Девять месяцев из жизни - Грин Риза (электронные книги без регистрации txt) 📗
Извинения приняты, думаю я. С опозданием недель на шесть, но я это съем.
– Не расстраивайтесь, – говорю я. – Вы не одна такая. Я эту картину наблюдала во многих семьях, но как только детки уходят из дома и поступают в колледж, они вдруг снова начинают любить родителей. Все проходит.
– Ну что ж, – говорит она, – посмотрим.
Она явно открылась мне больше, чем собиралась. Надо сменить тему прежде, чем она сменит свое отношение.
– Ладно, – говорю я, открывая папку Тик. – Так о чем вы хотели меня спросить?
Черил обстоятельно информирует меня о том, как она наводила справки и узнала, что дети многих известных личностей из индустрии развлечений учились или сейчас учатся в Нью-Йоркском университете и что, несмотря на не лучшие позиции в рейтинге колледжей, он все же может оказаться неплохим вариантом.
Придя к этим выводам, она растрясла Стефана и Тик на долгий разговор про колледж (о чем я и так знала, потому что за день до упомянутого долгого разговора Тик прибегала ко мне в кабинет с выпученными глазами), и что, когда дочь привела ряд причин, почему она хочет в Нью-Йоркский (каковые причины я сама и соорудила при подготовке к упомянутому долгому разговору), и показала список знаменитых и преуспевающих выпускников Нью-Йоркского, которые не были знаменитыми и/или преуспевающими до поступления туда (список, для лучшей аргументации, составила тоже я), Стефан согласился, чтобы она туда пошла, если ее, конечно, примут (о чем я тоже в курсе, потому что Тик прибежала на следующий день после разговора радостная, возбужденная и долго благодарила меня за мою помощь, без которой она бы никогда не уломала отца).
После чего Черил ставит меня в известность, что семья Гарднер хочет сделать пожертвование (о чем я не знала и, честно говоря, не ожидала). Кто-то утверждал, что деточка должна все сделать сама, чтобы не чувствовать, будто учебу ей купили.
– Ну, – говорю я, пытаясь переварить новый кусочек информации, – это все меняет.
Черил улыбается. Она, подозреваю, и без меня знает, что хруст крупных денежных купюр обычно производит некоторые изменения.
– Думаю, да, – говорит она, – Собственно, я и хотела обсудить, что мы будем с этим делать.
Под этим, вероятно, имеется в виду закупка места на первом курсе следующего года. Я пролистываю свою визитницу и вытаскиваю карточку мужика из Нью-Йоркского университета, который читает сочинения абитуриентов из Лос-Анджелеса. Зовут его Эд Желлет, и он мой хороший друг. Собственно, единственный положительный момент выбора Тик в том, что у меня есть хоть какие-то связи в Нью-Йоркском университете.
– У них должен быть финансовый отдел или отдел по распределению спонсорской помощи, но я не знаю, кто у них этим занимается. Если вы позвоните этому человеку, – я постукиваю по столу карточкой Эда, – он может связать вас с ними. Просто скажите ему, что вас послала я и вы заинтересованы в том, чтобы сделать пожертвование.
Я вручаю ей карточку, и она бодро выхватывает ее у меня из рук.
– Отлично, – говорит она.
Потом смотрит на часы, сообщает, что ей пора бежать на собрание, и посылает мне на прощание воздушный поцелуй:
– Спасибо, Лара, вы прелесть.
Подойдя к двери, она оборачивается и еще раз оглядывает мой живот:
– Знаете, вам пора рассказать Линде. Если будете с этим тянуть, она сама догадается.
Не возразишь, думаю я. Спасибо.
Дверь в кабинет Линды полуоткрыта, она сидит за столом спиной ко мне и яростно стучит по клавиатуре компьютера. Услышав мое скромное постукивание, она крутится на стуле, смотрит сначала на меня, потом на часы. Я пришла точно, как мы договаривались, но прежде чем постучать, постояла у двери несколько минут, чтобы выглядеть поспокойнее. Она машет рукой, чтобы я входила.
– Заходи, заходи. Садись.
Я усаживаюсь на один из стульев напротив ее стола, и она удивленно меня оглядывает:
– Ты что-то изменилась. Похудела? О боже, я ведь толстая, как корова.
До меня только сейчас доходит, что у Линды нет детей. Собственно, я точно не знаю, есть они или нет, но если есть, она никогда про них не говорит. По-моему, она уже лет двадцать в разводе. В кабинете есть фотографии, но на всех улыбаются одни и те же три подружки, позирующие у разных достопримечательностей земного шара. Определенно, нет детей. Что все-таки несколько странно для человека, руководящего школой. На самом-то деле, если бы не разница в возрасте, мы с Линдой могли бы быть хорошими друзьями. Стейси бы ей очень понравилась.
– Нет, – говорю я, нервно похихикивая. – Я не похудела. Собственно, из-за этого я к тебе и пришла. Я беременна.
Линда мгновенно бледнеет:
– Только не говори, что увольняешься.
Ага. Испугалась Хороший знак.
– Нет-нет. Не увольняюсь. И рожаю я в апреле, так что в школе пропущу не много. Я все хорошо спланировала.
Линда выдыхает и улыбается:
– Ну, слава богу. В таком случае, мои поздравления! Прекрасная новость!
Это, наверное, самое фальшивое поздравление, которое я когда-либо получала. Она вполне могла сказать что-нибудь типа «ты сломала себе жизнь собственными руками» или «ну, удачи тебе с этим дерьмом».
– Спасибо, – говорю я. Сижу и улыбаюсь, не зная, куда девать руки-ноги. – В общем, я надеялась, что мы сможем обсудить что-то типа соглашения на следующий год.
Она поднимает брови:
– Соглашение? Что за соглашение?
Я разворачиваю лист бумаги, который все это время мусолила в руках, и вручаю ей – еще вчера я распечатала в виде бизнес-предложения все, что я от нее хочу. Она берет листок и несколько минут читает его. Закончив, переводит на меня глаза. Ее брови все так же подняты.
– Значит, на следующий год ты хочешь три рабочих дня в неделю? Я правильно поняла?
– Нет, – говорю я. – Не совсем. Я хотела узнать, смогу ли я приходить три дня в неделю, а остальные два дня работать дома и делать всю работу, которую я обычно делаю. Замена на эти два дня мне не нужна.
Линда снова утыкается в мое бизнес-предложение и начинает качать головой:
– Не знаю, Лара. Сама подумай, что получится, если у консультанта по высшему образованию будет неполный рабочий день? Может возникнуть мнение, что мы несерьезно относимся к устройству своих выпускников. Я не уверена, что попечительский совет пойдет на это.
Нет, нет, нет! Это неправильно. Она должна была мне сказать, что жить без меня не может и, конечно, я могу работать три дня в неделю, если мне это требуется для полного счастья.
– Но колледжам совершенно не обязательно знать, что я не все время в кабинете. На звонки я буду отвечать дома – я могу перевести рабочий номер на домашний, – так что не будет никакой разницы. Ты знаешь, что я справлюсь. Эту работу я могу делать с закрытыми глазами. Я бы тебя ни о чем не просила, если бы не была уверена, что смогу работать нормально.
Не похоже, чтобы я ее убедила. Пора задействовать крупную артиллерию. Надо ей напомнить, что она мне кое-чем обязана.
– Линда, послушай. Я всегда работала не по расписанию, а столько, сколько этого требовали дела. Ты всегда могла попросить меня о чем угодно и когда угодно. И все, чего я прошу взамен, – чтобы ты позволила мне проводить чуть больше времени со своим ребенком.
Я вижу, как Линда елозит языком по внутренней стороне щеки. Она прекрасно знает, о чем я говорю.
– А как дела у Виктории Гарднер? – спрашивает она.
Что? И это все? Она собирается просто сменить тему, даже не ответив на мой вопрос?
– Может, мы поговорим об этом позже? Давай сначала решим...
– Нет. Это как раз и поможет решить твой вопрос. Так что у нас происходит с Викторией?
Я понятия не имею, куда она клонит, и стараюсь изобразить на лице ту же степень недоумения, что звучит в моем голосе:
– Думаю, с ней все в порядке. Я встречаюсь с ней примерно раз в неделю, она хочет на следующий год поступать в Нью-Йоркский университет.
