно кончаю и бьюсь в сладких конвульсиях. Парето догоняет меня спустя несколько толчков, уткнувшись в мою шею и издав звук, больше похожий на рёв животного. Сдавливает до отметин поясницу, удерживая на себе, а я тихонько стону, улавливая утихающую пульсацию члена.

С Парето я забываюсь, падая в наслаждение, которого никогда не знала и жажду продолжения, безоговорочно принимая его правила. И пусть всегда ведёт он, не позволяя взять инициативу на себя, я приму эти правила без возражений. Сейчас есть пара минут, чтобы получить от него нечто похожее на ласку, и я прикасаюсь к сухим губам, оставляя в благодарность поцелуй, пока мои ладони скользят по шрамам на груди. Потребность прикоснуться к неровной коже, напомнив себе каждый бугорок, болезненная и необходимая. Словно каждый раз я вновь подтверждаю своё согласие на то, что вижу и опровергаю своё непринятие его таким.