Летний остров - Ханна Кристин (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗
Наконец-то они подошли к действительно важной теме.
– А как, по-твоему, я к этому относилась? – мягко поинтересовалась Нора.
Руби нахмурилась:
– Я думала, в том, что ты нас бросила, ты видишь… свой успех. Ты так мастерски это проделала – словно бросила ненавистную работу. Может, тебе не хватало денег, но ты могла гордиться, что хватило смелости все бросить.
– Я собой не гордилась.
– Почему? – шепотом спросила Руби. – Почему ты это сделала? Разве нельзя было одновременно и растить детей, и делать карьеру?
Нора вздохнула. Вопрос дочери предполагал разные варианты ответа, но она была слишком подавлена, чтобы выбрать правильный. Поэтому сказала первое, что пришло в голову:
– То, что с нами случилось, не было глобальной катастрофой вроде гибели «Титаника». Так, мелочи, которые годами цеплялись одна за другую. Чтобы это понять, тебе нужно было повзрослеть и увидеть нашу семью в истинном свете. Но ты этого не хочешь. Ты предпочитаешь забыть о моем существовании, забыть, что мы существовали.
– Так легче, – прошептала Руби.
– Да. А мне легче бросить работу. При моем прошлом, учитывая, какой выбор я сделала, я не сумею противостоять этим обвинениям. Пресса обнаружит, как я обошлась со своими детьми, с тобой, и будет еще хуже.
– Я думала, ты не из тех, кто пасует перед трудностями.
Нора грустно улыбнулась:
– Ах, дорогая, кто-кто, а ты-то могла бы понять.
Глава 11
Время близилось к полудню – к самому пику на удивление жаркого июньского дня. Небо сливалось с морем в сплошную гладь синевы, солнечный свет играл на поверхности воды. На краю пологого участка, там, где начинался песок, деревья переплетали ветви, листва шептала на ветру. С карниза слетали скворцы и, делая в воздухе крутые виражи, с чириканьем проносились над землей.
Руби сидела на балконе второго этажа в белом деревянном кресле, плакала и никак не могла остановиться.
Она все время думала об Эрике, вспоминала дни, когда они были вместе. Эрик был для нес чем-то вроде старшего брата, и мысль, что она его потеряет, казалась невыносимой. Но еще тяжелее было сознавать, что на самом деле она потеряла его давным-давно, много лет назад, потеряла бездумно, просто ушла и ни разу за все эти годы не потрудилась лаже позвонить.
Не потрудилась даже позвонить.
Это рефрен ко всей ее жизни, к истории глуповатой девчонки Руби.
Она любила Эрика, но не той всепоглощающей любовью, какой она любила его брата. Эрик был ее надежной опорой. В годы ее юности Эрик был здесь, рядом. Это он перед слетом скаутов научил ее разбивать палатку, показал, как нужно стоять на носу «Возлюбленной ветра» в ненастный день. И, несмотря на это, она ушла, позволила ему превратиться в смутное воспоминание, в выцветшую фотокарточку в дальнем ящике ее жизни.
– Прости меня, – прошептала она, вслушиваясь в cсобственный жалобный голос.
Руби понимала, что извинения, брошенные на ветер, мало что стоят, но ее пугало предстоящее свидание с Эриком. Стоять возле его кровати, разговаривать с ним так, будто они остались друзьями, а потом попрощаться? Наблюдать, как он умирает?
Руби закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. В спальне позади нее зазвонил телефон, но, сняв трубку, она услышала длинный гудок. И только когда звонок повторился, Руби поняла, что звонит ее мобильный. Она включила его час назад. Руби нагнулась и подняла телефон с пола.
– Алло?
– Черт возьми, Руби, я уже миллион раз набирал твой номер! Как жизнь в захолустье?
Звонил Вэл. Было слышно, как он выпустил в трубку струю табачного дыма.
– Вэл, это же не Сибирь, а Летний остров. Все нормально.
– Я подумал, может, тебя надо эвакуировать на вертолете?
Руби рассмеялась:
– Нет, но прибереги этот вариант на случай, если он понадобится.
– Как продвигается статья?
– Кажется, нормально, может быть, даже хорошо.
– Отличная новость! Сегодня утром я говорил с Джоан.
– Страсти вокруг этой истории разгорелись вовсю, твою мать просто распяли.
Как ни странно, после этих слов Руби пришла в ярость.
– Ей все равно, она бросила работу. Завязала.
– Серьезно?
– Что, не верится? Как бы то ни было, я упорно тружусь.
– Джоан будет рада это слышать. Не забудь, на следующей неделе ты выступаешь у Сары Перселл. До встречи, детка.
«Детка». Руби закатила глаза. Никогда прежде Вэл не называл ее так, очевидно, подобное обращение он приберегает для клиентов, которые действительно приносят ему доход.
– Ладно, Вэл, до скорого.
Повесив трубку, Руби достала блокнот и ручку, снова вышла на балкон и села в большое кресло, которое когда-то сделал ее дед.
Она приказала себе не думать об Эрике. Пока ей нужно сосредоточиться на статье. Несколько минут она просто смотрела на блокнот, затем взяла ручку и принялась писать.
Большую часть своей взрослой жизни я притворялась, будто у меня нет матери. Если какое-то воспоминание о ней все-таки всплывало, я безжалостно его прогоняла и вызывала в памяти другие образы: хлюпнувшая дверь, шорох покрышек по гравию, отец рыдает на своей кровати, закрыв лицо ладонями.
Постепенно я научилась забывать. Так было легче жить – в состоянии некой амнезии. Время шло. Но вчера вечером мы с матерью смотрели старые семейные фильмы. В затемненной гостиной стали медленно приоткрываться двери, которые я пыталась держать закрытыми. И вот я осталась с вопросом, который меня тревожит и сбивает с толку: стремясь забыть свою мать, не забыла ли я саму себя ? Мне начинает казаться, что я не знаю нас обеих. Мать говорит, что хочет бросить работу. Я теперь не знаю, как к этому относиться. Когда-то она променяю семью на славу и деньги, а теперь получается, что они значат для нее очень мало. Как такое может быть?
Не зная, что добавить к написанному, Руби положила блокнот и ручку на старый столик со столешницей из матового стекла. Она не могла забыть лицо матери, когда та сказала: «Я просто исчезну».
Казалось, Нора смирилась с неизбежным. Она выглядела подавленной и испуганной. Точь-в-точь, как в тот раз.
«Я уезжаю. Кто хочет поехать со мной?»
Одиннадцать лет Руби вспоминала только слова, их резкий, неприятный звук в тишине утра. Теперь она вспомнила другое – глаза матери, полные мучительной боли, ее голос… Когда она заговорила, голос был не ее.
Тогда, одиннадцать лет назад, Руби не услышала за ее словами ничего, кроме «до свидания». Тогда она поняла, что мать уезжает, но что, если Нора убегала от чего-то?
«Я думала, ты не из тех, кто пасует перед трудностями», – сказала она матери утром. А что Нора ответила? «Ах, дорогая, кто-кто, а ты-то могла бы понять».
Но от чего мать пыталась убежать? И что удерживало ее вдали от дома столько времени?
После полудня, когда Нора спала, доставили посылку из Сиэтла. Руби знала, что в ней. Несколько секунд она боролась с собой, ведь она нарочно никогда не читала колонку матери в газете, но статья, которую она вызвалась написать, меняла дело. Теперь Руби нужно было знать, о чем идет речь в разделе «Нора советует». Она осторожно открыла коробку и извлекла большой коричневый конверт с надписью «Избранное». Взяв его, Руби прошла в гостиную, забралась с ногами на диван и вынула пачку вырезок. Самой верхней оказалась вырезка из газеты «Анакортес би», датированная декабрем восемьдесят девятого года.
Дорогая Нора!
Посоветуйте, пожалуйста, как вывести с белого шелка пятна от красного вина. На свадьбе сестры я немного перебрала и опрокинула бокал на ее подвенечное платье. Теперь она со мной не разговаривает, а я чувствую себя ужасно виноватой. Грустящая из-за свадебного платья.
Ответ Норы был кратким и добрым.
Дорогая Грустящая из-за свадебного платья!
Справиться с этим пятном может только химчистка. Ест оно останется, вы должны купить сестре другое платье. Инцидент выходит за рамки обычной неловкости, так как вы были пьяны, пусть даже слегка. Ваша сестра имеет право сохранить вещественное напоминание о знаменательном дне своей жизни – подвенечное платье, которое затем передаст дочери. Возможно, вам потребуется время, чтобы накопить денег на другое платье, но в итоге вы же сама от этого выиграете. Нет ничего важнее семьи, и я уверена, вы тоже это понимаете, иначе не написали бы мне. Совершать дурные поступки – дело нехитрое. Но когда мы отчетливо видим путь, идя по которому можем стать лучше, мы должны выбрать именно его.
