Приманка для Коршунова (СИ) - Котлярова Екатерина (книги полные версии бесплатно без регистрации txt, fb2) 📗
— И кто же посмел над тобой насмехаться, любовь моя, — б****. У меня ледяные мурашки по спине пошли от безумства в глазах отца.
— Ой, там ничего особенного, — поспешила махнуть рукой Маша, понимая, что разговор зашёл на скользкую дорожку.
— Кто? — рявкнул громко. — Отвечай? Это та девчонка, что в больнице лежит?
— Нет, — замахала руками Маша. — Даша наоборот меня защищала. И из-за меня получила.
— Я повторяю свой вопрос, Вар… Маша!
— Голован Настя, — выдавливает испуганно сестра и вжимает голову в плечи.
— Голован значит, — задумчиво говорит отец и резко поднимается из-за стола. — Приятного аппетита, дети.
Маша кивает, а я отбрасываю ложку на стол. Утягиваю Машку в комнату и заперев дверь, одним движением руки сношу всё со стола.
— Успокойся, — перехватив мою руку, вкрадчиво говорит Маша. — Так ты только докажешь, что она тебе небезразлична. Иди в душ, Саша. Сейчас же.
Я смотрю в сосредоточенное лицо сестры и киваю. Понимаю, что она права. Во всём права. А я сейчас снова готов действовать не эмоциях. Снова готов наделать глупостей. Ухожу в ванную, где холодный душ остужает мой пыл. Приводит немного мысли в порядок. Мысли, но не эмоции. Прикусив костяшку пальцев я тихо вою от безысходности. Я не перенесу, если он что-то сделает с Колючкой. Сдохну. Разве виновата она в том, что стала моей слабостью? Прижался лбом к кафелю и часто задышал, рыча и колотя руками по стене. Выпуская пар. Весь тот гнев, что накопился во мне после общения с отцом.
— И что теперь делать, Саш? — испуганно шепчет Маша, когда я ложусь на кровать поверх одеяла.
— Теперь, Маша, мне нужно держаться от Даши подальше. Может, мне на руку то, что она меня забыла.
Слышу, как Маша начинает тихо плакать.
— Когда это всё закончится? — спрашивает она тихо. — Я уже устала бояться.
— Скоро. Я тебе обещаю. Ты мне веришь?
— Верю.
Только я в это не верю. Потому что чувствую, как медленно, но верно отец затягивает на шее удавку. Одно неверное движение, и он перекроет весь кислород.
Что же мне делать, Колючка? Что делать?
Глава 25
Даша
Два месяца спустя
— Одевайся теплее, Даша, — бабушка застыла в проёме, уперев руки в бока. — На улице плюс пять. А в школе не топят.
— Откуда ты можешь знать? — вскинула я брови, поправляя на носу очки. Никак не могу привыкнуть к ним.
— Лёвочка сказал, — махнула рукой бабуля, направляясь к моему шкафу и доставая тёплую кофту. — Надевай.
— Ба, — я возмутилась, — я в ней буду выглядеть как старая дева.
— Дарья! Тебе не хватило двух месяцев проведённых дома? Хочешь, чтобы были осложнения?
— Ба, — я сделала жалобное лицо, — ну Валерий Игоревич сказал, что всё в полном порядке. Ежемесячные процедуры помогут укрепить мышцы глаз. Голова не болит вообще.
— Слава Богу! Но и не нужно пренебрегать и радоваться раньше времени. Простуда сейчас не к чему. Надевай колготы и тёплые носки. И хоть свитер шерстяной надень.
— Хорошо, бабуль, — кивнула я и поцеловала бабушку в щёку.
В дверь позвонили, и бабушка поспешила открывать. Я вздохнула тяжело, но послушно натянула колготки, тёплые носки, чёрные штаны, которые мне подобрала Мила, и тёплый мохнатый свитер, который приятно греет тело. Бросила взгляд в зеркало. Отчего-то испытывала волнение. Руки немного подрагивали, а глаза блестели лихорадочным блеском. Я не была в школе два месяца. Два месяца я находилась на домашнем обучении. И видела только Демьяна, Милу, бабулю, своих племянников и Лёву. Лёву чаще всех, несмотря на то, что жил он в другой квартире. Парень после школы сразу же заваливался ко мне домой. Разваливался нагло на моей кровати и начинал рассказывать обо всём, что было в школе. А ещё о новенькой. О Маше. О девчонке, от которой он потерял голову. Он пытался говорить беспечно, шутить и смеяться, но я слишком хорошо его знала. Я каждый раз вижу боль в его глазах, когда он невольно начинает говорить о ней. Вижу, как опускаются плечи. Как опускаются уголки губ. И мне каждый раз хочется собственными руками придушить ту, что столько мучает моего лучшего друга. Машенька. Угу. Какашенька она! Встречается сама с другим, но при этом дала Лёве надежду. Целовала сама. А потом «простите, я не такая».
— Готова? — в комнату заглянул Лёва, как всегда широко улыбаясь. Я кивнула и выдохнула, разглаживая невидимые складки на свитере. — Не волнуйся ты так, — друг подошёл и положил широкие ладони мне на плечи. Погладил. И посмотрел мне в глаза через зеркало. — Все учителя в курсе того, что произошло. Никто не станет к тебе приставать и задавать ненужных вопросов. И в первый день вызывать к доске не станут, — я кивнула согласно.
— Лёва, я просто боюсь, что уже ничего не вспомню, — тихо призналась я. — Школа — последнее место, которое может воскресить воспоминания.
— Не говори ерунды, — Лёва прижал меня плечом к груди и положил подбородок мне на макушку. — За это лето много чего произошло. Ты многое вспомнила. Кстати, — волосы зашевелились от его смешка, — ты ведь помнишь, что желание мне должна.
— Лёва, — я ударила друга кулачком в грудь, — мог бы и простить мне его. Я вон в больнице месяц провалялась.
— Ну, нет, — друг цокнул языком. — У меня уже назрело желание одно в голове. И ты обязана его выполнить.
— И какое же? — я вскинула брови.
— Оно подождёт. До этого мне нужно кое в чём убедиться, — снова стал серьёзным. И снова в глазах грусть. Я не удержалась и провела пальцами по щеке, покрытой короткой щетиной. Лёве она невероятно идёт. Он становится взрослым.
— Чувствует мой попец, что это желание будет как-то связано с твоей ненаглядной Машенькой, — тихо сказала я. Лёва прикрыл глаза, пряча эмоции. А я руку в кулак сжала, злясь невероятно сильно на Синичкину. — Лёва, забудь её. Два месяца прошло. Ну, продинамила тебя она, плюнь и разотри. На тебя вешается половина школы. В клуб сходи. Познакомься с кем-нибудь.
— Ты не понимаешь, — открывает глаза, в которых плещется боль. Острая. Режущая. Которая передаётся и мне. Которая заставляет сжать кулаки.
— Чего я не понимаю, Лёва? Объясни? Из твоих слов я поняла, что эта Маша встречается, но при этом целовала тебя первая. Два раза. А когда ты намеревался сообщить о серьёзности своих намерений, она пошла на попятную и сказала, что всё было ошибкой. И два месяца я наблюдаю за тем, как ты изводишь себя. Ты смеёшься, пытаешься выглядеть счастливым, поддерживаешь меня, но я слишком хорошо тебя знаю, Лев. Я вижу, что тебе больно. Очень больно. И мне больно от того, что я ничем не могу тебя помочь. Ты был первый, кого я увидела у своей кровати, когда стала видеть. Ты постоянно рядом. Всегда. И я чувствую себя беспомощной от того, что не знаю, что делать.
— Там всё не так просто, — тихо сказал Лёва, отводя взгляд. — Просто… — он сглатывает и прикрывает глаза. Молчит пару секунд. — Есть кое-что, что я тебе не рассказывал. Возможно, что ты сегодня всё сможешь вспомнить. И тогда… Тогда многое может измениться.
— Вот это, Лёва, было очень интригующе. Теперь мне очень хочется узнать подробности.
Друг только улыбнулся криво.
— Чем я могу тебе помочь? — тихо спросила я, испытывающе смотря в лицо лучшего друга.
— Вспомни, — улыбнулся ласково Лёва, сжав моё плечо. Теперь моя очередь пришла криво улыбаться. Я бы сама рада была, если бы в памяти вспылили события последних двух недель августа. Я чувствовала, что упускаю что-то важное, безумно важное и ценное. Что моя память закрыла на замок важные воспоминания. Иногда мне казалось, что вот-вот я вспомню. Ухвачу за хвост воспоминание. Но только казалось. Мерещилось. Как и мерещился запах того парня из больницы. Лекса.
Лекс. Я прикусила губу. А что если он мне приснился? Причудился? Померещился? Ведь я была под действием лекарств. Но в голове до сих пор хриплый шёпот повторял: «Даже если не вспомнишь, я тебе напомню». Только больше этого голоса я не слышала. Не чувствовала прикосновений горячих пальцев к открытым участкам коже. Не чувствовала запаха. Запаха, который мне мерещился везде. Даже на толстовке, которую я нашла в шкафу. Чужой и незнакомой. Явно мужской. И почему-то я не спешила интересоваться у Лёвы, не его ли эта вещь. Почему-то спалось в разы слаще, когда я засыпала, прижав ткань к носу. Иногда во сне я видела парк, карусель. Слышала знакомый шёпот и чувствовала на губах жадные поцелуи. Я пыталась рассмотреть лицо. Но видела только расплывчатый силуэт, который растворялся в воздухе.
