Трудное счастье - Спенсер Лавирль (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
Челси сидела на подушке, прислонившись к спинке кровати и поджав колени. Красный помпон капитана команды болельщиков лежал у нее на коленях. Она все разглаживала и разглаживала завитушки из папиросной бумаги, и краска с помпона переходила на ее пальцы, а несколько завитушек уже лежало на ковре. С вытянувшимся лицом, глядя в пространство, Челси вспоминала, как все произошло…
Она поцеловала своего брата.
Что она теперь скажет ему, когда они снова встретятся? Как она сможет посмотреть ему в глаза? А ведь придется, может быть, даже здесь, дома, раз у них один и тот же отец. Ужасно даже то, что им никак не избежать встреч в школе, не говоря уже, что он может снова явиться сюда. Она постаралась представить себе, как в понедельник придет в школу и, проходя мимо его шкафчика, встретится с ним взглядом и попытается вести себя, как будто ничего не произошло. А как ей держаться в этой ситуации? И как рассказать об этом подружкам? Ведь ее отец для них — директор школы. Директор школы! Человек, которого они должны уважать.
Сколько ни проси сохранить тайну, все равно все станет известно. Невозможно ничего скрыть, когда Кент так себя ведет — врывается к ним в дом, глазеет на отца, кричит на него и обвиняет. Все друзья Челси узнают, что у ее отца есть сын, которого он никогда не воспитывал. И никого не будут интересовать обстоятельства, главное — это что у него два сына одного возраста, и только один из них законный.
Челси обхватила колени руками и опустила на них голову. Лепестки помпона дрожали от ее дыхания. Папиросная бумага шуршала, как осенние листья на ветру.
Что же будет с их семьей? Если ее так огорчила эта новость, то мама, узнав о Кенте, наверное, чуть не умерла.
Челси знала, что у мамы с папой годовщина свадьбы в июне, а Робби родился в декабре. В каком месяце родился Кент? В конце концов, неважно. Если в том же самом году — как и было — значит, папе пришлось все объяснять. Челси попыталась представить себя на месте матери, когда та услышала все, но мысль о неверности отца была совершенно невыносимой. Это у других детей родители могли изменять друг другу. Не у нее.
«Пожалуйста, — подумала она, — ну пожалуйста, пусть мама и папа преодолеют это. Пусть это не перерастет в большую беду, потому что у нас в семье никогда еще не было такого несчастья, и я не знаю, что мне делать, если папа с мамой поссорятся. Если бы знать, чем можно помочь маме. Я бы сделала все, абсолютно все».
Но мама заперлась в своей комнате на другом конце коридора, а папа бродил где-то по дому. И хотя он сказал, чтобы они не беспокоились, надо было родиться идиотом, чтобы не видеть, как мама страдала, и те слезы и боль, которые уже принесло известие, и разобщенность между родителями. Да что там, между всеми членами семьи.
Робби сидел на жестком стуле в своей комнате и крутил в ладонях футбольный мяч. Полки от пола и до потолка окружали его стол, с которого темным глазом озирал тихую комнату компьютер. Кровать была застелена, синий ковер почищен пьшесосом, а всякие нужные мелочи громоздились на полках и в углах. Пиджак Робби повесил за дверью, и, хоть давно наступили сумерки, свет он так и не зажег.
Он сидел в той же позе, как недавно отец на качелях, согнувшись и уперев локти в колени, а мяч все крутился и крутился в его больших ладонях.
Брат. Нет, сводный брат. Такого же возраста. Когда он был зачат? И при каких обстоятельствах? Всю свою жизнь жил на другом краю страны и не подозревал, кто его отец. Нашел его сейчас, и зачем? Для того, чтобы все шептались за спиной, издевались и задавали Робби вопросы, на которые у него нет ответа? Чтобы прицепиться к их семье и шататься по их дому, причиняя всем неудобства? Чтобы затмить Робби на футбольном поле? И смотреть на него искоса, как будто обвиняя в том, что у него был все эти годы отец, а у Кента — нет? Ну, Робби же в этом не виноват, верно?
Но папа — Господи, как могло такое случиться? Что происходило между родителями в то время? Иногда они вспоминали старых друзей и подружек, но Робби никогда до этого не слышал имя Моники.
Он вспомнил, как отец только сегодня говорил: «Каждый новый человек в твоей жизни меняет что-то и в тебе самом». Да уж, Кент Аренс принес изменения в их семью! И кто знает, что еще переменится и насколько серьезно это будет. Все, что папа сказал о нравственном выборе и как это воспитывает характер, — как же это отразилось на нем самом? Робби давно вычислил, что родители поженились, когда мама уже была беременна. Может, он слишком наивен, но он всегда считал, что мама и папа занимались этим только друг с другом, и ни с кем больше. Вроде бы только его поколению приходилось на уроках по медицине выслушивать лекции о спиде и о том, как пользоваться презервативами, да и родители читали мораль, что надо себя хорошо вести. Так что значит хорошо! Он всегда считал, что для поколения его родителей было проще вести себя хорошо, потому что они жили совсем в другое время. Значит, он ошибался. Они с Брендой так часто подходили к этому вплотную, что он чувствовал себя после совсем разбитым. Вообще-то, под давлением приятелей, он говорил, будто уже добился всего, иначе они держали бы его за сопляка. Но на самом деле он до смерти боялся идти до конца, да и Бренда тоже, так что они просто… ну, путались, что ли.
А вот отцу удалось сделать беременными сразу двух девушек. Не поленился. И любой, кто возьмет календарь и подсчитает месяцы, сообразит, что Робби и Кент родились в одном и том же году у разных женщин, значит, их папочка здорово постарался.
Робби швырнул мяч в металлическую корзину для мусора и упал на кровать. Кент Аренс. Его незаконный брат. И ему придется пасовать этому парню мяч до конца сезона, а мама будет смотреть на это с трибуны.
Бедная мама. Уф, и как она переживет, если по школе поползут слухи? А сейчас как она переживает все это, сидя в своей комнате и думая о том, что сегодня произошло?
Клэр сидела на краю кровати, выдвинув ящик комода рядом. Она вынула пригоршню носков и принялась разбирать их по парам, аккуратно сворачивать и раскладывать по кучкам. Она утерла глаза парой толстых белых носков и продолжала наводить порядок среди чулок, колготок и нижнего белья, как будто этот порядок в комоде мог привнести упорядоченность и в ее жизнь.
Подобрать гетры, свернуть их, сложить в ящик, проверить, нет ли на колготках «стрелок», сложить их вдвое, вчетверо, аккуратно свернуть, сложить бюстгальтеры пополам, убрать стопку белья в комод, свернуть помятые нейлоновые трусики, прижать рукой, чтобы стопка не развалилась, как внезапно развалилось все в ее жизни.
Вдруг Клэр согнулась пополам, прижав к лицу комок белой ткани.
Я не могу… Не могу…
Чего не могу? Никакого ответа, только всхлипывания и стоящая в ее мозгу картина: мальчик в их коридоре, разглядывающий Тома, и похожий на него так, что Клэр было не по себе от одного только воспоминания.
Как она могла не заметить их похожести раньше? И как теперь ей жить со всем этим? Как она сможет выйти на кухню и заняться своими делами, как жена и мать, и вести себя, словно ничего не случилось, когда ее вера в мужа так пошатнулась? Как она сможет вести уроки в понедельник?
Я не могу… Не могу…
Клэр не понимала, почему ей казалось таким важным навести порядок в комоде, но она выпрямилась и продолжала раскладывать его содержимое по кучкам, а слезы катились все быстрее по ее лицу, сопровождаемые рыданиями. Повесив голову, она бесцельно продолжала перекладывать с места на место белье в ящике, где беспорядок царил уже по меньшей мере два года, и никого это не волновало.
Наконец она оставила свое бесполезное занятие и полностью отдалась плачу, склонившись над задней стенкой комода.
Ой… ой… он не хотел на мне жениться… он меня совсем не любил…
Клэр хотелось, чтобы Том зашел сейчас в комнату и увидел, как она страдает, какое горе он причинил ей. Она словно погрузилась в летаргию, и весь остальной мир скрылся за потоком слез.
И в то же самое время она не желала его видеть, потому что не знала, что ему сказать и как посмотреть ему в глаза. Том не приходил, и Клэр лежала на кровати, наблюдая, как на улице темнело и зажигались фонари. Сквозь треснувшее оконное стекло в комнату проникал холодный воздух, ветерок чуть раскачивал шторы. Изредка мимо дома проезжали автомобили, а один раз — мотоцикл. Прошло немало времени, прежде чем Клэр услышала телефонный звонок. Она подняла трубку в тот же самый момент, как Том ответил по другому аппарату. Сдерживая дыхание, Клэр стала слушать.
