Судный день (ЛП) - Фостер Дилейни (книги полностью бесплатно txt, fb2) 📗

— Почему сейчас? У тебя было четыре года наедине со мной, и ты никогда не прикасался ко мне, — мои мысли оборвались. — Это из-за нее? Потому что ты трахал ее, — это прозвучало как ревность. Я не хотела этого. У меня не было права ревновать. Но я хотела знать. Какая-то часть меня нуждалась в этом.

Его глаза смягчились.

— Нет. Я не трахал Сэди. Я никогда не прикасался к тебе, потому что не хотел превращать тебя в еще один продукт Братства, вынужденный жить жизнью, которую ты не выбирала, быть с мужчиной, которого ты не любила, пока ждала того, кого любила, — его голос стал холодным на последнем слове. — Я не хотел, чтобы ты испытывала горечь, обиду и безнадежность, — пауза. — Я не хотел превращать тебя в нее.

Чушь.

— Разве ты не видишь, Грей? Я стала продуктом Братства в ту минуту, когда Малкольм Хантингтон объявил меня своим врагом. Я не выбирала этого, — я жестом указала на дом и лес вокруг нас. — Я не выбирала, чтобы моя личность была стерта или чтобы я отказалась от выпускного с друзьями или учебы в колледже, — эмоции кипели и бурлили в моей груди. — Я понимаю, почему ты держался от меня подальше. Я уважаю это. Ты думал, что поступаешь благородно. Ты думал, что защищаешь меня, — я перевела взгляд на него. — Защищаешь ее, — это всегда было связано с ней. Сэди — садистка. Это было мое новое прозвище для нее. — Но все, что ты сделал, это отобрал у меня еще один выбор, — вот, я сказала это. Облегчение нахлынуло на меня, наполняя легкие воздухом, когда мне казалось, что я тону.

— Что это был за выбор, Лирика? Какой выбор я забрал? — холодность в его тоне была почти жуткой.

Линкольн вникал во все, что делал. Его эмоции были нервными, осязаемыми. Вы чувствовали их в каждом его слове.

Грей был загадкой. Он ничем не выдавал себя.

Два человека, такие разные, но оба такие совершенные.

— Когда ты была со мной, Линкольн не был вариантом, — он был прав, и правда ужалила. — Он был воспоминанием.

— А теперь он мой муж, — сказала я.

— Как и я.

Как и он. А я была чертовой девчонкой, которая хотела их обоих.

— И что теперь?

Он уставился на меня таким напряженным взглядом, что по моей коже побежали мурашки. Он даже не прикасался ко мне, но я чувствовала его всем телом.

— Я знаю, что часть тебя принадлежит ему. Но есть часть тебя, которая принадлежит и мне — часть тебя, которую он никогда не поймет, — он был так прав, что это причиняло боль. — Я знаю, что ты разрываешься, — снова прав. — Смотреть, как люди трахаются, — это часть того, что мы делаем — того, что мы делали. Это механическое, еще одно движение, которое нужно проделать. Это никогда не затрагивало меня до той ночи на пляже, когда я наблюдал за тобой через окно, — в ту ночь, когда он чуть не убил Линка. — Я не мог видеть твое лицо тогда. Так же, как я не мог видеть его в нашу брачную ночь, — он заставил меня отвернуться, чтобы я не видела, как они смотрят на нас. — Но я видел его сейчас, и я хочу увидеть его снова. Мне нужно увидеть это снова. Мне нужно услышать тебя снова.

— Ты хочешь наблюдать за мной… — я перевела дыхание, не веря в то, что говорю. Такие разговоры не были нормальными. Но опять же, ничто в нашем мире больше не было нормальным. — …с Линком?

— Если это то, что нужно, то да. Разве не в этом все дело? Находить удовольствие в твоем удовольствии.

— А если я не хочу, чтобы ты смотрел? — я сглотнула. — Я имею в виду, если я не хочу, чтобы ты просто смотрел? — мое сердце колотилось. Мое тело трепетало. Я сделала это. Я сказала это, и не было никакой возможности взять свои слова обратно.

— Тогда я буду трахать тебя, пока ты не попросишь меня остановиться. Я возьму все, что ты можешь дать, пока ты не превратишься в дрожащую, плачущую кучу. А потом я возьму еще.

Телефон завибрировал в моих руках, едва не вызвав у меня сердечный приступ или оргазм. Я была близка к любому из них.

Грей наблюдал, как я опустила взгляд на экран и сглотнула.

Вовремя, Татум.

ГЛАВА 28

Лирика подняла телефон, показывая мне имя Татум, как будто мне нужно было объяснение.

Я не нуждался.

— Я должна ответить, — сказала она. — С тех пор как… знаешь… если я не отвечаю, она психует и звонит Линкольну. А если он не отвечает, она заставляет Лео взломать нашу систему безопасности, чтобы посмотреть, что мы делаем, — она поморщилась, как будто вспомнив конкретное время, которое произошло — время, о котором я не хотел думать. — Это беспорядок.

Мои губы дернулись от того, как я ее взволновал.

— Прими звонок. Мы закончим это позже.

Она пробормотала спасибо, когда отвечала, а затем вошла в дом.

Я остался на крыльце, наслаждаясь пейзажем и мысленно переигрывая последние двадцать минут. Нужна была смелость… и определенная уязвимость… чтобы сказать то, что сказала Лирика, чтобы хотеть того, чего хотела она. Она любила его. Я знал это. Но ее тянуло ко мне, так же, как и меня к ней. Мне было интересно, знал ли Линкольн, какие мысли роились в ее маленькой грязной голове. Говорила ли она ему то же самое, что и мне? В ее признании была сила и слабость, и я хотел их обеих.

Она была воплощением всех моих фантазий с тех пор, как мне исполнилось семнадцать лет. Я хотел женщину, которая могла бы командовать залом с элегантностью и грацией, улыбаться толпе, зная, что под ее дизайнерским платьем скрывается голая, мокрая киска, ждущая, чтобы кто-то отвел ее в заднюю комнату и заставил кончить. Я хотел женщину с огнем в глазах, не боящуюся противостоять одному из самых могущественных мужчин в мире, но готовую обнажиться и встать передо мной на колени, когда я вернусь домой. Я хотел ее силы. И ее покорности. Я хотел ее царственности. И я хотел, чтобы она была грязной.

Я хотел леди.

И бродяжку.

Эти желания, мои потребности казались тривиальными, учитывая то, что я увидел восемнадцать часов назад. В этом доме были женщины, которые никогда не станут прежними, а я беспокоился о своем члене.

Пес остался здесь, со мной. Он позволил мне погладить его по голове, пока я звонил миссис Мактавиш, чтобы она проверила Киарана. Я ненавидел оставлять сына так скоро после того, как нашел его, даже если это было всего на пару дней.

Она как раз рассказывала мне, как он помогал Сэму готовить ужин сегодня вечером, когда Лео высунул голову из двери.

— Ты собираешься сидеть здесь и размышлять всю ночь или пойдешь в дом, чтобы поесть вместе с остальными? — он посмотрел на мою руку на Люцифере, а затем просунул голову обратно в дом. — Черт, Линк. Этот человек украл твою девушку и твою собаку.

Линкольн крикнул ему в ответ:

— Пошел ты.

Я проигнорировал их обоих, позволив миссис Мактавиш закончить свой рассказ.

— Передайте ему, что я горжусь им, и что завтра я буду дома, — сказал я ей, после чего мы попрощались.

— Я не задумчивый, — я встал с качалки и пошел к двери, задев плечо Лео, когда проходил мимо. — Я не размышляю.

— Да, — он усмехнулся и последовал за мной на кухню. — Хорошо.

За длинным прямоугольным обеденным столом сидело двенадцать человек. Четырнадцать вместе с нами. Мы с Лео были чужаками, поэтому мы сели за барную стойку на кухне. Это было большое открытое пространство. Гостиная, кухня и столовая были одним большим пространством с высоким соборным потолком и окнами, которые начинались от пола и уходили вверх. Чендлер не мог выбрать лучшего места для этих девушек, чтобы они обрели покой.

Я наблюдал за тем, как Лирика легко разговаривала с девочками. Девушки, которых мы привели, приняли душ и переоделись в треники и футболки больших размеров. Некоторые болтали в ответ, даже смеялись. Некоторые были более замкнутыми. Лирика уделила им всем все свое внимание. Ее эмоции были совершенно искренними, они впитывали каждое ее слово. Она владела комнатой своими добрыми глазами и теплой улыбкой. Никто не мог предположить, что несколько минут назад она была по ту сторону стены и говорила мне, что хочет, чтобы ее боготворили двое мужчин.