Да, Босс! (СИ) - Блэк Тати (читать книги регистрация TXT) 📗
- В общем-то, я весьма оскорблен тем фактом, что ты забыла, как стонала под моими пальцами, когда я входил в тебя на всю глубину. Но, так и быть, готов закрыть на это глаза, потому что совсем не против освежить твою память практическими занятиями. — Адам запустил пальцы в волосы Евы и потянул, намотав пряди на кулак. — Начиналось все примерно так, — прошептал он ей в губы, в то время, как его вторая рука пробралась под юбку. — Потом я толкнул тебя на диван и ты широко развела ноги… — Левандовский вклинил колено между ногами Евы, заставляя повторить то, о чем говорил. — Очень досадно, что ты не помнишь, как я ласкал тебя и как ты от этого текла. — Он потянул за волосы сильнее, заставляя Еву запрокинуть голову и приоткрыть губы, когда его язык скользнул ей в рот, начиная неторопливо ласкать. Его прерывистое дыхание смешалось с ее, его вкус — с ее вкусом, носящим оттенки фруктового леденца. Адам провел языком по ее губам, слизывая с них сладкие липкие следы и, прижав Еву к себе, смял ее губы в поцелуе, ощущая, как нарастает возбуждение, и с трудом удерживаясь на тонкой ниточке контроля. — Если я буду продолжать рассказывать и показывать, то нас, пожалуй, чего доброго, загребут за прилюдный разврат, — выдохнул он со смешком, но прежде, чем отстраниться, схватил руку Евы и прижал к своему затвердевшему члену. — Чувствуешь, насколько ты меня интересуешь? — усмехнулся Левандовский. — Я хочу тебя. С того самого приема. И от того, что ты не такая, как упомянутые тобой «вероники» — ещё сильнее.
В любой другой ситуации, первое, чего захотелось бы Еве — оттолкнуть мужчину, который так бесстыдно творил с ней те вещи, которые она и наедине с ним постеснялась бы делать. Тем более стеснялась делать это прилюдно, на многоцветной ярмарке, где, возможно, никому не было до них дела, но где самой Еве было неуютно.
Но это был Адам. И от неверия во всё происходящее она сначала замерла, а после несмело ответила. Сначала — на поцелуй, от которого закружилась голова, понуждая её искать опору, чтобы не упасть. После — сжимая возбуждённый член, обтянутый тканью одежды. Только от этого можно было начать умолять Адама взять её прямо здесь, возле шершавой стены домика, на которую она опиралась, едва стоя на ногах. Но Ева только выдохнула в его рот:
— Я и сама для себя — сплошной диссонанс, когда рядом с тобой. И всё, что творю, когда ты в поле моего зрения — удивляет меня не меньше чем тебя. Например сейчас схожу с ума от ревности, когда представляю всех тех секретарш, которых ты трахал прежде чем уволить.
Её пальцы сомкнулись вокруг члена ещё плотнее. Она действительно испытывала ужасающую ревность, лишь подпитывающую острейшее вожделение, которого Ева не испытывала ни разу за свою жизнь. Никого она так не хотела, как сейчас своего босса и по совместительству мужа.
Вся ситуация, заложниками которой они стали по собственной воле, вдруг предстала перед ней в совершенно ином свете. Что бы там ни было после — на сегодня у них всё могло быть только так, и никак иначе.
— И хочу тебя от этого ещё больше.
Теперь она сама потянулась к губам Адама, убирая руку от его ширинки. Едва коснулась его рта своим и отстранилась, тяжело дыша.
— Я помню, что ты любишь по утрам, но должна тебя разочаровать — я не умею делать ничего подобного. Даже не пробовала ни разу. Но с тобой — хочу научиться всему, что ты любишь, даже если это что-то очень развратное.
«Особенно если это что-то развратное», — подумала Ева, но вслух этого говорить, разумеется, не стала. Опаска, что Адам сочтёт её кем-то, кто похож на тысячи его любовниц, отрезвляла сильнее, чем прохладный воздух, которого вдруг стало слишком много, когда Левандовский отстранился.
Глава 18
До квартиры, снятой Адамом, они добирались, по мнению Евы, непростительно долго. Но чем больше времени проходило с их последнего поцелуя, тем больше было желания и меньше — страха. Хотя, стоило признаться самой себе — опасения никуда не улетучились, они просто стали призрачными, теми, с которыми Ева вполне могла совладать. И с которыми она обязательно расстанется к исходу этой ночи.
Она шагнула в погруженную в полумрак гостиную, в которой тут же вспыхнул свет. Всего доли секунды хватило, чтобы потянуться за поцелуем к Адаму, что вновь запустил ладонь в её волосы, оттягивая голову назад. От одного ощущения, как он сжимает пряди — не больно, но ощутимо — можно было кончить. И от того, что Левандовский буквально раздевал Еву взглядом — ещё раз и ещё.
Адам полностью перехватил инициативу — сначала скользнул губами по её беззащитно открытой шее, невесомо, так, что с губ Евы сорвался едва слышный стон. После — жадно обрушиваясь на её рот. Он не целовал — трахал её языком, быстро и глубоко, выпивая дыхание и попытки впитать в себя хоть частичку кислорода. Раскалённая потребность в Адаме проникла в каждую клеточку тела, понуждая Еву делать то, на что она никогда бы не решилась первой. Она начала стаскивать с мужа одежду непослушными пальцами, путаясь в пуговицах и сминая ткань. Пальто, пиджак, рубашка… Только когда смогла скользнуть прохладными пальцами по горячей коже, остановилась, кажется, только теперь понимая, что творит.
— Адам, я…
Он не дал ей договорить, будто почувствовал, что она начала сомневаться в том, что делает. Взял за руку и повёл за собой, пока они не оказались в одной из спален. Прижав Еву спиной к двери, которая закрылась за ней, отрезая пути отступления, Адам снова смял рот Евы поцелуем. Вкус его губ сводил с ума, с каждым касанием языка к её языку, Ева всё больше погружалась в дурман жажды. Она алчно желала своего мужа. Теперь ей хотелось называть его только так. Пусть после всё и окажется неправдой — сейчас Адам принадлежал только ей.
Она осталась в одном белье и юбке, чудом держащейся на бёдрах, когда неожиданно вновь вспыхнул свет. Ева инстинктивно подняла руки, закрываясь, но Адам крепко стиснул её ладони, убирая их от груди. Отступил на шаг, другой, пока не устроился на краю постели. В этот момент он был каким-то особенно сексуальным — в расстёгнутой одежде, которую Ева так с него и не сняла, с потемневшим взглядом, в котором сквозило возбуждение, отголоском отражающееся и внутри неё. Он лишь коротко приказал:
— Разденься.
И она едва удержалась, чтобы не откликнуться эхом: «Да, босс!».
Ева понимала, чего желает Адам — чтобы она сама переступила через то стеснение, что всё ещё испытывала. И ей ничего не оставалось, как быть послушной его приказу. Потому что хотела того же, что и он.
Адам сказал, что возжелал её на приёме, она же захотела его сразу, едва увидела. Адама Левандовского просто невозможно было не хотеть.
Ева отвела взгляд, но тут же снова вернулась глазами к лицу мужа. Медленно сняла юбку, переступила через неё, нагнулась, чтобы избавиться от сапог. Заведя руки за спину, расстегнула застёжки бюстгальтера и, отбросив его, огромным усилием воли удержалась, чтобы не прикрыть ладонями грудь. Потом та же участь постигла чулки и трусики.
Ева опустила руки вниз, делая рваные вдох за вдохом. Возбуждение смешивалось со стыдом. Одного и другого становилось то больше, то меньше, пока желание узнать, как именно Адам берёт женщин, что он предпочитает в сексе, груб ли он, когда трахается, или обманчиво медлителен, не взяло над её разумом верх.
Он поднялся с постели, сорвал с плеч всю одежду, пока не остался в одних брюках и кивнул на постель, давая понять, чтобы она легла.
Прикосновение прохладного белья к спине отрезвило Еву, но всего на несколько секунд, пока Адам не придвинул её к краю за бёдра и не развёл их, понуждая её открыться ему полностью. Она сжала пальцами шелковистую ткань, до боли, угнездившейся в побелевших костяшках. А Левандовский всё медлил, и ей снова стало не по себе.
Когда он всё же обхватил её руку за запястье, притянул к своим губам и медленно погрузил два её пальца в свой рот, Ева снова застонала. Ощущение горячего влажного языка окончательно лишило её остатков разума.
