Все люди – хорошие - Волчок Ирина (список книг txt) 📗
Главная часть развлекательного комплекса, ресторан, считался самым престижным в городе. Не только потому, что банкетный зал, три кабинета и два крыла – одно с русской и европейской, другое с восточной кухней – объединялись общим роскошным танцполом. И не только потому, что отделку этого венца творенья общепита осуществляли то ли итальянцы, то ли голландцы всего год назад. В кабинеты можно было заказывать любые блюда. Можно, например, борщ суши закусывать, а демократичную и вездесущую пиццу – устрицами. Любой каприз. Даже заказы по рецептам и рекомендациям клиентов предлагались. Правда, и стоил кабинет со своим танцполом и маленькой эстрадой столько, что простой бизнесмен не мог себе позволить вечер без какого-нибудь особо значительного повода.
Никто из компании здесь не был раньше. Владимир не видел смысла, пыль в глаза его зазнобам можно было с успехом пустить и в заведении попроще. Николай Георгиевич не любил помпезности и пафоса. Сегодня его выбор пал на ресторан «Командора» именно потому, что сама идея отдельного кабинета предполагала некую камерность, уютную, закрытую от посторонних обстановку.
Одновременно с официантом, который принес карту вин и меню, вошел Егор. Он опоздал из-за букета, ему хотелось подарить Наташке непременно лилии, а их почему-то нигде не было. В конце концов он нашел то, что искал, и сейчас стоял в дверях и ожидал восторгов. Восторгов как таковых не случилось. Наташка приняла букет с легкой улыбкой, а на эмоции других Егору было наплевать. Впрочем, остальные цветы остались дома, и белые лилии на метровых стеблях украсили стол в гордом одиночестве.
Заказывать за всех пришлось Владимиру. Его дядя Коля попросил как знатока светской жизни. Владимир иронию уловил, но отказаться не смог: Ираиде с ее более чем скромной зарплатой не следовало, по мнению Николая Георгиевича, видеть еще и цены, Наташка и Егор вряд ли смогли бы сориентироваться во всех этих брандадах, брошеттах и фондю, не говоря уже о выпендрежах японской кухни, чрезвычайно модной в городе. Тост взялась говорить Людмила, но эмоции захлестнули ее, подготовленную речь она скомкала, получилось просто «за здоровье».
Первые десять минут все оживленно и молча стучали вилками, а потом разговор неожиданно зашел о грядущих садово-огородных работах. Егор в сельском хозяйстве ничего не понимал и поэтому злился. Он не заметил, что Наташке очень интересно, и не понял, что из присутствующих она разбирается в вопросе лучше всех. Николай Георгиевич тоже тягой к земле не страдал, но вникал тщательно. Его дом окружали, кроме огромного участка леса с настоящим, хоть и небольшим, озером, двадцать соток расчищенной и подготовленной земли. Хочешь – сад сажай, хочешь – огородом займись. Ну уж цветник под окнами разбить точно можно, чего это он раньше не додумался? И Людка цветы любит. Вот бы в гости всех пригласить на майские, например. Они приедут, а у него филиал эдема вокруг дома. Хотя это он погорячился: если вокруг всего дома – так это бригаду нанимать надо… Да и расцвести к маю ничего не успеет, может, только тюльпаны, но их, кажется, осенью сажать надо, если он ничего не путает.
Пока Николай Георгиевич мечтал, как здорово будет, когда Наташка увидит его замечательный цветник, Егор решил перейти к активным действиям. В отличие от своей прозорливой матери он соперников себе вокруг не видел. Да если бы и видел – все равно ничего бы не изменилось. Он встал, подошел к Наташке, протянул ей руку и только потом сказал:
– Пойдем потанцуем.
Весь стиль этого лаконичного приглашения как бы исключал отказ, и Наташка неуверенно вложила пальцы в его горячую руку. Николай Георгиевич слегка огорчился: он тоже планировал сегодня танцевать. С Натальей Аркадьевной, разумеется. Впрочем, музыка с танцпола за дверью доносилась не подходящая, и он решил, что вполне может подождать. Пусть пока с Егором потанцует, потом будет с чем сравнить.
А у Владимира как будто глаза открылись. Он учуял конкуренцию там, где не предполагал. И судя по тому, как безропотно она согласилась, конкуренцию очень серьезную. Вот если бы он, Владимир, ее пригласил, она бы обязательно начала рассказывать, что танцевать не умеет, или не любит, или не хочет. Ага, или хочет, но не с ним. Чтобы не упускать парочку из виду, он раскланялся перед женой. Людмила счастливо улыбнулась и даже изобразила какой-то реверанс, особенно забавный в расклешенных от бедра брюках. Ираида и Николай Георгиевич остались вдвоем в кабинете. Первый начал он:
– Ну что, Ид, мы с тобой теперь представители конкурирующих фирм, что ли?
– Бог с тобой, парню и семнадцати нет. Вундеркинд хренов, акселерат… Это все равно, что первокласснику доверить вазу эпохи Минь. Тимур и его команда, детские обиды, пионерская зорька. Девчонке опора в жизни нужна, а не в Ромео и Джульетту играть…
– И у меня такие же шекспировские ассоциации, когда я на них смотрю, – грустно сказал Николай Георгиевич.
– Эй, ты в своем уме? Ты что, не помнишь, чем там кончилось? Главное, чтобы ты Отелло с Дездемоной не затеял…
– Перестань, какая Дездемона… Я ее люблю и хочу, чтобы все у нее было так, как она захочет.
– Вот, Коль, вот! Своих детей у тебя нет, ты и не понимаешь, о чем говоришь. Как она захочет! А если она с девятого этажа прыгнуть захочет, ты ей красную дорожку до крыши раскатаешь? Ладно, чего это я… Наливай, что ли. Девка она умная, сама разберется.
– А мальчишка твой тогда как? Он упертый, я же вижу…
– А насильно мил не будешь. Пострадает немножко, в его возрасте полезно.
– А в моем, значит, вредно?
– Тьфу на тебя, совсем ты мне мозг вынес. Или наливай, или плясать пошли, народ смешить…
Танцоры вернулись. Сокольские – слегка запыхавшиеся, молодежь – довольные. Наташка, оказывается, пять лет народными танцами занималась, был у них кружок при школе. Здесь, конечно, танцы совсем другие, но очень даже весело тряхнуть стариной. Николай Георгиевич поинтересовался, можно ли считать вальс народным танцем, и если да, то любезная Наталья Аркадьевна наверняка знает этот старомодный танец, и, может быть, даже научит его если не премудростям, то хотя бы азам?
Это он лукавил. Далекий от такого нефункционального занятия, как танцы, Николай Георгиевич вальс умел танцевать с детства, отец научил. Как учил завязывать галстук четырьмя разными способами и пользоваться опасной бритвой.
На его предложение Наташка вдруг заулыбалась так, что ему на секунду показалось, что она счастлива…
Она и была счастлива. Вальс – это здорово, это настоящий романтический танец, пускай и просто игра, все равно. И почему-то ей казалось, что учить его не придется, в противном случае он бы не предложил.
Идиллическое настроение перебил Владимир. Сказал, что вальса им придется ждать здесь до морковкиного заговения. Николай Георгиевич быстро взглянул на родственника, извинился и вышел.
Компания толком не успела взяться за вилки снова, как он вернулся с группой нарядных людей – мужчины во фраках, единственная дама в темно-вишневом платье до пола. Это были музыканты. Владимир чертыхнулся про себя. До собственных музыкантов он бы не додумался. Да и денег бы не хватило, наверное.
– Вальс, – сказал Николай Георгиевич.
Он хотел пригласить ее по всем правилам, но не успел – она просто встала и молча шагнула в его объятия.
…Какая восхитительно тонкая у нее талия, как она двигается! Ему изо всех сил приходилось соответствовать, но он всегда легко воспринимал любую непривычную физическую активность и уже со второго куплета перестал думать о том, попадает ли в такт. У него слегка кружилась голова, он боялся смотреть ей в глаза и одновременно боялся оторваться от них… Когда музыка смолкла, он увидел, что Ираида исподтишка грозит ему пальцем: мол, осторожно, Колька, сделай лицо попроще. Но он не мог.
Потом танцевали все вместе, что-то пародийно-мексиканское, придурочно-разухабистое, потом цыганочку с выходом, но уже без Николая Георгиевича, потом снова медленное, но в этот раз первым пригласить Наташку успел Владимир. Он держал ее за талию, как и мечтал, и мысленно матерился: Егор, наглый щенок, не сводил с него недвусмысленного взгляда. Какие уж тут нежные незаметные прикосновения, какие намеки…
