Никому не скажем (СИ) - Арро Агния (чтение книг .TXT, .FB2) 📗

Добираюсь быстро. Поднимаюсь в квартиру и небрежно скинув обувь, сразу врываюсь в ее комнату. Малышка спрыгивает с кровати и с разбегу виснет у меня на шее. Ловлю, приподнимаю от пола и кружу, прижимая к себе. Аккуратно ставлю на пол, беру в ладони ее бледное лицо, целую в нос, в прохладные губы.

Стася не плачет, но глаза большие, испуганные и несчастные. Подняв на руки, сажусь на кровать, устроив ее у себя на коленях. Она тычется носом мне в шею, стараясь прижаться всем своим хрупким тельцем.

— Привет, сынок, — в комнату входит мама.

Киваю ей, поглаживая мышонка по спине. Очень я сомневаюсь, что мы выглядим как брат и сестра, но в эту конкретную секунду мне абсолютно все равно. Я чувствую, как сильно нужен сейчас Стасе и позволяю ей делать все, что хочется, а ей хочется обниматься. Ей хочется тепла. Хочется ощущать поддержку, которой она вдруг лишилась, запертая в туалете с малолетними идиотами.

— Какая же я дура… — вздыхает мама, внимательно разглядывая нас. — Проглядела, — устало присаживается за Стасин письменный стол.

— Давай потом, — тихо прошу ее.

Мама нервно проводит ладонями по лицу, закрывает глаза, глубоко дышит, открывает глаза и неопределенно качает головой.

— У отца будет удар, — ее голос становится сдавленно-хриплым.

— Мам, пожалуйста. Не сейчас. Я попробую объяснить. И тебе. И отцу. Чуть позже.

У меня внутри все горит. Мышцы пресса напряглись до боли. Я не чувствую своей вины в чувствах к Стасе, но мамина реакция все равно заставляет сильно нервничать.

— У нас оставалась бутылка вина, — мама резко поднимается, дерганными движениями поправляет на себе одежду. — Она срочно нужна мне. Никуда не уходите без меня.

— Хорошо.

Дверь хлопнула так сильно, что мы со Стасей вздрогнули. Это нервное. Мама не стала бы делать это специально.

— Она догадалась? — шепчет мышонок.

— Угу. Не бойся. Этот удар я возьму на себя. Тебе сейчас надо высушить волосы и потеплее одеться. Нам надо съездить к одному моему знакомому. Точнее к его отцу. Будем наказывать твоего Соловьева по всем фронтам.

— Ты что-то уже сделал, да? — с волнением смотрит мне в глаза и касается ладошкой щеки. Трусь об нее. Мышонок улыбается, гладит пальцами скулу, смущенно целует в щеку.

— Провел воспитательную беседу. Собирайся. Я пойду, с мамой поговорю, пока она не накрутила себя.

Ссаживаю малышку на кровать. Она ловит меня за руку. Так смотрит снизу вверх, что у меня сердце начинает захлебываться и буксовать.

— Ничего не бойся, — глажу ее по губам.

Она машинально ловит поцелуем мой большой палец. По венам моментально расплавленным железом растекается нежность, и следующее решение дается очень легко.

— Собирайся, мышонок. И кинь мне с собой чистую футболку, пожалуйста. Ты знаешь, где взять. Мы с тобой домой сегодня не вернемся.

Глава 34

Захар

Мама в шоке. Спалились. Хотя я вроде и раньше обнимал сестру, и сажал ее на колени. Интересно, что нас выдало именно сейчас?

Захожу в гостиную. Кутаясь в шаль, она стоит у окна, прокручивая в руке тонкую прозрачную ножку бокала, наполовину наполненного красным вином. Хрупкие плечи подрагивают. Мама быстро смахивает слезинку и снова замирает.

Подхожу сзади. Кладу ладони ей на плечи, провожу по ним вверх-вниз. Она шумно выдыхает и не оглядывается.

— Прости… — мне почему-то кажется, что именно это сейчас уместно сказать.

Наверное, за то, что разочаровал. Показалось, я поймал именно его в мамином взгляде, когда она выходила из спальни. Она делает глоток вина, сбрасывая с себя мои руки.

— Какой я была слепой, — тихо выдыхает и на оконном стекле образуется небольшое мутное пятнышко. — Ревность. Я не увидела банальную ревность, с которой ты так яро запрещал сестре общение с парнями. Это же было так очевидно, а я не увидела.

— Я сам долго не мог разобраться в новых чувствах. Принять было еще сложнее. Тяжело объяснить, откуда они взялись. Я до конца так и не смог. Стася просто нужна мне. Без нее темно, холодно и откровенно паршиво. Чувства к ней оказались выше вообще всего: логики, разума. Пытался заставить себя не чувствовать это.

— Наивный мальчик, — мама делает еще глоток вина. — Невозможно заставить себя не любить. Знаешь, я не могла не думать о таком варианте развития событий. Это было давно. Вы еще были детьми. Рассуждала: а что, если однажды вы повзрослеете и один из вас влюбится в другого? Так и не нашла ответа. Для меня вы — дети. Мои дети. Я учила Стасю говорить, а отец тебя защищать маленькую сестренку от всего на свете. Ты был очень хорошим братом для малышки. Я не могла нарадоваться, что мои дети так ладят между собой несмотря на разный пол и четыре года разницы в возрасте. Эта схема сломалась. Еще пару часов назад я была мамой двоих замечательных детей, а теперь… Я пока не понимаю, как правильно себя вести с вами и что говорить. Дай мне время. Еще надо отца к разговору подготовить. Боже… — она прикладывает бортик бокала ко лбу. Выдыхает, разворачивается ко мне. — Я сейчас спрошу. Ответь мне честно, пожалуйста.

— Хорошо, — наполняю ее бокал новой порцией вина.

— У вас что-то было? Ты понимаешь, о чем я.

— Нет.

— Уже легче. Не трогай ее пока, пожалуйста.

Мама жмурится, нервничая делает пару больших глотков вина. Открывает глаза, смотрит в мои.

— Пока не поговорим с отцом. Ему хватит одного удара. Я боюсь за его сердце.

— Не буду. Я заберу Стасю сегодня на ночь.

Мама вздрагивает, приоткрывает рот, чтобы ответить, но я заканчиваю свою мысль:

— Смена обстановки. Мы поговорим, развеемся. Ничего не будет, я тебе обещаю. Ей это нужно после случившегося.

— Да, конечно.

— Мам, что нас выдало?

— Твой взгляд, — грустно улыбается она. — Ты был похож на волка, который любой ценой готов защитить свою раненую волчицу. Иди. Мне надо побыть одной. Как будете уходить, просто захлопни дверь. Я потом запру.

— Спасибо, что приняла спокойно.

Она залпом допивает вино. Отставляет бокал на подоконник. Касается ладонью моей щеки.

— Не приняла еще, Захар. И совсем неспокойно. Иди, пожалуйста.

Грустно улыбнувшись ей, возвращаюсь к Стасе. Взволнованный мышонок мечется по комнате, заламывая пальцы и спотыкаясь о собственный рюкзак. Увидев меня, замирает, кусая губы. Смешно переступает с ноги на ногу, наступив на кончик сползшего носка. Ловлю, пока не свалилась.

— Ей нужно время, чтобы это принять. Ты готова?

Она только часто кивает и жмется ко мне.

Не знаю я, как можно ее не любить! Просто не знаю. Она такая доверчивая и родная. Так тянется. Я живой человек. Я честно старался сопротивляться. Не могу. Не получилось. У меня, как и у мамы, внутри что-то сломалось. Взломана система семейных ценностей. Перенесена в другую плоскость.

Целую Стасю в макушку. Оставляю в комнате еще буквально на несколько минут. Переодеваюсь в гражданскую одежду, беру наши с ней документы и ключи от съемной квартиры. Деньги за нее списываются с карты, я настраивал, чтобы не забыть. Так и не отказался. После разговора с отцом надо будет думать об отдельном жилье серьезнее. До недавнего времени острой необходимости в нем у меня не было. Теперь у меня Стася и ее я точно не готов таскать по посуточным хатам ради секса «чтобы родители не услышали». Это же не проходящая безымянная. Это моя родная девочка, для которой нужен свой уютный уголок, где ей будет комфортно.

Добираемся с ней до отделения, в котором служит отец Ильяса. Парень с ним уже договорился и нас ждут в следственном отделе. Мышонку задают несколько стандартных вопросов, дают листок бумаги и ручку.

— Пиши.

— Что писать? — с волнением смотрит на меня.

— Заявление о попытке изнасилования. И все, как было. Даже про удар по голове. Это была самооборона. Не смотри на меня так. Ты думаешь, он не напишет встречное? Напишет. И тогда вместо самообороны будет нанесение вреда здоровью. Если купит врачей, то тяжкого вреда. Пиши, малыш. Таких ублюдков нельзя жалеть. Их надо учить.