Ты родишь мне ребенка (СИ) - Колесникова Вероника (читать книги онлайн полностью без сокращений TXT) 📗
— Твой прекрасный муженек давно и счастливо изменяет тебе с моей секретаршей, — четко и внятно говорил ей в лицо, краем глаза наблюдая, как водитель нервничает от правды, которую долго скрывал. — И прекрасно при этом себя чувствует. Правда же?!
Тот не ответил, только послал убийственный косой взгляд в мою сторону. Но я не возгорел на месте, не покрылся инеем, нет.
— Как думаешь, отчего вы так быстро разбогатели? — меня несло все дальше и дальше, остановиться было невозможно. Давно нужно было это сделать. И сейчас, перед лицом возможной смерти, эти откровения лились сами собой, как из рога изобилия. Я слишком давно не говорил по душам, и сейчас эти крики в машине, стремящейся в ад, больше походили на исповедь, чем любые другие слова, сказанные в келье при служителе церкви.
— Не хочу этого знать, — охнула Оксана и лицо ее, прекрасное лицо, скривилось, будто бы кукольное.
— Он продал тебя мне. Про-дал! — кричал и бесновался я.
Во мне не было торжества, когда я понимал, что рушу сейчас не одну, не две жизни, ничего такого. Пришла пора освободить всех нас от этого тупого греха, на который наслаивались все остальные несчастья.
— Как? — она перевела взгляд на мужа, и немного откинулась назад, на заднее сиденье.
Он же смотрел на нее в зеркало заднего вида, но не отвечал. Плечи его сжались, и сам он весь будто стал меньше.
— Все очень просто, — продолжал давить я, танцуя на больной ране, засовывая в нее свой тупой, заржавевший от времени и невысказанных слов, нож правды. — Я предложил сделку: одна ночь – моя фирма.
Оксана зажала кулаком рот.
Охнула, завыла. Глухо, безбрежно, безнадежно.
Она все поняла. Сразу же.
— Я ждал тогда тебя в гостинице. Не был уверен, что придешь. Но…ты пришла…
Она молчала, только смотрела ошарашенными глазами то на меня, то на него, ища какие-то слова поддержки, опровержения во взгляде, которым он сумрачно давил на нее в зеркале заднего вида.
— А тогда, во вторую ночь, когда Игорь был в Германии…Это тоже… — она не могла подобрать слов, задыхалась, билась в агонии нашего общего предательства. — Тоже оплаченная акция? Он положил меня под тебя?!
В салоне повисла напряженная тишина, держу пари, если бы сейчас чиркнула зажигалка, то машину бы разнесло к чертям от разгоревшейся ненависти и ярости, которая скопилась, сконцентрировалась в этом маленьком пространстве.
И вдруг Игорь расхохотался.
Он буквально ржал, некрасиво похрюкивая, и это тоже походило на истерику, что буквально пугало. Машина снова пошла неровным ходом, Оксану дернуло из стороны в сторону, и она подняла руки, чтобы опереться о потолок нежными тонкими руками с изящными запястьями, которые вынырнули из-под ее блекло-голубого плаща и длинных рукавов платья.
— Так значит…— пытался сказать он сквозь свой смех. — Это я – обманутая сторона? Я?!!
Он указывал на себя большим пальцем правой руки и все повторял одно и то же, вдруг начав вытирать уголки глаз от слез, проступивших благодаря смеху.
— Ты изменял мне! — крикнула Оксана. Яростно, зло бросив в него эту правду, как скомканную перчатку, объявление дуэли.
— О нееет, женушка, — всхлипывал он. — Специально женился на Страшилище, чтобы не посмела изменять, чтобы верно ждала, ублажала, а ты…
Он вдруг остановил свой фарс и громко и противно закричал на нее, буквально подпрыгивая на сиденье, чтобы заглянуть в зеркало заднего вида. Ради этого даже отстегнул ремень безопасности, мешающий, сковывающий движения.
— Ты предала меня! Предала!
— Да ты меня даже не любил! — завыла она, рыдая.
— Как и ты, как и ты! — подтвердил он.
Я снова повернулся всем корпусом к ней, моля взглядом сказать мне, что мне делать, как облегчить ее боль. Это сюрреальное ощущение, после того, как больно и страшно сделал я ей только что, открыв все, сорвав пластырь с этой гноящейся раны взаимного молчания на троих.
— Я нужна была тебе только потешить самолюбие, — сказала она мрачно, глотая слезы, в потолок. — Но знаешь, что. Сейчас мне все равно.
Она снова схватилась за живот, завыв от боли, раздвинула ноги, и я боязливо отпрянул, сам не зная чего ожидая от беременной женщины, но все равно протянул руку и ухватился за ее хрупкую холодную ладонь, сжав ее в поддерживающем жесте.
— А тебе? Ты тоже тешил свое самолюбие? — не смотря вперед, спросила она, выдохнув через секунду. Я понял, к кому она обращалась. Другого и не должно было быть. Только ко мне.
— Никогда..ни-ког…
— Черт!.. — вдруг выматерился Игорь, вильнув рулем, от чего машина буквально улетела в сторону. Нас всех тряхнуло сначала вправо, потом влево, когда он все же на высокой скорости выправил автомобиль.
— Я все понял! Так это и не мой ребенок! Ах ты, су…
И в этот момент нас дернуло, железо машины заскрипело, и будто в замедленной съемке я увидел, как лицо Оксаны, ее губы вытягиваются в большое яркое «О» - изображение страха, внезапного ужаса и предзнаменование печального конца.
Машину развернуло, прижало со всех сторон, мое тело, не пристегнутое ремнями безопасности, подпрыгнуло вверх, я ощутил сильный удар о потолок плечом, головой, шеей. Тут же ощутил, как меня придавило тело неудачливого водителя, который явно не справился со стрессом за рулем и не удержал в своих руках руль, от чего поплатились своими жизнями все те, кто находился в машине.
И в ту же минуту лицо пронзила острая боль, как если бы тысячи пчел одновременно укусили щеки, губы, виски, подбородок. Под зажмуренными глазами блеснула хвостом яркая радуга, вспенились цветы фейерверков, раскинула пуховые объятия безумная чернота забвения. На заднем фоне испуганно закричала Оксана, но все, что я мог сделать, это только чуть повернуться в ту сторону, откуда раздавался ее плач, мольба и молитва о помощи.
И услышать его в последний раз в своей жизни.
Глава 39
— Поздравляю, дорогая, у вас – мальчик! — я дышу рвано и часто, но как только мне показывают сморщенное, синевато-красноватое чудо, задерживаю дыхание от восторга. Это невероятно! Мой малыш…
Ох…
Слезы сами собой льются из глаз, но на губах играет улыбка – она рождается сама собой, от того, как происходит наше с сыном знакомство. После процедур его кладут мне на живот, и я чувствую его приятную тяжесть, и все внутри переворачивается от накатившей, безбрежной нежности.
Он кажется мне настоящим красавцем, и я уверена, что врач и медсестра не будут со мной спорить – он и правда прекрасен.
Слезы все текут и текут, и уже все тело начинает содрогаться от рыданий. Я полностью обессилена тяжелой дорогой до роддома, долговременными родами, аварией, неизвестностью, которая на цыпочках поджидает меня за дверью родительного зала, чтобы обрушиться всей своей пугающей массой, как только интимный момент знакомства с сыном завершится.
Роды – это переход из смерти в жизнь и из жизни в смерть, в это время каждая женщина находится на такой тонкой границе между этими двумя состояниями, что, сделай одно движение, - и все. Чаша весов перевесит в одну сторону, и оттуда не будет возврата.
И я могу сказать точно и откровенно: если бы я не слышала писка своего новорожденного малыша, то не думая скользнула бы на темную сторону, сделав шаг вперед. Ни секунды не задержавшись в мире живых…
Врач завершает процедуры, зашивая разрывы, а я не могу удержать руки на месте, и случайно задеваю свое бедро. Пальцы тут же почти тонут в теплой вязкой жидкости. Я тут же одергиваю руку, вытираю пот со лба, с виска, под носом.
Напряженно слежу взглядом, как медсестра завершает процедуры с моим малышом: измеряет его рост, вес, записывает все данные аккуратно в тетрадь и заворачивает его в пеленки, чтобы положить в прозрачный кювез.
— Пожалуйста, пожалуйста, — шепчу я медсестре, привлекая внимание, борясь с тупой ноющей болью, которая царит в моем теле, во многом благодаря действиям врача.
Женщина поворачивается и ловлю ее неодобрительный взгляд. Она берет кусочек ткани и обтирает мое лицо. Я вижу, как она тут же окрашивается цветом моей крови. Но все это кажется неважным, потому что все самое главное, что мне нужно знать, - что мой ребенок жив и здоров.
