Святочный сон (СИ) - Тартынская Ольга (книги онлайн полные версии бесплатно .TXT) 📗
- Вы спасли моих детей, я не забыл об этом. Молите Бога, что я не хочу прослыть неблагодарным. Но не дайте мне повода раскаяться в этом. Ни минуты долее я не хочу терпеть вас в моем доме. Вы бесчестны, сударь.
Горский дернулся и заскрипел зубами. Тут Миша подскочил к нему и с плачем схватил за руку:
- Скажите, что это неправда! Это шутка, верно? Вы не уйдете?
Соня сквозь слезы смотрела на происходящее и не смела пошевельнуться. Все, конец. То, чего она так боялась, свершилось!
- Отчего вы не хотите рассказать, как все было? - услышала она язвительный голос ряженой дамы. - Верно, господину Мартынову не терпится узнать, что привело вас, князь, в его дом.
Горский бережно отстранил Мишу и тотчас приблизился к даме. Не успела та опомниться, как он сорвал с нее маску.
- Амалия! - воскликнули разом Сашенька и Биби.
Госпожа Штерич не растерялась. Она победно смотрела в глаза Горского и насмешливо улыбалась.
- Господа, это мой кузен, князь Горский. Попросите его рассказать, зачем он пробрался в ваш дом под видом учителя.
Юрий отступил. Лицо Владимира исказилось, он отчаянно глянул в сторону жены. И тут случилось вовсе неожиданное. Биби бросила на кушетку свой изгрызенный платок и упала вдруг в ноги Сашеньке:
- Ангел мой, душенька, прости! Прости меня, грешницу! Я обезумела от всего пережитого! Бог мне судья, я так мало видела в жизни хорошего! Это я, я во всем виновата! О, простите меня, Владимир Александрович! - обратилась она с тем же напевом к Мартынову. - Это из-за меня здесь Юрий! Из-за меня!
- Как? - теперь воскликнули хором Соня и Сашенька.
- Он был моим возлюбленным в Петербурге, но муж ревновал безумно, и Юрий бежал сюда. Я приехала за ним. Простите меня, о Господи, я умру, если вы не простите меня! - захлебывалась рыданиями Биби.
- Ну, полно, полно, - с видимым облегчением проговорил Владимир, поднимая Варвару Михайловну с колен и усаживая ее на место. Затем, обернувшись к гостям, он холодно спросил: - А вы, господа, еще здесь?
Амалия имела обескураженный вид и не решалась более вступать в спор. Турчанинов тем временем бочком подбирался к Сашеньке. Соня заметила, что из длинных рукавов его одеяния блеснули ножницы. Он уже было занес их над золотым локоном Мартыновой, как Соня схватила его за руку.
- Владимир, кликни слуг, я думаю, уже пора спровадить нежданных гостей.
Толпа ряженых приуныла еще давеча, когда началось разоблачение, а тут и вовсе оробела. Амалия кивнула, и Турчанинов, прикрыв плотнее лицо, направился к выходу. За ними двинулись остальные маски. Владимир препроводил их до ворот. Он успел пригрозить Амалии:
- Ты заигралась, красавица. Берегись, я не прощаю таких шуток.
- Я не шучу, мой дорогой, - огрызнулась Амалия. - Приглядывай получше за своими дамами! А я еще не сказала своего последнего слова. Приберегу его для лучших времен.
Владимир криво усмехнулся:
- Разве у тебя бывают лучшие времена?
Тем временем Горский крепко обнял Мишу и что-то шепнул ему на ухо. Бросив прощальный взгляд в сторону Сони, он стремительно вышел из гостиной. Слышно было, как его сапоги протопали наверх. В гостиной царило мертвое молчание. Девочки испуганно припали к Соне, всхлипывала Биби. Владимир вернулся мрачный и злой. Тут вновь затопали сапоги, теперь уже вниз. Горский явился в полном облачении, с вещами в руках. Он обратился к Владимиру по-русски:
- Простите меня, я не желал вам зла. Я наказан куда более, чем вы полагаете. Прощайте.
Поклонившись дамам, он вышел. В гостиной вновь установилась тишина, прерываемая лишь всхлипами Биби.
- Впредь - никаких учителей! - изрек, наконец, Мартынов и покинул гостиную.
- Соня, отведи детей спать, - жалобно попросила Сашенька.
Всяк по-своему переживал потрясение, Сашенька же не могла двинуться с места. Соня взяла на руки засыпающую Катю и повела детей наверх. По дороге она тихо спросила у Миши:
- Что сказал тебе Дюв... этот господин? Как бишь его?
- Князь Горский, - шепотом подсказал Миша.
- Что он тебе сказал на прощание?
Они стояли уже возле комнаты девочек. Миша с сомнением посмотрел на тетушку:
- Не скажу, ты проговоришься. Все вы, женщины, такие болтуньи.
Соня невольно улыбнулась:
- Как знаешь.
Она благословила мальчика на ночь, а сама занялась Лизой и Катей. Уставшие дети тотчас уснули, едва коснулись подушки.
Оставив горящий ночник, Соня отправилась к себе. Переодевшись и расчесав волосы, она привычным жестом открыла журнал и стала быстро покрывать белый лист мелкими, круглыми буквами.
"Это произошло. Дюваль разоблачен. Им оказался сам князь Горский.
Зачем? Я задаю себе этот вопрос беспрестанно. Зачем понадобилось Горскому надевать на себя маску француза-гувернера? Возможно ли, что ради Биби? Из этого следует, что был заговор? Неужели они еще прежде уговорились соединиться в нашем доме? Надобно допросить Варвару Михайловну. Я подозреваю нечто другое.
Впрочем, сдается мне, что для благополучия дома лучше не вникать в суть сей интриги. Теперь надобно пережить молву, которая уже несется по Москве. Завтра с утра явится Марья Власьевна за разъяснениями. Хотя следует спросить как раз с нее. Ведь именно эта почтенная дама рекомендовала нам князя в качестве учителя. Как могло такое случиться? Я боюсь думать о последствиях, но первое, что приходит в голову, это Мишины страдания.
Господи, устрой так, чтобы все, кто живет в этом доме, не страдали! Внеси мир в наш дом. Ведь Сашенька едва примирилась с Владимиром!.. Что будет теперь?"
Соня остановилась и задумалась. Лицо ее изобличало тайную тревогу и боль. Она глубоко вздохнула, сдерживая слезы, просившиеся из глаз, и продолжила записки.
"Я не верю, что он негодяй. Горский много раз пытался раскрыться мне, но я не выслушала его. Теперь ему навсегда заказана дорога в наш дом. В этом я не сомневаюсь - я знаю Владимира. И я не смогу более видеть его..."
Слезы все же пролились и капнули на тетрадь.
"Да что пользы, если я и встречусь с ним? Он князь, богатый человек, моложе меня на пять лет. В свете это все имеет огромное значение. А кто я? Бедная, старая, никому не нужная приживалка. Я и не выезжаю никогда, потому что не надобно. Бессмысленно.
Да, мне чудилось, что между нами появилось нечто, похожее на симпатию, даже привязанность. Но это между французом-гувернером и воспитательницей! Однако что может связывать блестящего светского господина с некрасивой, немолодой особой? Нет, мне надобно забыть его. Забыть..."
Теперь слезы лились не переставая, буквы расплывались, и Соня была вынуждена переждать. Она промокнула лицо платком и высморкалась. Собравшись с силами, снова взялась за перо.
"Что ж, верно, такова моя судьба. У Сашеньки скоро родится младенец, без меня ей не справиться. Миша теперь тоже на мне. Все пойдет по-прежнему. Господи, на все Твоя воля. Только бы все были здоровы и покойны. А к запискам этим я, верно, больше не вернусь. Надобно ли терзать душу воспоминаниями и обманываться пустыми надеждами?"
Решительным жестом убрав подальше тетрадь, Соня помолилась и легла в постель. Однако уснуть она не могла. Пустота, образовавшаяся с уходом Дюваля (она не могла еще называть его иначе), мучила, лишала покоя. Откуда-то взялась незваная тоска, и душа заныла. Она не желала мириться с потерей, с холодом существования. Только что ее наполняли живые чувства, а теперь - пусто, одиноко...
Соня зарылась в подушку, чтобы не слышать собственные стоны. Отчего прежде она не чувствовала этого одиночества и холода? Можно было б обмануть себя, сказав, что Дюваля не было, он привиделся ей во сне. Отчего не получается вернуться к себе прежней? Или она стала совсем другой? Отчего мир в ее душе нарушен и прежний покой невозвратим?
Слегка задремав, Соня тотчас увидела себя возле Дюваля. Как тогда, возле елки. Она припала к его груди, и слезы счастья полились из ее глаз. Он был рядом, он обнимал ее, улыбался и шутливо целовал в нос. Столько хотелось сказать ему! Отдать и сердце, и жизнь... Но это был сон.
