Огромный бриллиант (ЛП) - Блэйкли Лорен (читать книги TXT) 📗
— Спенсер, это может удивить, учитывая разбитые сердца, оставшиеся после тебя, но иногда, Бог знает почему, у женщины могут возникать какие-то чувства, пока ты ей вставляешь. Просто будь осторожен, особенно, если этот человек тебе дорог как друг, — говорит она, когда мы добираемся до поля.
Ник уже там и практикует свои броски.
В моей голове мечется миллион вопросов.
Я хочу усадить Харпер и устроить ей допрос, чтобы узнать больше о Шарлотте, но сестра толкает меня локтем. Облизнув губы, она украдкой смотрит на Ника.
— Он так чертовски горяч.
Бита вываливается из моих рук, и прежде, чем я успеваю отскочить, падает на пальцы ноги.
— Твой мозг похитили пришельцы?
— Посмотри. На. Него, — она таращится на моего приятеля, одетого в шорты и футболку. — Его руки. О, мой Бог. С такими руками надо сниматься в порно. Я сделаю несколько фото, чтобы рассмотреть их позже, — она начинает делать снимки на свой телефон.
— Я звоню в психушку. Тебя надо обследовать, — говорю я, морщась от боли в ушибленном пальце на ноге.
Ник ловит ее взгляд и ставит биту на землю, небрежно опираясь на нее, словно какой-то звездный игрок.
— Эй, Харпер. Смотришься сексапильно.
Сексапильно? Какого черта? Части света поменялись местами, и Нью-Йорк оказался в океане вместо Калифорнии, потому что, черт возьми, мой лучший друг заигрывает с моей сестрой?
Харпер кокетливо выпячивает бедро. Она машет Нику пальчиками и хлопает ресницами.
— Как и ты, горячая штучка, — говорит она, а затем, подмигнув, указывает на его футболку. — Может, снимешь ее? Так, чтобы у меня случился еще один удар.
— О, да, — говорит он и стягивает футболку на манер стриптизера.
— Мммм, — она облизывает губы и изображает кошачьи когти.
Она наклоняется ко мне и шепчет:
— Сегодня ночью мы с моей рукой будем мечтать о нем.
Мои глаза выскакивают из орбит, и я сжимаю ее плечи.
— Ты должна остановиться. Тебя еще не поздно спасти. Есть лечебные центры для временно помешанных.
— Тебе не остановить этот поезд, — говорит она, бросая перчатки на землю. Сунув свое мороженое мне в руку, она бежит к полуобнаженному Нику, демонстрирующему голую грудь и накачанный пресс. Харпер пробегает ногтями вниз по его груди, а затем обнимает его за шею.
Мои кулаки сжимаются, но не потому, что я хочу врезать Нику, а потому, что меня охватывает какой-то первобытный братский защитный инстинкт.
— Чувак! Руки прочь! Это моя сестра!
Харпер поворачивается ко мне.
— Попался! Это за то, что разрушил мою веру в Санту.
Глава 23
Требуется некоторое время, чтобы стереть образ обнимающихся моей сестры и Ника, даже если это и был просто розыгрыш, но я справляюсь.
Благодаря новой навязчивой идее.
Эта фотография. Я не могу перестать думать о том, что Харпер сказала о Шарлотте, и не могу перестать смотреть на фотографию в «Шестой Странице», будто в ней разгадка всех тайн мира.
Я смотрю на нее, пока иду к остановке Columbus Circle, оставив перчатки и биту в квартире Ника недалеко от парка. Уткнувшись носом в телефон, я спускаюсь по лестнице и запрыгиваю в поезд. Хватаюсь рукой за поручень, и в это время девушка-хипстер в зеленых обтягивающих брюках проталкивается к поезду, втискиваясь между закрывающимися дверями. В обеих руках у нее сумки.
— Уф, — успев, говорит она с облегчением. Но край одной из сумок зажимает между дверей, и она выдергивает его на свободу, превратив во вращающийся вокруг своей оси клубок.
Что-то ударяется о мой локоть, и я вздрагиваю.
— Оу.
Она прижимает ко рту ладонь.
— Ты в порядке? Это мой майонез?
— Майонез? — спрашиваю я, потирая локоть, в то время как поезд несется по туннелю. Что такого в локтевых костях, что они болят так сильно?
— В этой сумке у меня банки с майонезным песто. Я делаю его сама. И угощаю друзей. Все в порядке? — с полными ужаса глазами она роется в своей соломенной сумке на плече.
Боль распространяется по всему предплечью, пока она проверяет, в порядке ли ее соусы. — Не волнуйся обо мне. Твой Майонез только что напал на меня, но я не буду выдвигать обвинения, — бормочу я себе под нос и вздрагиваю.
Она смотрит на меня, медленно приходя в себя.
— Ты в порядке?
Я киваю.
— Да. Сейчас мой локоть и палец на ноге сравнялись по состоянию.
— Майонез упал тебе на ногу?
— Нет. Чуть раньше мою ногу атаковала бейсбольная бита. По-видимому, неодушевленные предметы сегодня охотятся на меня, — говорю я, и боль стихает. — Твой майонез с ними заодно?
Она кивает и держится за поручень, пока мы пыхтим до следующей остановки.
— Он выживет. Извини, что ударила тебя.
— Все нормально. Издержки опасной городской жизни.
Она всматривается в экран зажатого в моей руке телефона. На нем фотография.
— Милая пара.
— А, да, — говорю я, переводя взгляд на телефон.
— Они выглядят очень счастливыми вместе, — добавляет Майо-Девушка.
— Да?
Она кивает.
— Определенно.
— Как ты думаешь, что он должен ей сказать?
Она наклоняет голову.
— Что ты имеешь в виду?
— Чтобы она узнала о его чувствах к ней?
Она пожимает плечами и широко улыбается.
— Он должен просто рассказать ей то, что чувствует. Если им вместе хорошо так же, как майонезу и песто, то он должен дать ей знать об этом.
— Так ему и передам, — говорю я, когда поезд останавливается.
Когда поднимаюсь вверх по лестнице и выхожу на улицу, понимаю, что в ситуации с Шарлоттой не так все просто, как с майонезом, и не только потому, что майонез — моя самая нелюбимая пища.
«Лаки Спот» — это зоопарк. Там нет времени поразмыслить. Нет времени для планирования. И, конечно, нет времени разобраться со странными новыми идеями, которые сами собой зародились у меня в голове.
Мне нужно выработать стратегию, но я понятия не имею, в чем.
Быть больше, чем друзьями?
Испытывать настоящие чувства?
Выяснить, чувствует ли она то же самое?
Какими словами описать это чувство? Словно в груди находится батут, на котором мое сердце постоянно делает сальто назад. Только я никогда не практиковался в этом, и, если сделаю так снова, то есть шанс приземлиться на голову.
Или на задницу.
Возможно, даже на лицо.
Так что вот. Пятничным вечером в переполненном баре я вряд ли пойму, что делать с песто-майонезными чувствами.
В вечерний час пик я разрываюсь между оформлением заказов на ноутбуке, рассказом Шарлотте о приключении в поезде и помощью за барной стойкой, пока сама Шарлотта в подсобке работает над идеей новой маркетинговой кампании.
— Закончился «Бельведер», — замечает Дженни из-за стойки и трясет пустой бутылкой.
— Я принесу одну, — говорю я и направляюсь в подсобку, где откинувшись на спинку стула сидит Шарлотта, одетая в джинсы и белый топ на бретелях. Едва увидев ее, я замираю, и в голове проносятся образы: наше фото, тот момент на углу Сорок Третьей, майонезный песто, зубная паста, ее слова, сказанные Эйбу прошлым вечером. Сердце вырывается из груди, и мне интересно — неужели это то самое, о чем повествуют фильмы, пишут в книгах и стихах о влюбленных.
— Эй, привет, — произносит она, и сладкий звук ее голоса обволакивает меня. Эта сладость приводит в ступор, потому что ощущается очень личной и только для меня.
Да.
Именно это описывают в книгах, фильмах, песнях и стихах о влюбленных. Я чувствую это, когда смотрю на нее. И хотя мы еще не пометили своей близостью ни офис, ни бар — а я очень этого хочу — мои мысли вовсе не о сексе. Они о ней и о той каше из слов, роящихся в моей голове.
— И тебе привет, — говорю я мягко и указываю на шкаф позади нее. — Мне нужен «Бельведер».
