Моё Золотое руно (СИ) - Гордиенко Екатерина Сергеевна (книга жизни txt) 📗
Взвизгнув шинами, тойота рванула с места. Мы смотрели ей вслед: все еще сидящая на земле Наташа, я с телефоном в руке и Ясон, спрятавший руки в карманы и задумчиво покусывающий нижнюю губу. У наших ног на асфальте стояли пять злополучных ящиков.
— Ладно, Наташа, — устало сказала я. — Иди домой. Завтра напишешь заявление и получишь расчет. Сегодня я тебя видеть не хочу.
Ясон помалкивал. Молча перенес в катер ящики, молча усадил меня в пикап, молча довез до винного погреба. В принципе, правильное решение, так же молча одобрила его действия я. Идти домой и говорить с отцом пока не было сил. До первого посетителя оставалась еще пара часов, так что можно было посидеть в зале, собраться с мыслями.
Ясон усадил меня, как маленькую, на стул, отобрал сумку и положил рядом.
— Сиди, — приказал мне, — кофе я сам найду.
Через десять минут на столе перед нами стояли две чашечки крепчайшего кофе под роскошным слоем шоколадной пенки и два стакана холодной воды.
Я крутила чашку на блюдце, не торопясь сделать первый глоток. Ясон наблюдал за мной, откинувшись на спинку своего стула и положив ноги на соседний.
Наконец, ему надоело ждать.
— Пей уже. Ничего страшного не случилось. Просто запуталась девчонка. С каждой может случиться. Хватит ее ругать.
— Да я не ее ругаю. — Кофе обжигал губы, но приводил в порядок голову. — Себя.
— Себя-то за что?
ЯСОН
— Себя-то за что?
Мне нравилось сидеть вместе с Медеей и разговаривать вот так спокойно, без старых обид и воспоминаний. И следить взглядом, как тонкая золотая цепочка уползает за вырез блузки. И как тонкие пальцы поглаживают позолоченную ручку фарфоровой кофейной чашки.
Не нравилась эта морщинка между тонких бровей и усталое выражение глаз.
— Ты, в конце концов, этой Наташе не нянька. Сама не намного старше ее.
— Ты не понимаешь. Я ее с детства знаю. И наши матери подруги. И на все праздники мы друг к другу в гости ходили — и на Рождество, и на Пасху. Я должна была заметить.
— Медея, — я наклонился вперед и мягко захватил обе ее руки. — Девочки всегда влюбляются не в тех мальчиков. Это закон природы.
Она взглянула на меня с кривой ухмылкой. Упс, кажется, я что-то не то сказал.
— Спасибо. Насчет неправильных мальчиков я в курсе.
— А какие, по-твоему, правильные?
— Честные. Надежные. На самом деле женщинам много не надо. Только чтобы спокойно жить в своем доме и вместе с любимым человеком растить детей.
Я потер подбородок. Щека горела, словно от оплеухи. Медея смотрела прямо перед собой. Она явно не собиралась меня обидеть, просто разговаривала, словно рассуждая:
— А теперь еще придется каждый день смотреть на рожу этого Франца. Он, как-никак, наш ближайший сосед.
Ну, по крайней мере, избавить Ангелисов от такого соседства я был в состоянии. Спасибо Богине.
ГЛАВА 17
ЯСОН
Я наведался в свою депозитную ячейку и вышел из банка с небольшой спортивной сумкой в руках. Соломон Рамштейн, лучший в Чембаловке нотариус, ждал меня в такси. На коленях у него покоилась древняя папка для документов, длинные мускулистые пальцы пианиста словно в предвкушении постукивали по потрескавшемуся от времени дермантину.
Ничего, дядя Шлёма, хочет клиент или нет, сегодня мы отыграем свое.
Я уже не удивился, увидев на скамейке возле клумбы Ваню Андруцаки: настоящее Приключение он чуял спинным мозгом. Ладно, пусть едет тоже, согласился я заранее. Во всяком случае, его участие гарантированно превратит любую финансовую разборку в ослепительный балаган.
— Ну, и куда мы едем? — Вяло поинтересовался он. — Кажется, банк ты уже ограбил без меня.
— Это было только начало, — заверил его я. — Дальше будет интереснее.
— Ну, тогда…
Нас грубо прервали. Из-за куста жасмина выскочил пацан чуть младше моего Тесея и наставил на Ваню большой черный пистолет:
— Руки вверх!
— За кого воюешь, килька? — Спросил Ваня, руки, однако, поднял.
— За наших, конечно! — Возмутилась килька.
— Отлично. Мы идем в тыл врага, и нам нужно оружие.
Намек мальчишка уловил быстро, но Ваня действовал быстрее. Он нырнул вперед и выхватил наставленный на него игрушечный пистолет.
— А выглядит, как настоящий, — заметил он, рассмотрев свой трофей. — За три метра и не отличишь.
— Дядька-а-а-а! Отдаа-а-ай!
— Отдам, даже с патронами, — пообещал Ваня, — только сначала с врагами разберусь. Он сунул игрушку за пояс штанов и снова прикрыл клетчатой рубашкой свой тощий живот. — Встречаемся здесь через два часа. — Это он мальчишке. — Успеем? — Он вопросительно взглянул на меня.
— Должны, — обнадежил я.
Усевшись на переднее сиденье рядом с водителем, Ваня вальяжно произнес:
— Гони, шеф.
К дому Шнайдеров подъехали с шиком. Оглушительно взвизгнув тормозами, машина резко остановилась перед крыльцом. В багажнике что-то брякнуло, Ваню бросило лицом на торпедо, мы с Соломоном схватились друг за друга и потому остались целы.
— Тише ты, не дрова везешь!
— А я говорил, что надо пристегиваться!
Громко ругаясь, Ваня выбрался из машины. Из носа у него сочилась кровь, и чтобы не запачкать рубашку, он постоянно облизывался — этакий вампир на самообеспечении.
— На, держи, — я протянул ему бумажный платок. — Быстро ты вышел из строя, командир.
— Ничего подобного, — Ваня ловко скрутил бумажный тампон и засунул его в пострадавшую ноздрю. — Листригоны погибают, но не сдаются. Короче, братан, я снова в строю.
С детским пистолетом за поясом и торчащей из носа бумажкой кривоногий и щуплый Ваня Андруцаки выглядел просто неотразимым, но долго любоваться мне не дали.
— Я вызываю полицию!
На пороге дома стоял Франц Шнайдер с телефоном в руке. Под его левым глазом багровел внушительный синяк, делая его похожим на панду, но только в профиль. Сразу захотелось навести симметрию, и я убрал руки за спину от греха подальше.
— Спокойно, бледнолицый, мы пришли с миром.
Внутри дом выглядел несколько запущенным. Соломон провел пальцем по полке большого комода в прихожей и со значением продемонстрировал мне темное пятнышко.
— А где фрау Шнайдер?
Действительно, тот, кто был знаком с помешанной на чистоте тетей Гретой, в полной мере мог оценить царящие в доме тлен и запустение.
— Она пока живет у сестры. Скоро вернется.
Франц явно храбрился, но получалось у него это плохо.
— У сестры… — Задумчиво повторил Соломон и направился в кухню.
Груда грязной посуды в раковине и вонь из неработающего холодильника его, похоже, не удивили.
— Я так и думал, — заключил он, включив и выключив конфорку на газовой плите. — Газ и электричество отключены. Печально, молодой человек.
— Я в вашем сочувствии не нуждаюсь, — огрызнулся шнайдеренок.
Тем не менее, смотрел он выжидающе.
Соломон Рамштейн занял место посередине кухонного стола, расположив руки параллельно и прижав ладони к столешнице. Между ладоней покоилась дермантиновая папка.
Он действительно напоминал пианиста, готовящегося взять первые аккорды. Мы с Ваней расположились по сторонам. Я взял на себя роль ударных, он … тоже ударных.
— Итак, молодой человек, — произнес Соломон, — мы пришли сделать вам одно щедрое предложение.
С этими словами он выложил на стол несколько скрепленных вместе листов и пододвинул их Францу. Я, в свою очередь, поставил на стол сумку и расстегнул молнию.
Шнайдер-младший читал, по-детски шевеля губами.
— Здесь не указана сумма, — наконец сказал он.
— Мы ее укажем, — благосклонно согласился нотариус и чуть заметно кивнул в мою сторону.
Получив команду, я начал выкладывать на стол пачки зеленых купюр. В какой-то момент дядя Шлёма остановил мою руку.
— Достаточно. Это хорошее предложение.
— За дом и виноградник? — Франц облизал губы. — Я смогу получить за них в два раза больше.
