Я покорю Манхэттен - Крэнц Джудит (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗

— Ну-ну, ма, не расстраивайся. — И Анжелика обняла мать так, что у той кости захрустели. — Мы можем поужинать у «Париоли Романиссимо». И не такай для меня потеря, если я не увижу землю своих предков. Ресторан-то как в Венеции, только без каналов… голубей… Пьяцца Сан Марко, Гритти… — Ее голос постепенно стих, выразительно дрогнув.

— Да я даже ужинать сегодня вечером с тобой и то не могу, Анжелика. Придется позвонить Тоби — и он поедет, куда ты скажешь, — произнесла Мэкси голосом, в котором звучала ненависть к самой себе.

— А, так у тебя свидание? — скривилась Анжелика.

— Нет. Просто я дала обещание. И нельзя нарушить. Ровно во восемь мне надо быть у «Кларка». — Мэкси свернулась клубочком в кресле, воплощая отчаяние. — Анжелика, тебе нравится черный жемчуг? Если да, то я привезла тебе из Европы…

— Отстань от меня, Мэкси… И хватит изображать виноватую. Это не твой стиль, — дружески посоветовала дочь.

Да, таможенный инспектор, привыкший к досмотрам, понимает, как надо обращаться с женским телом, подумала про себя Мэкси, с трудом проснувшись на следующее утро и не без приятности вспоминая свое рандеву. Навряд ли еще найдутся на земле мужчины, способные заниматься любовью лучше, чем целеустремленный ирландец, находящийся к тому же в отличной форме. Что касается О'Кейси, то его форма была безупречной. Второй муж Мэкси, Дэннис Брэйди, был австралийцем, но родом из Ирландии. «Миляга», как назвали бы его на старой родине, с единственным, правда, недостатком: он обладал не слишком удачной привычкой мешать в равной пропорции холодную, со льдом, текилу и водку «Буффало Грас» и пить по нескольку стаканов этого «ерша», после чего имел обыкновение без помощи капитана пытаться залезть на палубу своего судна, стоявшего в гавани Монте-Карло. Может быть, их супружество продолжалось бы и несколько дольше, не окажись Брэйди столь поразительно ленив, а его судно — восьмидесятиметровой океанской яхтой с посадочной палубой для вертолета. Вполне вероятно, что, если бы вертолет был закреплен более надежно, крушения (или то было настоящее кораблекрушение?) не произошло бы. Как бы то ни было, через полгода Мэкси бежала с этого «корабля дураков». Нежась теперь в постели, она решила, что это плавание сделало ее чуть печальнее, но ничуть не мудрее.

«Мудрее»! Эхом прозвучавшее в голове слово будто ветром сдуло ее с постели. Мудрее? Кто стал мудрее? Который теперь час? Ведь ее ждет работа! Редакция «Би-Би», наверное, уже все знает насчет вчерашнего, и люди сейчас готовятся к самому худшему — официальному увольнению. Ей надо как можно скорее ехать туда и успокоить их. Она должна немедленно приступить к исполнению своих новых обязанностей — в чем бы они ни состояли. Да, надо принимать какие-то решения, разбираться в обстановке, что-то делать! Она засуетилась, стараясь разглядеть, куда, черт подери, подевались все часы, да и тяжелые занавеси на окнах никак не раздвигались, а где искать выключатель, она еще не знала.

Мэкси только взъехала в свои новые апартаменты перед двухмесячным путешествием по Европе и еще ни разу в них не спала. Кстати, тогда (в «Трамп Тауэр» это практиковалось) квартира была готова только вчерне, хотя приобрела она ее, познакомившись с чертежами, у самого хозяина, своего друга Дональда Трампа, еще несколько лет назад, когда вся башня, возводимая на баснословно дорогой нью-йоркской земле, существовала только в его воображении. Наконец она потянула за нужные шнуры и открыла шелковые, абрикосового цвета занавеси.

На какое-то время, пораженная открывшимся видом, она застыла у окна. Неужели это Манхэттен, такой знакомый, любимый и ненавистный? Или, пока она спала, ее новую квартиру кто-то тихонько опустил на неведомую планету? Встававшие на востоке, за ее спиной, солнце начинало выстилать своими лучами Сентрал Парк, большая часть которого еще оставалась темной; а шпили и крыши небоскребов уже ярко блестели, куда бы она ни кинула взгляд: на север — до самого Гарлема, на запад — до Гудзона и Нью-Джерси, на юг — до Торгового центра и Атлантики. Сжалься надо мной, Господи! Это же Манхэттен, и весь этот чертов город принадлежит сейчас мне! Мэкси душила радость, но не светлая, а мрачная. Да, Манхэттен ее! В этот ранний час она, должно быть, единственный человек на свете, кто лицезреет этот городской пейзаж, словно вырезанный из куска неба. Может быть, внизу на улицах уже сновали такси, автобусы, или мчались, гудя сиренами, пожарные машины. Но с высоты шестьдесят третьего этажа Мэкси их не слышала. Она словно плыла, но ее якорем в безбрежном воздушном океане было это уютное гнездышко, обошедшееся ей ни много ни мало в четыре миллиона долларов. Гнездышко, почти достигавшее уровня белесых клочковатых, в духе Фрагонара, [18] облачков, постепенно розовеющих над Сентрал Парком. И по мере того как все выше поднималось солнце и одно за другим вспыхивали мириады стекол, посылавших ей свои приветы и наилучшие пожелания с новым и добрым утром, на душе у Мэкси становилось все лучезарнее. Какое счастье, думала она, быть полновластной хозяйкой этого захватывающего зрелища!

«Я покорю Манхэттен, — невольно вырвалось у нее, — и Бронкс, и остров Стэтен…»

Напевая, она закружилась по комнате под звуки песни, которой в свое время обучил ее отец.

— Послушай, Анжелика, — заявила Мэкси за завтраком, — у меня совершенно нет никакой подходящей для издателя одежды.

— Я думала, ты только главный редактор, а ты, оказывается, получила повышение? — съязвила дочь.

— Понимаешь, я проснулась посреди ночи и вдруг подумала: а ведь в «Би-Би» уже есть свой главный, так что мне придется быть издателем, чтобы не обидеть человека, уже занимающего редакторское кресло. И потом, после дедушкиной кончины должность издателя остается вакантной.

— Ну и как, по-твоему, должен одеваться издатель? — в свою очередь спросила Анжелика, уписывая яичницу из четырех яиц, густо сдобренную сливочным маслом, прямо со сковородки.

— Так, как одевается руководитель, если он хочет, чтобы у него был престиж, а войско ловило на лету каждое его слово. В общем, как человек, чьи суждения безусловны, безупречны и безоговорочны.

— То есть явно не ты, — заметила Анжелика, поливая яичницу острым соусом «табаско».

— Согласна. Но они, слава богу, об этом не знают. И если я предстану перед ними в образе динамичного руководителя, то такой же будет и ответная реакция. Во всяком случае, так меня учили. Но из подходящих утренних нарядов у меня, похоже, ничего нет. Весь мой гардероб рассчитан на ленч в «Ле Сирк» или «Котэ Баск», или — в основном — на коктейли, ужины, балы, яхты, пляжи, загородные шале. И еще на путешествия — сапожки и брюки.

— Смахивает на загадку: скажи мне, что в твоем гардеробе, и я скажу, кто ты, — прокомментировала дочь.

— Не мешало бы, чтоб ты иногда думала, прежде чем высказать то, что у тебя на уме, Анжелика. Вообще, не могла бы ты быть немного потактичнее?

— Это ты сама меня так воспитала, ма. Ну а как насчет того темного двубортного брючного костюма от Сен-Лорана, который ты купила в прошлом году? Ты же его так ни разу и не надела, считала, что он на тебе отвратительно выглядит.

— Я по-прежнему продолжаю так считать, — мрачно откликнулась Мэкси. — В нем я смахиваю на какого-то коротышку-оборванца. Глядя на меня, трудно догадаться, что я вообще обладаю талией или у меня имеются ноги. А между тем признай, что таких ножек, как мои, не сыщещь во всем Нью-Йорке.

— Это все знают, ма. И в сен-лорановском костюме, если наденешь шпильки, ты будешь смотреться как мужчина среднего роста, а никакой не коротышка-оборванец. А плечи так просто потрясные.

— А что, если правда надеть его и взять какую-нибудь блузку поярче? — оживилась Мэкси.

— Зачем поярче? Наоборот построже, и еще мужской шарф перебросим через плечо.

— Вообще-то меня от этого стиля тошнит. А шарф все время будет спадать.