Горизонтальная война – снимая маски (СИ) - "Есения" (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
Говоря это, папа смотрел в сторону и не видел меняющегося выражения на лице матери.
— Белоярцева? — тихо переспрашивает мама и хватает папу за брюки. — Белоярцева?! Никогда эта сука не станет частью моей семьи, никогда! — мать кричит во всю глотку, забывая вдохнуть и срывается на плачь. — Никогда Серёжа... никогда... я лучше убью её. Всех убью.
Мама?
— Машенька, у тебя же нет доказательств того, что то зверство было совершено с подачи Алисы. — Отец садится на корточки и гладит мать как ребёнка. — Отпусти прошлое. Ты страдаешь много лет, мне больно на тебя смотреть.
— Я терпела весь этот цирк только потому, что её муж твой партнёр, Серёжа, — зло бросила мать. — Не смей унижать меня больше этого. Если Мелания выйдет замуж за Белоярцева, я покончу с собой, так и знай.
— Не выйдет, — успокаивает её отец. — Не выйдет, я обещаю. Успокойся, милая. Я здесь, с тобой. Тебя больше никто и никогда не обидит, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю. Знаешь ведь? — он целует её в лоб и снова гладит, притягивая к себе.
— Знаю, — плачет мать. — Знаю, Серёжа, и благодарю тебя за это.
— Я принесу воды, подожди меня здесь.
Отец встаёт и идёт к двери, а я падаю на руки и ползу в сторону тяжёлых бордовых гардин, скрывающих двери в картинную галерею. Успеваю спрятаться до того, как выйдет отец. Дрожу как осиновый лист, и плачу. Плакать громко, так же сильно, как болит сердце и душа я не могу. Меня услышат. Поэтому кусаю до крови кулак.
Мы на втором этаже, отцу понадобится некоторое время, чтобы дойти до кухни и вернуться. Я снова подхожу к двери и смотрю на мать, которую столько лет считала своей и любила. Даже тогда, когда получала очередную оплеуху или колкое слово, всё равно любила. Почему же я никогда не удивлялась, что не похожа на родителей? Почему? Мама маленькая, миниатюрная, натуральная шатенка, а папа лысеющий, полноватый брюнет с седыми нитями на висках. Я даже рядом с ними не стояла. Почему я никогда не задавалась вопросом: как у двух кареглазых людей могла родиться голубоглазая блондинка? Почему?..
— Тварь безродная, — громко шепчет мать, разрывая на куски мятую бумажку.
Это мама обо мне говорит? Сердце замирает и начинает учащённо биться. Безродная тварь — это я?
— Мама...
— Алиса Белоярцева, — продолжает мать, глядя на фото, что стоит в рамке на камине.
На ней родители со старшими Белоярцевыми в день празднования пятилетия компании «Мерис», это уже потом она превратилась в огромный холдинг, а пока что это была скромная компания по производству бытовых товаров.
Мама берёт рамку в руки и яростно бросает её в огонь.
… — я уничтожу тебя, Алиса. Ты отплатишь кровью за кровь. Много лет я терпела, но всему приходит конец. Твоему сыну не стоило сближаться с Меланией. Я могла бы стерпеть твоё присутствие где-то там, но только не в своей семье. Никогда. Я знаю, что эта девчонка столь же упряма, как и её отец. Она не позволит мне встать между ними.
— Ах! — едва держась на ногах, я бегу в библиотеку. Через неё можно попасть на лестницу, ведущую к чёрному выходу. Я должна их предупредить. Должна.
Мои ноги скользят по гладкому мрамору, несколько раз я срываюсь, удерживая себя лишь с помощью рук. Мамочка, мамочка сошла с ума. Она выглядит как сумасшедшая с трясущимися рукам и блестящими глазами. Она сделает это, я знаю. Точно сделает. Мама никогда не бросает слов на ветер, и если она говорит, что будет мстить... Я вспоминаю обожжённое лицо папиной любовницы. Мать толкнула её в камин и даже скорой не вызвала. Я... я видела это, но старалась забыть. Мне тогда было всего девять лет.
Спустившись, я кидаюсь к гардеробной и натягиваю горнолыжный костюм, ботинки, шапку. Хватаю ключи и мчусь на улицу. Ветер бросает в лицо снег и заставляет пригнуться — сегодня метель, и это несмотря на начало марта.
Как же мне добраться до них? Дом Белоярцевых в получасе езды на машине, я не смогу дойти пешком по таким сугробам. В гараже стоит отцовский снегоход, он учил меня на нём ездить месяц назад. Только бы бензина хватило. Выкатив его на улицу, оглядываюсь на окна — слова Богу, отцовский кабинет на другой стороне. Родители при всём желании не увидят меня.
Выехав через вторые ворота, поворачиваю и пру напролом, через лес. Так быстрее. Хорошо ещё, что не так темно, иначе точно бы угодила в канаву какую.
Сколько ещё мне ехать? По бокам мелькают высокие сосны и ели, это место днём очень красивое. Но сейчас, красота природы лишь тормозила меня. Зачем я еду? Что хочу сказать? Разве тётя Алиса поверит, если я расскажу? Мне нужно узнать правду, почему мама её ненавидит, что такого было в их общем прошлом, что мать едва не с катушек слетает, если слышит имя Белоярцевой.
Снегоход остановился, и сколько бы я не старалась, завестись снова не смог.
Я иду сквозь чащу леса, по метровым сугробам и шарахаюсь от каждого скрипа и шороха. Говорят, в наших местах волки не водятся, я очень на это надеюсь.
Вот и дом Белоярцевых. Чтобы попасть внутрь, надо обойти его кругом, с внутренней стороны есть калитка, но что-то не так. В окнах не горит свет. Тётя Алиса должна быть дома, ведь маленькому Арсюшке всего несколько месяцев, да и дядя Вова давно уже дома, если только не уехал в очередную командировку. Парадный вход ближе.
Поздоровавшись с охранником, вхожу на территорию и бегу сквозь широкий двор. Я должна узнать! На звонок открывает дворецкий и пропускает внутрь. Меня здесь все знают с детства, так что представляться нет нужды. Тётя Алиса с младшим сыном в игровой на первом этаже правого крыла. Быстро раздевшись, я несусь к ним и врываюсь в комнату.
— Тётя Алиса!
— Мелания? — она удивлённо оглядывается и поправив малыша в манеже, идёт ко мне. — Милая, что случилось?
Я вижу её прекрасное лицо, не омрачённое болью и страхом, её красивые рыжие волосы спускаются волнами по спине и плечам, а в карих глазах таится улыбка.
— Тёть Алиса! — я хватаю её за руку и падаю на колени от усталости. — Вы в опасности!
— Что случилось, дорогая? — она гладит меня по мокрым волосам и стирает растаявший снег с лица. — Разве сегодня не твой праздник? Почему ты плачешь?
— Потому что... потому что... — слова никак не идут, но мне просто необходимо ей сказать.
— Что, детка?
— Мама! Мама сказала, что я им не дочь, — слёзы катятся по замёрзшему лицу, но я не могу их остановить. Грудь разрывает глухая тоска. — Мама сказала, что ненавидит меня, — всхлипываю, утираюсь рукавом кофты и роняю голову тёте Алисе на грудь.
Она молчит и просто крепко меня обнимает. Маленький Арсюшка гулит облизывая любимую погремушку.
— Даже если ты им не родная дочь, они тебя воспитали, солнышко. Поэтому, они самые настоящие родители. Не бери в голову слова Маши, она очень несчастная женщина, в её сердце полно боли, поэтому слова бывают резки. Наверняка завтра она об этом даже не вспомнит. Не плачь. Скоро приедут ребята, они поехали выбирать тебе новый подарок, ты знаешь? У Ромки хоть и аллергия, но он так надеялся, что щенок тебе понравится.
— Это из-за мамы, — снова плачу, — она ненавидит животных, и папа вернул щеночка. Простите.
— Ты не виновата, солнышко. Пойдём, я приготовлю чай, и мы съедим пирог, хорошо?
— Нет! — вскрикиваю и трясу её за плечи, пугая малыша. Его крик звучит одновременно с моими словами: — Мама сказала, что вы заплатите кровью за кровь! Она хочет вам навредить!
— Кровь? О чём ты? — она с тревогой оборачивается на младшего сына и мягко меня отстранив, берёт его на руки.
— Мама сказала папе, что ненавидит вас, и что наша дружба с Ромой стала последней каплей, — зачастила я, стараясь побыстрее всё рассказать. — Она предупредила, что мы никогда не поженимся, и вы не станете частью нашей семьи. Сказала, что вы причинили ей много боли. Я в это не верю, тёть Алис, но ведь мама... вы же её знаете...
