Плененная невеста (ЛП) - Джеймс М. Р. (электронные книги бесплатно .TXT, .FB2) 📗

Это еще одно различие между ее браком с Лукой и моим браком с Виктором. Виктор никогда не позволит мне пойти работать учителем рисования в начальной школе, не больше, чем позволили бы мой отец или Франко. Но Лука, по-видимому, испытывал чувство вины за то, что лишил Софию возможности закончить образование в Джульярдской школе и ее шанса занять первое место в оркестре. Когда-то ее планом было уехать в Лондон, сбежать от Манхэттена, мафии и всего, что с этим связано, и играть в тамошнем оркестре. Но, конечно, этого не произошло, благодаря Братве и той угрозе, которую они представляли для нее в то время.

Луке не составило особого труда убедить главу Джульярдского университета разрешить Софии сдавать выпускные экзамены. Затем она сразу перешла на место в Нью-Йоркский филармонический оркестр. Она не была скрипачкой первого ряда, хотя Лука хотел заставить режиссера дать ей именно это. Она настояла, чтобы она начала с места, более соответствующего ее опыту. Однако София по-прежнему играет на скрипке, занимается любимым делом, используя свои таланты, которые в какой-то момент принесли ей место в Джульярде. И теперь она впервые выступит за пределами школы.

У нее такой уровень свободы, на который я никогда не могу надеяться. И хотя я бы никогда не стала обижаться на свою подругу за ее счастье, я чувствую боль в груди, которая напоминает мне, что у меня этого никогда не будет. Виктор, возможно, и не тот жестокий монстр, каким его всегда изображали в историях, которые я и все остальные всегда слышали, по крайней мере, не для своих детей и меня, но это не значит, что он тот человек, который когда-либо даст мне такую свободу. Он ясно дал понять, что выбрал меня по двум причинам: моей родословной и моей способности быть матерью его детям.

— Я обязательно буду там, — обещаю я Софии. — Я бы ни за что на свете не пропустила это.

Рассказать Виктору, однако, будет совсем другим делом. До сих пор он не настаивал, чтобы я оставалась дома или избегала своих друзей, на самом деле, он, казалось, был рад, что я сегодня обедаю с Софией.

— Публичное доказательство того, что жена Пахана может обедать с женой Дона, — вот как он выразился более точно. Но я не уверена, как он отреагирует на то, что я пойду на выступление Софии в оркестре.

Однако, когда я показываю ему приглашение перед сном, после инъекции, которая вводится так же резко, как, и с тех пор, как мы отправились в клинику, его реакция аналогична.

— Я, конечно, пойду с тобой, — задумчиво говорит Виктор. — Это будет хорошо. Пахан и его жена посещают филармоническое представление, где играет жена итальянского дона. Лука, возможно, также пригласил Макгрегора. Это хорошая оптика. Нам будет полезно, если нас там увидят.

Я чувствую прилив горечи, когда смотрю на него. Я даже не удивлена тем фактом, что он предположил, что его пригласили, что я, возможно, не собиралась идти на выступление моей лучшей подруги одна и без мужа. Это то, что заставляет меня набрасываться на него, хотя я знаю, что ссора не в моих интересах. Самонадеянность этого слишком злит меня, чтобы остановиться.

— Для меня всегда удивительно слышать, как ты используешь такие слова, как оптика, — огрызаюсь я, свирепо глядя на него. — Разве ты не должны использовать кулаки вместо дипломатии? Пытки вместо фотосессий? Или ты, конкретно, как-то выше всего этого?

Глаза Виктора сужаются, опасно темнеют, и я понимаю, что, возможно, зашла немного слишком далеко.

— О, я испытал свою долю пыток, — говорит он, его губы подергиваются, как будто это его почему-то забавляет. — Это то, о чем ты хотела услышать, моя милая жена? Вся кровь, которую я пролил? Зубы и ногти, которые я вырвал, когда меня предали или перешли дорогу? Крики, которые я слышал? Ты хочешь подсчитать тела? — Он движется ко мне во время разговора, его тело внезапно напрягается, мышцы напрягаются. — Если я расскажу тебе о человеке, которого я забил до смерти в качестве обряда посвящения, когда был подростком, удовлетворит ли это мой образ в твоей голове?

Холодный прилив страха накрывает меня, во рту пересыхает. Он не может быть серьезным. Как подросток? Но даже когда я говорю себе, что это не может быть правдой, я знаю, что, скорее всего, так оно и есть. Это соответствует рассказам, которые я слышала о Братве, об ужасных, жестоких вещах, которые они совершают. Но чего я не могу совместить, так это холодного, элегантного мужчину, за которого я вышла замуж, нежного и вовлеченного отца и жестокого лидера Братвы, который, я знаю, скрывается внутри него.

Как у одного человека может быть так много разных сторон?

Было бы легче понять Виктора, если бы он был просто жестоким человеком, о котором я слышала. Но человек, которого я начинаю узнавать, он вообще не поддается моей логике.

— Нет, — шепчу я, слово срывается с моих сухих губ. — Я не хочу слышать ни о чем из этого.

Виктор выпрямляется, его голубые глаза холодны, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Хорошо, — говорит он с удовлетворением. — Тогда я предполагаю, что ты довольна новой страницей, которую я начал. Той, где я заключаю сделки с итальянским доном и новым ирландским королем вместо того, чтобы убивать их семьи и отнимать их территорию. Той, где я женюсь на принцессе мафии, чтобы объединить наши семьи, а затем беру ее на чудесное свидание в филармонию, где жена Дона дает концерт, чтобы мы могли показать, насколько счастливы и уравновешенны криминальные семьи Манхэттена в наши дни. — Он приподнимает одну изогнутую бровь, и я вижу, как морщины на его лбу углубляются при этом. Это сексуальнее, чем должно быть, эти линии и складки в уголках его глаз и седина на висках. Это напоминание о том, что он более чем на пятнадцать лет старше меня, мужчине под сорок, в то время как мне совсем недавно исполнилось двадцать два, как раз перед моей помолвкой. Я чувствую, как мои щеки краснеют при напоминании о том, насколько красив мой муж на самом деле, и кратком воспоминании о нашей единственной ночи вместе, о тех голубых глазах, смотрящих на меня сверху вниз, когда он трахал меня глубоко и жестко.

Между нами повисает пауза молчания, и Виктор холодно смотрит на меня сверху вниз, его бровь все еще изогнута.

— Что бы ты предпочла, Катерина? Грубого мужлана или джентльмена? — Я очень усердно работаю над тем, чтобы быть последним.

— Джентльмена, — мне удается прошептать, мой рот все еще кажется набитым ватой. Даже в наших предыдущих боях Виктор сдерживался, но сейчас я вижу в нем волну гнева, которая превосходит все, что он показывал мне раньше. Это напоминание о том, что я вышла замуж за медведя на цепи, и единственный, кто его сдерживает, это он сам. — Конечно, мы пойдем вместе. Проявление доброй воли для Луки и других членов семьи, хороший шаг.

— Вот моя принцесса мафии. — Виктор улыбается, но это не совсем касается его глаз, когда он протягивает руку, чтобы коснуться моей щеки, его пальцы касаются моих горящих скул. — Вот женщина, на которую я рассчитывал. Я женился на тебе не только из-за твоего плодородного лона, ты знаешь. Я также женился на тебе, потому что ты понимаешь эту жизнь, то, что мы должны делать. Ты не должна меня боятся.

— Вряд ли стоит бояться пойти на представление со своим мужем. — Я заставляю себя улыбнуться, глядя на него так любезно, как только могу. Я все еще киплю, но это единственная битва, которую, я думаю, Виктор выиграл. Тебе нужно быть умной, напоминаю я себе. Ты должна быть женщиной, которой тебя воспитали, если хочешь выжить в этом. Не в каждой битве стоит сражаться.

Виктор все еще холодно улыбается мне сверху вниз.

— Ах, да, — говорит он, его голос почти насмешливый. — Вот та женщина, на которой я женился. Моя принцесса.

Я чувствую, что напрягаюсь от этого прозвища, но заставляю себя промолчать. Наступает еще один момент тишины, такт, когда я знаю, что он ждет моей реплики, моего отпора. Но я этого не делаю. Я просто отворачиваюсь и, не сказав больше ни слова, иду к нашей кровати.

Сегодня вечером он не читает в постели рядом со мной. Он выключает свет в тот момент, когда мы оба оказываемся под одеялом, откатываясь в сторону. Я чувствую пространство между нами, зияющую пропасть матраса, который мы оставляем, чтобы у нас не было шанса прижаться друг к другу ночью, проснуться в объятиях друг друга. На данный момент я не могу представить, как бы это выглядело. Я не хочу пробовать.