Любить, чтобы ненавидеть - Осипова Нелли (книги без регистрации txt) 📗
— Помянем?
Катя одним большим глотком выпила, ни слова не говоря, поднялась, мягко отстранив руку матери, и пошла в ванную. Ополоснула лицо, поправила волосы, задумчиво оглядела себя в зеркале, вернулась в комнату, села на прежнее место и сразу же потянулась за бутылкой, чтобы налить себе еще.
Виктор перехватил бутылку, глянул на жену, та едва заметно кивнула, и он наполнил рюмку дочери.
— Совершенно не могу представить себе его мертвым. Может, я все же спущусь?
— Не надо, детка. Ему это уже ничего не даст, а тебе — только душу травить… Да и нет его уже там, увезли, наверное, — рассудительно предположил Елагин.
— Какая ужасная смерть… В подворотне, где мусорные баки стоят…
— Смерть всегда ужасна, — заметила Елена Андреевна.
— Я теперь не смогу мимо подворотни ходить… Каждый раз о нем буду думать… — Катя вздохнула.
Елагин налил себе, нацелился вилкой на ломоть ветчины.
Катя укоризненно заметила:
— А вот тебе, папа, не надо бы больше.
— Надо — в свете того, что я собираюсь тебе сказать, — и он второй раз вопросительно посмотрел на Елену Андреевну.
Она поняла его без слов и опять кивнула, соглашаясь.
— Мы вот что с твоей мамой подумали… У тебя с этой квартирой связано много негативных воспоминаний.
— И хороших тоже…
— Да, и хороших… Не перебивай отца. Потом эта подворотня будет вечным напоминанием. Словом, вот что мы с мамой предлагаем: мы продаем эту квартиру и мамину. Ты переезжаешь в мою двухкомнатную, а мы покупаем трехкомнатную, а если хватит сбережений, то и четырехкомнатную. Так даже лучше — гостиная, спальня и два кабинета…
— Ничего не понимаю! — воскликнула Катя.
— Знаешь, Елагин, если ты так объясняешь своим актерам задания, то я просто поражаюсь, как они хоть что-то улавливают из твоих пояснений. Двухкомнатная, трехкомнатная, четырехкомнатная… А главного не сказал: мы с твоим отцом решили воссоединиться.
Катя замерла в неподвижной позе, не выпуская из рук рюмки, только хлопала глазами, потом вскочила, бросилась отцу на шею, принялась целовать, повторяя:
— Папка, мама… — и внезапно зарыдала, уткнувшись носом в широкую отцовскую грудь.
— Ну вот, Катенок, хотели тебя обрадовать, а ты… — улыбнулась Елена Андреевна.
— Обрадовать? Да вы представить себе не можете, что это для меня значит, какое счастье! Я об этом даже и мечтать не могла. С самого детства помню, как замирало у меня сердце, когда я видела моих ровесников, гуляющих с папами и мамами, держась за их руки. Как вы додумались до этого, когда? Почему только сейчас, а не раньше?
— Девочка моя, столько вопросов… Думали давно и каждый в отдельности, а потом подумали вместе — и все получилось, — хитро подмигнул Елене отец.
— Не верь, Катенок, отец твой коварен и лжив, все было совсем не так, — возразила мать.
— Ну, скажем лучше, не совсем так, — поправил ее Виктор. — Но сейчас не до подробностей. Главное — мы приняли решение, и пока будут тянуться квартирные дела, мама переезжает ко мне.
Катя кидалась обнимать то мать, то снова отца и плакала, плакала, плакала, чего прежде никогда с ней не случалось.
Виктор и Елена Андреевна сидели еще долго у Кати, обсуждая, уточняя, фантазируя, вспоминая различные события, пережитые вместе и порознь, и таким образом словно отводили от дочери очередной удар судьбы, с которым ей предстояло еще справиться.
Позвонил Андрей из Средневолжска. Спросил, как закончился разговор с оперативниками, выяснил подробности, поинтересовался, не будет ли у Кати в последующем осложнений. Потом все твердил, что чувствует себя предателем, потому что бросил ее одну.
— Вовсе нет, — сразу же отмела она его раскаяния, — ты здорово придумал вызвать маму.
— Она еще у тебя? — спросил он.
— Да. И папа тоже!
— Это прекрасно. Я рад, что ты не одна. Передай им привет и мои извинения. Я очень сожалею, что знакомство с Еленой Андреевной произошло при таких печальных обстоятельствах. А ты выяснила причину убийства?
— Его убили только из-за мотоцикла, представляешь?.. Если бы просто пригрозили, он отдал бы его без сожалений: мотоцикл старый, он говорил, что хочет купить новый, более современный, какой-то другой марки… Деньги у него были… Сейчас все это не имеет значения… Я не знаю, кто и где будет его хоронить… не представляю, как мне следует поступить.
— Поступай, как подскажет тебе сердце и интуиция. Я не могу ничего советовать, но только прошу — береги себя, пожалуйста. Я люблю тебя, моя родная.
— Я тоже…
— У него все в порядке? — поинтересовалась Елена Андреевна.
— Да, он уже на работе. Спасибо вам, что приехали так быстро — ему никак нельзя было задерживаться.
— Катенок, — начал отец вкрадчиво, — я никогда не встревал в твои дела, но в данном случае… видишь ли, роман с женатым мужчиной всегда чреват сложностями, так сказать…
— Дорогие мои родители, я не предполагала, что вы сплетничаете обо мне. Прежде вы себе такого не позволяли.
— Ничего подобного! — деланно возмутилась мать. — Сплетничают с дурными намерениями, а я всего лишь поделилась с отцом, и мы обсуждали…
— Вот, вот — обсуждали, осуждали… Слова одного корня.
— Мы с мамой люди без филологического образования, так ты уж не суди нас, Катенок. Мы нормально беспокоимся и не хотим, чтобы тебя постигло разочарование, — сказал Елагин и крепко обнял дочь.
— Я очень его люблю, пап… После гибели Кости со мной ничего подобного не случалось, я думала, что просто буду доживать…
— Что за ерунда, в твои-то годы! — возмутился отец и взъерошил ей волосы. — Никогда не говори так.
— Встреча с Андреем все изменила во мне… Ты не волнуйся за меня, я счастлива… Только эта смерть…
— Не нужно к этому возвращаться, девочка моя, все переболит, все постепенно пройдет.
— Ма, ты не могла бы переночевать сегодня у меня? Что-то мне страшно при мысли остаться одной.
— Конечно, — согласилась Елена Андреевна. — Я сама хотела предложить тебе, если это не нарушит ваших с Андреем планов.
— Какие планы? Ты думаешь, он через день летает в Москву и заранее что-то планирует? Если бы так…
— Тогда решено. Я просто поживу у тебя, сколько потребуется. Только съезжу домой, захвачу кое-что необходимое и отчет по плановой работе, который рожаю в тяжких муках.
— И ты можешь никуда не ходить и быть со мной? — радостно переспросила Катя.
— Да, Катенок, до начала вступительных экзаменов в РАТИ — меня опять запихнули в приемную комиссию.
— Никак не привыкну к этой аббревиатуре, — поморщился Виктор, — кому мешал старый добрый ГИТИС?
— Надо идти в ногу со временем, — заметила Елена.
— Ах ты моя современная старушка, — он обнял жену, но она сердито отстранилась.
— Если ты, старый идиот, хоть раз еще посмеешь так меня назвать…
— То ты уйдешь к гоголю-моголю! — перебил ее Виктор.
— Что это еще за гоголь-моголь? — удивилась Катя.
— Секрет фирмы Елагиных. Здесь вопросы неуместны, — тоном заговорщика ответил отец.
Следующий после убийства день был для рыжего капитана сплошным кошмаром: он получил нагоняй от начальства за бессмысленный допрос свидетелей, которые, по большому счету, свидетелями-то и не были. Последовал втык и за отпущенного без протокола сожителя Елагиной. Позже состоялся крайне неприятный разговор в прокуратуре: прошло более суток, и никакой версии о личности убийцы, если не считать, что кража мотоцикла как мотив убийства была очевидна. Но это вовсе не заслуга оперативников, а само собой разумеющееся обстоятельство.
Озлобленный вконец капитан вспомнил о мальчишке-журналисте из одной мерзкой газетенки, которая специализировалась на всяких сплетнях и по этой причине имела один из самых высоких рейтингов среди периодической печати столицы. Мальчишка еще совсем зелененький, но чрезвычайно прыткий и деловой: придет, бывало, пристанет как банный лист — подай ему свежую сенсацию! Даже карточку свою визитную вручил, мол, если что — звякните, я тут же подъеду. Несколько раз он платил долларами за информацию. Были ли это его собственные деньги или редакция выделяла на такие дела средства, рыжий капитан не знал — какая разница, главное, что без расписки, без каких-либо доказательств сольешь ему информацию, а он тебя зеленью отблагодарит.
