Бойтесь напуганных женщин - Кондрашова Лариса (книга регистрации .TXT) 📗
Странно, что уже здесь, в Раздольном, у нее мелькнула мысль: а не скучал ли он с ней, такой положительной и предсказуемой?
И чем больше она о себе думала, тем больше удивлялась собственной самонадеянности. Она ведь осчастливила Страхова своей преданностью. Такая милая, послушная, покорная. Тато, а вовсе не Антонина.
И вдруг – такой кошмар! Только что Михаил ходил чуть ли не в святых, и в один момент его разжаловали в пособники дьявола. И это любящая жена! Почему она не сопротивлялась собственным измышлениям? Если она не могла что-то в его действиях объяснить, это вовсе не значило, что он делал что-то непотребное. Разве нельзя было его просто спросить или потребовать объяснения? Да, по отдельным отрывочным сведениям можно было хотя бы в общих чертах представить себе всю картину...
Почему она обвинила мужа в самых страшных грехах, не дав ему возможности оправдаться? Боялась? Ну тогда ей самое место здесь, в поселке Раздольный, а вовсе не в большом городе, где отношения между людьми совсем другие. Ездить на «Ниве», а не на «мерседесе», жить в этом небольшом домишке и, может, в конце концов выйти замуж за районного ресторатора...
Как она снисходительна! Там внизу – простые неинтересные люди, а здесь наверху... Нет, только что она перепутала верх и низ. Тоня решила, что, спустившись вниз от своих «мерседесов» и многоуровневых домов, она осчастливила тех, что внизу и не могут себе позволить настоящей роскоши, иномарок, яхт и такой особенной женщины, как Антонина Титова...
По какому еще признаку можно определить верх и низ общественной лестницы? Только по уровню благосостояния. То есть наличия денег и возможности тратить их в свое удовольствие.
Еще немного, и она заговорит о классах. Это в обществе, которое много лет объявлялось бесклассовым!..
Чем она заслужила право быть наверху? Своей внешностью? Но она вовсе не была выдающейся красавицей. Тем, что родилась в семье аристократов? Ее отец был управляющим небольшой строительной фирмой, а мама всю жизнь работала в отделе, а потом в департаменте культуры и теперь возглавляла краевой центр национальных культур.
Сказать, что Тоня свое благосостояние как-то заслужила, добыла, выбила, выгрызла – было бы смешно. Не про таких ли, как она, говорят: родилась с серебряной ложкой во рту?
Она никогда в жизни не дралась. Даже в детстве. Из-за игрушки там или конфеты. Кто-нибудь скажет: ну и что же? Разве обязательно девочке или девушке драться?
Но она видела, как некоторые девчонки еще в школе бросались друг на друга с лихим кличем, вцеплялись в волосы, царапали ногтями лица. Ей было страшно не только подумать о физическом воздействии на кого-то, но и смотреть на драку между кем бы то ни было. Она старалась отойти куда-нибудь подальше, а если не было возможности, то съежиться, спрятаться и обязательно зажмуриться, чтобы ничего этого не видеть.
Может, поэтому она так испугалась возможного объяснения отношений между ней и мужем. Она стала бояться мужа даже не столько из-за инстинкта самосохранения, сколько потому, что, как ни крути, подозревать близкого человека в убийстве, не делая попытки с ним объясниться, страшно. А вдруг она ошиблась? Да и стал бы Михаил ей что-то объяснять? Скорее всего отделался бы общими фразами.
Но и сбежать от мужа она долго не решалась. И поначалу даже репетировала свою речь перед ним накануне своего поспешного отъезда. Чтобы сесть за стол переговоров и, глядя ему прямо в глаза, сказать: «Я ухожу от тебя, потому что не считаю возможным жить с человеком во лжи и в страхе...»
Фраза отдавала красивостью. И отсутствием конкретики.
Следовало бы сказать: «Я ухожу от тебя, потому что не могу жить с убийцей!»
Но ее язык не повернулся, чтобы произнести такие слова.
Об этих своих мыслях она никому не говорила. Ни тогда, когда уезжала, – матери, хотя и знала, что та ее поймет и не выдаст, ни теперь – Надежде. Почему? Ведь ей бы стало легче, переложи она кому-нибудь на плечи хоть часть своей нелегкой ноши.
Хорошо, что Надя увлеклась своим будущим домом и стала закупать для него миски-тазики, посуду и постель почти тотчас, как она с супругами Грушко договорилась.
Она все время была чем-то занята, иначе бы заметила, что Тоня все еще не в себе, и непременно добилась бы правды: почему подруга стала такой задумчивой и рассеянной?
Время бежало быстро. Через два дня Надя перебралась в свой новый дом – это было 30 апреля, а на первое мая она уже пригласила Тоню к себе на новоселье.
– Приоденься, – сказала Надя. – У меня будут гости.
– Кто? – удивилась Тоня.
В самом деле, еще недели не прошло со дня приезда Нади в Раздольный, а у нее уже собирались гости. Во множественном числе.
Оказалось, Надежда сразу перезнакомилась чуть ли не с половиной поселка и первым делом выяснила, есть ли в нем холостые мужчины и сколько.
Даже Тоня не знала об этом, хотя жила здесь почти уже год. Но Надя выяснила: вполне достаточно, чтобы имелся кое-какой выбор. И в результате уже через день она стала подругу просвещать:
– Между прочим, ты знаешь, что у твоей соседки Маши живет квартирант?
– Какой квартирант? – чуть ли не заикаясь, спросила Тоня; она не думала, что Маша станет от нее такое событие скрывать.
Да и вообще с того времени, как приехала Надя, соседка ни разу у нее не побывала, и Тоне следовало бы задаться вопросом: почему такое произошло? Но ей все было некогда, тогда чему удивляться, что ей и про квартиранта ничего не известно? Казалось, будто вдруг их взаимная симпатия полетела в тартарары.
– Не знаю. Какой-то мужик. Не то геолог, не то спелеолог.
Спелеолог и поселок Раздольный сочетались примерно как блинная в райцентре и кафе-суши в городе.
На самом деле Тоня слышала от местных, что в пяти километрах от Раздольного в горах имелись какие-то необыкновенные пещеры, то ли с особыми сталактитами, то ли сталагмитами – она путалась в этих названиях. Но она также знала и то, что их посещали только дикие туристы, а у спелеологов руки не доходили, что ли. Или ноги.
Случалось, порой эти дикие туристы уговаривали местного жителя дядю Гаврилу показать им местную достопримечательность – карстовые пещеры.
За деньги тот показывал эти самые пещеры, несколько небольших пещер недалеко от входа. Но ходить в глубь не хотел и громогласно заявлял, что если кто-то собирается пойти и заблудиться, то он не хочет потворствовать таким глупым желаниям и снимает с себя всякую ответственность за несанкционированные перемещения в утробе Земли... Именно так и говорил.
Между прочим, однажды к Тоне в калитку тоже стучались дикие туристы и спрашивали, не сдает ли она квартиру. Им хотелось проникнуть в пещеры, пусть даже и с риском для жизни. Такие были отчаянные ребята.
Но Тоня сдавать квартиру не собиралась. Туристов кто-то в конце концов отговорил: мол, в пещерах случаются обвалы. Вот разрешат их посещать официально, с опытными специалистами, тогда и пойдете.
Впрочем, Тоня этому не удивлялась. В крае было очень много неизученного, интересного, но невероятно медленно раскачивались администрации вот таких удаленных поселков, не понимая, какой доход может приносить туризм.
