Шопоголик на Манхэттене - Кинселла Софи (е книги TXT) 📗

— М-м… да. — Я перевожу взгляд на список. — Никак не могу решить, с чего начать.

— Вас интересует одежда? Или галантерея?

Или обувь?

— И то и другое, — ошарашенно отвечаю я. — Все. Пожалуй… сумка. Мне нужна новая сумка!

Конечно нужна! Не подумайте, что я не привезла с собой сумки, но ведь новая никогда не помешает, правда? К тому же я заметила, что все женщины в Нью-Йорке носят стильные сумочки известных дизайнеров, так что эта покупка очень поспособствует моей акклиматизации в городе.

Девушка дружелюбно улыбается.

— Сумки и аксессуары здесь, — показывает она. — Думаю, вам стоит начать отсюда и дальше двигаться наверх.

— Да, я так и поступлю, — соглашаюсь я. -

Спасибо!

Обожаю заграничные магазины. Магазины — вообще приятные заведения сами по себе, но преимущества заграничных очевидны:

1. Можно купить то, чего не продают в Англии.

2. Можно ненавязчиво хвастаться названиями, когда вернешься домой. («Кстати, это я прикупила, когда была в Нью-Йорке».)

3. Иностранные деньги не считаются, поэтому можно тратить их сколько угодно.

Ладно, я знаю, что последний пункт не совсем верный. Где-то в глубине подсознания у меня засела мысль, что доллары тоже деньги, причем вполне реальные. Но вы только посмотрите на них. Я вот не могу относиться к ним серьезно. У меня в кошельке этих фантиков целый ворох, и меня не оставляет чувство, что я ношу с собой условные деньги из «Монополии». Вчера, расплачиваясь за журналы, я протянула продавцу двадцатидолларовую купюру и никак не могла отделаться от ощущения, что мы с ним играем «в магазины». Это какой-то побочный эффект от смены часовых поясов — ты оказываешься в зоне действия другой валюты, и тебе кажется, что ты ничего не тратишь.

И вот я в огромном галантерейном отделе, хожу, рассматриваю одну роскошную сумку за другой, даже не обращая внимания на цены. Время от времени все-таки беру ценник, пытаясь подсчитать, сколько же это будет в настоящих деньгах, но, вынуждена признаться, обменный курс выветрился у меня из головы. Но даже если бы вспомнила, что толку — у меня с математикой всю жизнь проблемы.

Но ведь это неважно. Мне не о чем волноваться. Я же в Америке, а всем давно известно, как в Америке все дешево, разве нет? Так что я просто изначально предполагаю, что каждая покупка тут дико выгодна. Вы только посмотрите на эти сумочки. Они же тут наверняка как минимум в два раза дешевле, чем в Англии!

Наконец я выбираю сумочку от Кейт Спейд из желто-коричневой кожи и иду к кассе. Сумочка стоит пятьсот долларов. Да, сумма вроде немалая. Но ведь и «миллион лир» тоже кажется огромными деньгами, а на самом деле это всего 50 пенсов, так?

Продавщица выдает мне чек и что-то говорит про «подарок», отчего я расплываюсь в улыбке. Подарок! А в Лондоне мне бы это обошлось в…

— Джина, ты наверх? — прерывает мои воспоминания продавщица, обращаясь к коллеге. И сообщает мне с улыбкой: — Джина отведет вас на седьмой этаж.

— Хорошо, — немного растерянно отвечаю я. Джина жестом приглашает меня следовать за ней, и, помявшись секунду, я иду, строя догадки, что же там, на седьмом этаже. Может, какая-нибудь особая комната отдыха для покупателей товаров от Кейт Спейд с бесплатным шампанским! И только когда мы приближаемся к секции «упаковка подарков», я понимаю, что происходит. Говоря про «подарок», они, наверное, имели в виду…

— Вот мы и пришли, — весело говорит Джина. — Коробочка с логотипом магазина предлагается бесплатно. Или вы можете выбрать оберточную бумагу на свой вкус.

— Что ж… спасибо большое! — бормочу я. — Хотя я вообще-то не собиралась…

Но Джина уже ушла. Боже, как неловко. Что же делать?

— Вы уже знаете, какую бумагу хотели бы выбрать? — спрашивает одна из женщин отдела упаковки, та, что постарше. — У нас также большой выбор ленточек и украшений.

Ну и черт с ними. Пусть упакуют. Стоит-то это всего семь с половиной долларов, и мне будет приятно вскрыть упаковку, когда вернусь в гостиницу. Наверное.

— Пожалуйста, упакуйте в серебряную бумагу, — прошу я, — перевяжите лиловой ленточкой и еще… украсьте, пожалуйста, вон той веточкой серебряных ягодок.

Женщина берет бумагу и ловко начинает заворачивать мою сумку, да так аккуратно, что я диву даюсь. И знаете, это весело! Может, мне всегда упаковывать свои покупки?

— Кому? — спрашивает женщина, взяв в руки подарочную карточку и серебряный фломастер.

— М-м… Бекки, — неуверенно говорю я.

Тут в зал впархивает стайка девушек, занятых весьма интересной беседой:

— …скидка пятьдесят процентов…

— …распродажа образцов…

— …джинсы «Эрл»…

— А от кого? — вежливо спрашивает упаковщица.

— М-м… от Бекки. — И, поскольку упаковщица удивленно смотрит на меня, быстро добавляю: — Это… другая Бекки.

— …распродажа образцов…

— …от Александра Маккуина, бледно-голубая, скидка восемьдесят процентов…

— …распродажа образцов…

— …распродажа образцов…

Ой, все, больше не могу.

— Извините, — говорю я, повернувшись к девицам. — Я ненароком подслушала ваш разговор и только хотела спросить. Что такое «распродажа образцов»?

Воцаряется странная тишина. Даже упаковщица застыла с фломастером в руке.

— Вы не знаете, что такое распродажа образцов? — наконец переспрашивает девушка в кожаном жакете, да так, будто я призналась, что не умею читать.

— М-м… н-нет, — заикаюсь я и чувствую, что краснею. — Н-нет, не знаю.

Девушка поднимает брови, роется в своей сумочке и вытаскивает оттуда визитку.

— Милочка, вот что такое распродажа образцов [На такой распродаже продаются вещи из последних коллекций прет-а-порте, которые демонстрировали манекенщицы на показах].

Я беру визитку, читаю и от восторга чувствую, как мурашки ползут по всему моему телу.

— А это правда? — наконец выдыхаю я, поднимая на нее глаза. — То есть я тоже могу… пойти туда?

— Конечно, — отвечает девушка. — Но распродажа длится всего один день.

— Один день? — Мое сердце начинает биться в дикой панике. — Всего один день?

— Да, — серьезно подтверждает девушка.

Я смотрю на ее подруг, и те тоже кивают.

— О таких распродажах заранее не предупреждают, — поясняет одна из них.

— Их могут устроить где угодно. Никто не знает, где и когда. Только накануне вечером становится известно.

— А через день — словно ничего и не было.

Я перевожу взгляд с одного лица на другое, совершенно зачарованная. Так себя чувствует ученый, обнаруживший загадочное кочующее племя.

— Думаю, вам стоит поторопиться, — говорит девушка в кожаном жакете, возвращая меня на грешную землю легоньким постукиванием по визитке, — если хотите успеть на эту распродажу.

Я никогда не передвигалась с такой скоростью, с какой вылетела из магазина. Сжимая в руках пакет, я ловлю такси, едва переводя дух называю таксисту адрес, указанный на карточке, и откидываюсь на сиденье.

Я понятия не имею, куда мы едем и какие достопримечательности проезжаем, мне все равно. Если на распродаже будут модели известных дизайнеров, все остальное не имеет значения. Мы останавливаемся, и я расплачиваюсь с таксистом, не забыв накинуть пятьдесят процентов «на чай», чтобы он, не дай бог, не принял меня за скупую английскую туристку. Сердце едва не выпрыгивает из груди, когда я выхожу из машины. Должна признаться, улица, куда мы приехали, не производит хорошего впечатления. Кругом весьма неприглядные фасады магазинов средней руки и офисных зданий. На визитке написано, что распродажа состоится в доме 405, но это ведь простое офисное здание, такое же, как еще десяток на этой улице. Неужели не туда попала? С минуту я прогуливаюсь по тротуару, рассматривая стены домов, но не вижу ни одного намека на вывеску. Я даже не могу понять, в каком районе нахожусь.