Искупление (ЛП) - Ван Дайкен Рэйчел (читаем книги txt) 📗
— Это действительно важно? — темно-карие глаза Николая встретились с моими. — Суть в том, что… твоя сестра, настоящая сестра, с которой ты связана по матери, ее больше нет, и сейчас мы направляется на ее похороны.
Слишком много мыслей смешалось в моей голове. Мне хотелось бы оплакивать ее, но как можно оплакивать того, кого ты даже не помнишь? Как мне воздать должное? Для этой отнятой жизни?
— Она была молода, не так ли? Я хорошо это помню.
— Двадцать два.
Мой желудок сжался.
— Был ли шанс, что я могла?.. — я не смогла сформулировать предложение, когда на глаза навернулись слезы. Так молода. Она была так молода.
— Нет, — Николай взял меня за руки и сильно сжал. — Ты не могла стать донором костного мозга.
— Откуда ты знаешь?
Николай провел руками вдоль шрамов на моих руках и прошептал.
— Я врач… И, как ты знаешь, я очень тесно работал с твоим отцом в течение последних десяти лет. У меня свои пути, чтобы узнать это.
Я не была полностью удовлетворена его ответом.
— У меня… так много вопросов. Какой она была? У нее был парень? Была ли она…
— Пожалуйста, займите свои места, мы снижаемся в Чикаго, — сказал капитан по селектору.
Я три раза пыталась пристегнуть ремень безопасности, но безрезультатно, пока Николай не сжалился и плотно не закрепил его. Я ощущала себя маленьким ребенком, над которым тряслись.
— Не плачь, — Николай вытер пальцем слезы, появления которых я даже не заметила. — У нее был самый красивый конец.
— Красивый конец?
— Счастливый… Горьковато-сладкий, — кивнул Николай. — Думаю, что тебе станет немного легче, если узнаешь, что твой отец не был способным сломать ее или ее мужа.
— Муж? Она была замужем?
— За Серджио Абандонато, — ухмыльнулся Николай.
— Почему это имя мне так знакомо?
— Прекрати так много хмуриться, — сказал Николай дразнящим тоном. Он делал так все чаще и чаще за это путешествие, и это заставило меня задаться вопросом, а что изменилось за последние пару часов, что он перестал быть таким угрюмым и мрачным, каким всегда был. Может, он тоже вздремнул? — Он кузен одной из самых влиятельных мафиозных семей в Штатах.
— Влиятельнее, чем?..
— Да, — проворчал Николай. — Но в более… профессиональном ключе, если понимаешь, о чем я.
— Нет, не понимаю, — я уже ничего не понимала, ничего.
— Твой отец хладнокровно пристрелил бы одного из своих людей. Черт, он пристрелил бы твою мать, даже не моргнув глазом, просто стер бы отпечатки с пистолета, отдал бы его своему помощнику и ушел, оставив ее тело на корм птицам.
Сильная дрожь пронзила мое тело.
— Итальянцы? — Николай сказал это слово почти… благоговейно, сопровождая это мягким вздохом. — Они способны убить только тогда, когда не осталось иного выбора, и даже тогда они прочитали бы молитву, когда кровь остыла… Дали бы семье право на захоронение. Вот это настоящий профессионализм в мире, наполненном насилием и убийствами.
Самолет приземлился с громким глухим стуком. Я сжала правую руку Николая, испытывая трудности с осознанием его слов, которые продолжали сваливаться друг на друга в моей голове.
Нас должны встретить итальянцы.
Моя сестра была связана с ними.
Николай был связан с ними.
Мой отец не был моим отцом.
И сестра, которую я считала мертвой, навсегда потерянной для меня, не была потеряна, но сейчас реально и по-настоящему покинула наш мир.
Что я должна делать со всей этой информацией? Как должна уберечь себя от нервного срыва?
Я сделала несколько глубоких вдохов. Несмотря ни на что, я все еще русская, а русские не прогибаются под натиском неожиданностей. Я знала о своем наследии, о своей крови. Я должна выстоять. Я должна подойти к двери самолета с высоко поднятой головой. Я не должна паниковать. Николай почувствовал бы это. И что-то подсказывало мне, что показать ему свою слабость — равносильно кровотечению в воде, полной акул.
Мы несколько минут сидели в тишине, и затем дверь самолета открылась. Я схватила свой клатч и перекинула ремешок через плечо. Николай схватил черный портфель, затем продолжил искать что-то в кармане и вытащил из него блестящий черный пистолет. Мне хотелось верить, что это была подделка, но я знала, что это не так. Он заряжал магазин патронами, но зачем?
— Что ты делаешь? — прошипела я.
Он послал мне взгляд, который велел заткнуться, поставил пистолет на предохранитель и сжал его в руке, затем свободной рукой подвел меня к двери. На частной взлетно-посадочной полосе было темно, за исключением нескольких огней от машин.
Черный «Рэндж Ровер».
Черный «Мерседес AMG».
Черный «Эскалейд».
Четверо мужчин и одна женщина. Все они стояли, буквально направив на нас свои пушки, как будто мы собирались начать войну прямо на взлетной полосе. Они ожидали, что Николай заложил бомбу? Или что?
— Просто предположение, — сказала я чуть громче обычного из-за рева двигателей, мои волосы развевались вокруг щек. — Но… это итальянцы?
— Живые и во плоти, — проворчал он.
— Ты мог бы упомянуть, что они тебя ненавидят, — я покрепче ухватилась за его руку.
— Что? И испортить для тебя теплый прием? — губы Николая изогнулись в улыбке. — Никогда.
Мы медленно спустились по лестнице, держась за руки. Крупный парень примерно двадцати лет приблизился к нам, его темно-рыжие волосы развивались на ветру, два полуавтоматических пистолета висели по бокам. Если я считала Николая огромным, то этот человек был убийственно большим. Как минимум ростом под метр девяносто и килограммов девяносто мышечной силы. Он скривился в ту же минуту, как мы ступили на взлетно-посадочную полосу, будто наше присутствие оскорбило его так сильно, что ему стало трудно дышать.
— Камписи, — сказал Николай раздраженным голосом, — добрый вечер.
Человек по имени Камписи хмыкнул в сторону Николая, а затем перевел свой тяжелый холодный взгляд на меня. Я вжалась в тело Николая и прижала свободную руку к груди. Я не была уверена, хотел ли этот человек, чтобы я заговорила, или ждал, когда я расплачусь.
Я видела такие взгляды раньше.
От моего отца.
И его головорезов.
Годы тренировок, необходимость защищать себя от придурков не прошли впустую, так что вместо того, чтобы сильнее вжаться в Николая, я сделала глубокий вдох, расправила плечи, отстранилась и посмотрела снизу вверх на зверя в человеческом обличье. И в ту самую минуту, как я обрела уверенность, он улыбнулся.
— Так она действительно Петрова. Я уж было на минуту заволновался.
— Текс заволновался, — проговорил хриплый голос позади него. — Хотелось бы мне на это посмотреть.
Мужчина, выглядевший моим ровесником, протолкнулся мимо этого парня, Текса Камписи, и, прищурившись, посмотрел на меня. У него было кольцо в губе, пронзительные голубые глаза и темные волосы.
Оба мужчины были как-то пугающе красивы.
— Никсон, — мужчина ухмыльнулся, — Абандонато, — закончил он. — Добро пожаловать в Чикаго, Николай.
— Хотел бы я, чтобы это происходило при более приятных обстоятельствах, — сказал Николай низким голосом. — Я не собирался приезжать, но…
— ...этого хотела она, — девушка вышла вперед. У нее были шелковистые черные волосы, которые спадали чуть ниже плеч, одета она была в красную кожаную куртку, черные сапоги на шпильке и облегающие потертые джинсы. Она вежливо мне улыбнулась, а затем достала из своей маленькой сумочки от «Прада» пистолет и, подмигнув, направила его на меня.
Она носит пистолет в сумочке от «Прада»? Опять же, куда еще она могла его положить? В карман? Зачем ей пистолет? Вообще, почему у них у всех пистолеты?
— Она вообще на нее не похожа, — сказал Никсон Николаю. — Она выглядит так, словно больше принадлежит нам, чем Петровым.
— Я рассказывал тебе о ее происхождении, — пожал плечами Николай. — Как он?
Никсон нахмурился.
— Он принял это так, как и следовало ожидать.
— Он? — повторила я, высказываясь впервые с момента нашей встречи с итальянцами.
