Не было бы счастья - Лагутина Елена (книги без регистрации полные версии txt, fb2) 📗
Одиноков уже ждал их. Хотя Герман Александрович сказал вчера, что они с Ярославом были почти ровесники, выглядел он существенно старше. Может быть, потому, что уже заметно облысел со лба, а может, просто усталый вид прибавлял ему несколько лет. Какое у него было звание, Лариса так и не узнала — он был в штатском, а при знакомстве назвал только свое имя-отчество. Впрочем, нельзя сказать, что это ее очень волновало.
Она снова очень старательно и подробно изложила вчерашние события, Серегин дополнил их показаниями Ярослава. Лариса с интересом выслушала продолжение истории со слежкой. А когда узнала, каким образом Ярослав с Володькой получили те знаменитые синяки, только головой покачала: «Вот болваны!» Потом все трое еще поглазели на изображение Карманова.
Одиноков кивнул:
— Точно он, как живой. Интересно, как он сейчас выглядит?
Серегин с деланной небрежностью перевернул несколько листков в своем блокноте.
— Примерно так. Козырев нарисовал. Ему не очень удобно было, да больно, наверное, так что довольно схематично получилось, но сходство, думаю, есть. Что скажете, Лариса Михайловна?
— Есть, — сказала Лариса.
Рисунок действительно был сделан не слишком аккуратно и четко, и с точки зрения художественной казался недостаточно качественным. Однако в том, что он мог облегчить проведение следственно-разыскных мероприятий, сомнений не было.
— Хорошо все-таки, когда потерпевший умеет рисовать, — с удовлетворением заявил Серегин. — Не надо со словесными портретами мучиться, фотороботами всякими… все разно на них никого узнать невозможно.
— Ну почему? — не согласился Одиноков. — Ловили мы одного маньяка по фотороботу. Объявления развешивали, по телевизору показывали. А когда поймали, сравнили, очень похож оказался. Даже странно, как ему удавалось по улицам ходить столько времени и никто его не узнал. — Он почесал переносицу, посмотрел еще раз на портреты, лежащие рядышком на столе. — Ладно, к нашему случаю это, как говорится, отношения не имеет. Я, пока ждал вас, выяснил кое-что. Освободился Карманов три месяца назад, вышел на свободу с чистой совестью. Семья его переехала тогда же, когда их с братом посадили, в город Вольск. От позора, как я понимаю, уехали туда, где их никто не знает. Но от сыновей не отказывались: письма, передачи, свидания, все как у людей. По документам, Карманов выехал к ним, но по прибытии в милицию не явился, на учет не встал. Участковый обещал сходить к родителям, выяснить все, что можно И еще я взял дело из архива, то, старое. Может, найдутся какие зацепки, где его искать. Адреса друзей-подружек.
— Думаете, он не поехал к родителям, а вернулся сюда и по старым товарищам пошел?
— Сидел же кто-то за рулем той машины. А непроверенных людей на такие дела не берут.
— Да и сама машина… Вряд ли Карманов на «Москвиче» из колонии вернулся, здесь нашел.
— Машину и угнать можно…
Лариса шевельнулась на стуле, и оба следователя повернулись к ней.
— Собственно, Ларису Михайловну мы, пожалуй, можем больше не задерживать? — нейтрально спросил Серегин.
— Да, конечно, сейчас я ей пропуск…
И Ларису, предварительно уточнив, по каким телефонам ее можно будет без проблем найти, вежливо выставили из кабинета. Она успела вернуться домой и до прихода первой группы учеников переодеться (желтый сарафан выглядел, конечно, очень эффектно — поэтому она вчера ею и надела, — но сейчас не совсем уместно), а главное, прикинула, как ей раскидать как можно больше учеников среди подружек-репетиторов. Лариса звонила, договаривалась, просила, извинялась, обещала, объясняла… С некоторым скрипом, но все почти улаживалось.
Нашла минуту позвонить и Наталье. Коротко рассказала ей о последних событиях, велела передать Люське, что синяк под глазок Володьке поставил тот самый убийца, и поделилась идеей, которая пришла ей в голову вчера. В смысле, пусть Люська представит, что это ее неверный муж лежит сейчас в реанимации между жизнью и смертью…
— Что, со Славой так плохо! — встревожилась Наташа.
— Да нет, его уже в общую палату перевели, не завтра, так послезавтра выпишут. Это я к тому, что пусть Люська себе представит чего пострашнее… Знаешь, как его без сознания увидела, до меня сразу все дошло.
— А что, ты раньше в своих чувствах сомневалась? Впрочем, ты права, это может сработать.
Потом начали подтягиваться ученики. С двумя группами по четыре человека пришлось провести занятия, этих надо было доводить до экзаменов самой. Составив для них новое расписание и выпроводив, Лариса быстро покидала в сумку необходимые вещи и поехала в больницу.
Ярослав капризничал. Он не хотел есть жидкий больничный супчик в обед и пшенную кашу-размазню в ужин. Матрац был весь в комках. Соседи храпели, когда спали, и разговаривали, когда бодрствовали. Солнце слишком ярко светило в окно, а нянечка целый день шмурыгала своей тряпкой под кроватями. И больничный туалет ему тоже не понравился.
Естественно, персонал он своими жалобами не раздражал, приберег для близких людей. Выложив все претензии Ларисе и отцу, заключил обиженно:
— Я домой хочу, а они не пускают. Завтра какое-то светило меня посмотрит, тогда только. А чего меня смотреть, хотите я сейчас рукой помашу?
— Я тебе помашу! — нахмурился Герман Александрович. — Как дите несмышленое. И каждый раз такая история! — повернулся он к Ларисе. — Если попадет ненароком в больницу то нудит и нудит, пока его не вышвырнут!
— А если мне здесь не нравится?
Одним словом, время, отведенное для посещений они провели, полноценно общаясь. В процессе этого общения Ярослав отказался от принесенных отцом пельменей, заявив что у него начисто отсутствует аппетит, снизошел до того, чтобы попробовать томатный сок, купленный по дороге Ларисой, и категорически запретил приносить ему что-нибудь из еды или вещей завтра утром, поскольку твердо решил что завтра ему пора выписываться.
А когда вышли из больницы, Герман Александрович без долгих разговоров отобрал у Ларисы сумку, взял ее за руку и повел за собой.
— Я, собственно, и сама собиралась к вам, даже вещи взяла с собой, — почему-то стала оправдываться она. — По крайней мере пока Ярослав не поправится, так будет всем удобнее.
— Вот и правильно, — невозмутимо согласился Герман Александрович. Но руку все равно не выпустил.
На следующий день Ярослава действительно выписали. Обещанное светило — высокий худой врач, чем-то очень раздраженный, тщательно осмотрев его, подтвердил, что никаких серьезных повреждений нет и долечиваться можно амбулаторно. Попробовали даже дать ему направление в поликлинику по месту жительства. Ярослав, который на все был согласен, лишь бы убраться побыстрее, не спорил, но тут начал возражать Герман Александрович. После его короткой и деловой беседы с заведующим отделением пациенту было предложено приходить на перевязки в больницу.
Оформление разных больничных бумаг заняло некоторое время, и дома они были только около часа дня. Ярослав первым делом полез под душ, «смыть с себя дезинфецию» как он выразился. Герман Александрович встревоженной наседкой топтался под дверью:
— Славик, ты по частям мойся, лейкопластырь не мочи, отклеется же все…
— Я аккуратно, — отзывался тот.
Лариса в это время, с целью поддержания сил в ослабленном организме Ярослава, торопливо крошила на кухне витаминизированный салат из бешено дорогих еще помидоров и огурцов. Борщ, который он предпочитал всем остальным первым блюдам, был сварен еще вчера вечером.
Обед прошел самым наилучшим образом. Изголодавшейся Ярослав, к которому в родных стенах вернулся аппетит, уплетал все, что ему подавали, и просил добавки. Лариса и Герман Александрович с умилением следили за ним, забывая о своих тарелках. Наконец Ярослав сыто вздохнул и, полуприкрыв глаза, мечтательно заявил:
— А теперь пойду полежу…
— Тебе сейчас вздремнуть полезно было бы, — тут же уточнил отец.
Мужчины встали и, сердечно поблагодарив Ларису за вкусный обед (Ярослав поцеловал ее в щечку, а Герман Александрович в другую), удалились, оставив ее убирать со стола и мыть посуду. Что она и проделала с потрясающей скоростью, каждую минуту поглядывая на часы. До начала занятий с учениками оставалось не больше сорока минут, а ей еще надо было добраться до своей квартиры.
