Любовь навылет (СИ) - Володина Таня (книга жизни .TXT) 📗
Когда-то она мечтала встретить мужчину, с которым у неё сложились бы уважительные и доверительные отношения. Мечтала выйти замуж и родить детей. Мечтала об интересной работе и финансовом благополучии. О большом красивом доме, об отпусках за границей, о семейном уюте. Теперь же у неё было всё: стабильные отношения, предложение о замужестве, любовь и забота достойного мужчины и даже благосклонность начальницы-свекрови. Беда в том, что этого оказалось мало. Теперь она мечтала только об одном — о любви. И не просто о какой-то абстрактной любви с каким-то абстрактным человеком, а о вполне земной любви с небесным Матвеем Оленевым.
Она поняла, что любовь — это когда просыпаешься, и первая мысль о нём, а перед сном наоборот — он последнее, что крутится в голове. И ничем эти мысли из головы не выбить. Днём Даша отвлекалась, сортируя пачки неоплаченных счетов и успокаивая по телефону нервных поставщиков, а после работы тоска поджидала сразу за дверью офиса: «Вот она я». И Эд Усольцев рядом с ней. И велосипед.
Однажды Даша спросила:
— Почему ты меня терпишь? Ты же видишь, что я тебя не люблю.
— Вижу, да. Ты так и не простила меня, но пройдёт время…
— И ничего не изменится.
— Мы этого не знаем, Даша. В жизни всякое случается. Ты со мной — этого достаточно. Я никогда не был так счастлив. Мне иногда хочется умереть, чтобы всё оставалось как сейчас. — Его глаза заблестели: — Я очень боюсь тебя потерять. Я презираю себя за этот страх, но ничего не могу с собой поделать.
Даша прекрасно его понимала. Если бы Оленев сказал: «Я люблю свою бывшую, но согласен быть с тобой, пока мне это удобно», — она бы тоже не жаловалась на судьбу. Лучше так, чем вообще никак. Всё равно в любви кто-то отдаёт, а кто-то принимает — таков закон. И ещё неизвестно, кто в выигрыше. Даша готова была отдавать свою любовь совершенно бескорыстно и до самого донышка, лишь бы Оленев согласился брать. Но Оленев считал, что шансов у них нет, и с этим приходилось мириться: последнее слово всегда за тем, кто любит меньше.
Несколько раз в день Даша кликала на иконку скайпа и рассматривала свои контакты. Среди них был теперь номер Оленева, и каждый раз сердце испуганно замирало. Как легко нажать на значок вызова, и как трудно решиться на разговор. Даша гоняла в уме варианты: «Хочу посоветоваться по поводу платежей», или «Нина Петровна просила вам позвонить», или «Я скучаю до смерти, Матвей». Последний вариант привлекал её больше всего, но она понимала, что это будет уже чересчур.
32. Скайп
В субботу рано утром, проведя ночь в общежитии, Даша решилась. Будь она в квартире Эда, она бы справилась с навязчивым желанием, но у себя дома ей не нужно было притворяться верной девушкой, которую не интересуют другие мужчины. Дома совесть молчала.
Сначала она проверила время в Денвере — 21:10. Пятница. Наверняка Оленев уже вернулся с учёбы и отдыхает.
Даша не спеша пошла в ванную и приняла душ. Потом тщательно почистила зубы и высушила волосы феном. Подкрутила кончики щипцами. Подумала и нанесла лёгкий макияж, чтобы выглядеть не так блёкло, как выглядят по утрам северные русоволосые девушки. Денвер, если верить Википедии, на треть состоял из жгучих латиноамериканок, и Даше не хотелось на их фоне выглядеть бледной поганкой. Немного румян ещё никому не повредило.
Она не торопилась. Решила: если за это время Оленев пропадёт из сети, значит, так тому и быть.
Но Оленев не пропал, около его имени горела зелёная отметка. Даша долго возилась и наконец устроилась около окна так, чтобы солнце подсвечивало её пышные волосы и оттеняло румянец на щеках. Жалкая уловка, но ей важно было выглядеть по скайпу красивой: это поднимало самооценку и придавало решимости. И должно было напомнить Оленеву, от чего он отказался.
После нескольких минут жестоких сомнений она нажала на значок видеокамеры. Пошли гудки. Оленев ответил неожиданно быстро, словно сидел за компьютером. Посмотрел на Дашу и сказал:
— Привет. Что-то случилось?
— Ничего, всё нормально, я просто так решила позвонить. По личной инициативе.
Оленев спокойно её разглядывал. От этого становилось радостно и немного неловко. Возможно, стоило надеть более открытую кофточку, чтобы дать ему полюбоваться на грудь? Даша промолвила пискляво-вкрадчиво:
— Хотела узнать, как у тебя дела, — кашлянула и продолжила бархатным голосом, который по слухам нравился мужчинам больше, чем девчачий писк: — Как учёба, как практика? Когда планируешь возвращаться? Ничего, что я на «ты»?
Оленев махнул рукой:
— Уже без разницы, я всё равно скоро уйду из офиса.
— Всё решено, да?
— Ну практически. Ещё немного поработаю в Управлении, передам дела и — прощай, кабинетная работа!
— Пойдёшь летать рядовым пилотом?
— Угу. Жду не дождусь.
Оленев улыбался. Он сидел не вплотную к камере — Даша видела его до пояса. Он был одет в чёрную футболку с неразборчивой надписью на английском языке. Волосы подстрижены — настолько коротко, что от лохматых кудрей ничего не осталось. Лицо, как Даше и представлялось, загорело до густой смуглоты. Глаза оставались в тени.
— А почему ты не уехал в другой город? Тогда, три года назад. Мог бы перевестись в другую авиакомпанию и спокойно летать, если для тебя это так важно.
— Я не хотел уезжать. У меня мама в городе, и больше никаких родственников — я не мог оставить её одну. К тому же от слухов в нашей отрасли не убежишь, — он провёл пятернёй по стриженым волосам. — Да и нравится мне на севере, я скучаю, когда уезжаю надолго.
— Даже в Америке скучаешь?
— И в Америке тоже.
— А ты мне снился.
Губы Оленева медленно растянулись в улыбке. Он изменился. С тех пор, как Федя Стародубцев подал рапорт на увольнение, Оленев не только бросил пить, он весь как-то подобрался, похудел, помолодел. А сейчас, с новой короткой стрижкой и свежим загаром, он выглядел моложе своих тридцати четырёх лет. Даша откровенно им любовалась. Он всегда ей нравился внешне, но теперь он стал по-настоящему привлекательным. Если бы она была журналистом, то поместила бы на обложку портрет Оленева, а не смазливое лицо Стародубцева.
— Хороший был сон? — спросил Оленев.
Он флиртовал?! Даша почувствовала, что ступает на тонкий лёд, но Оленев был так открыт и расслаблен, что она не удержалась:
— Очень хороший. Мы летели в самолёте, и ты признался мне в любви. А потом я… Потом я, извини за подробность… кончила.
Улыбка погасла. Оленев потёр лоб.
— Я с Ниной Усольцевой говорил. Она сказала, ты живёшь у Эдика, а осенью вы собираетесь в свадебное путешествие.
— Ну, мы…
— Пересекаетесь, да.
— Я его не люблю.
— Угу.
— Нет, серьёзно. Все нас сводят, говорят, что мы отличная пара, но на самом деле мы какая-то неправильная, нездоровая пара. У нас даже секса ни разу не было, только обнимашки.
Оленев взглянул на часы:
— Ладно, Даша, мне пора, за мной скоро заедут. Завтра у нас первый выходной за три недели, ребята решили оторваться. Обещали показать мне самые злачные места ночного Денвера.
— Планируешь с кем-то познакомиться?
— Сорри, но тебя это не касается.
Даша прикусила язык. Как вышло, что доверительный разговор превратился в переругивание?
— Ты прав, меня это не касается. Желаю хорошенько повеселиться! Когда ты вернёшься домой, в Россию?
— Сразу после экзаменов. Я не буду тут задерживаться. Мне уже звонили, спрашивали, когда меня можно ставить в расписание.
— Значит, скоро увидимся?
Оленев снова улыбнулся. Даша смотрела на него и не могла отвести взгляд. Если бы она не боялась показаться окончательной дурочкой, то погладила бы экран пальцем — провела по широким бровям, по чётким скулам, по губам.
В голове крутилась какая-то мысль.
Какая-то мысль…
— Увидимся, конечно. Пока, Даша.
— Стой-стой! Я хочу спросить кое-что, это связано с той историей. С прерванным взлётом.
