Отражение в глазах (СИ) - Ермаковец Наталья (лучшие книги txt) 📗
Она шмыгнула в ванную и вытерла намоченной ладонью липковатые ноги. Нет, лучше основательно помыться. В дверь легонько постучали, и в приоткрывшуюся щель тактично протиснулась рука с халатом. Судя по раздавшимся из коридора звукам, сам Егор решил разуться и неосмотрительно сел на полуразваливающийся пуфик. В пользу этой версии свидетельствовали сочный хруст ломающейся ножки и задушенное ругательство упавшего Егора.
Когда Таня через пару минут заглянула в комнату, Княжев заинтересованно рассматривал корешки книг в шкафу.
— В следующий раз к тебе в гости я приду не с цветами, а с новой табуреткой. И предупреди заранее, что еще способно скоропостижно прервать мою жизнь.
— Боюсь, тогда в этой квартире тебе находиться опасно: эти места здесь повсюду.
— Как только разгребу дела, займусь вопросом старости твоей квартиры. — Егор наклонился к пухлому пакету у своих ног, не замеченному Таней раньше. — А пока давай одеваться, иначе пропустим все самое интересное.
Из пакета показалась серебристая куртка с черными продольными полосками. В горле Тани образовался комок, который увеличивался в размерах с каждой вытаскиваемой вещью. Высокие брюки на лямках. Темные перчатки с ремешками, чтобы снег не попадал внутрь. Вязаная синяя шапочка с незамысловатым узором из широких кос. Короткий лаконичный шарф в тон.
Спаситель стоял рядом и широко улыбался.
— Решил избежать ненужных споров и купил все сам. Вот только сапог нет: побоялся ошибиться с размером. Откроешь тайну, Золушка?
— Тридцать шестой, но зачем…
— Исключительно из эгоистических соображений, — бойкие слова Княжева застучали горошинами, — иначе ты заболеешь, и мой отдел маркетинга ослабеет на одну единицу, что при текущей ситуации просто недопустимо.
Пальцы Тани юркнули в карманы халата из боязни не совладать с искушением погладить серую ткань куртки. Сначала погладить, а потом впитать кожей тела ее струящееся тепло. Доска укоризненно скрипнула под ногой Егора, когда он наклонился к креслу с выложенными вещами и пальцами зацепил… Нет, как он мог угадать и из всего выбрать именно «это»! Комок скользнул в живот Тани и трансформировался в воздушный шарик, чуть не оторвавший ее от земли. Удержала надетая на светлые кудряшки шапочка и пальцы Егора, что прочертили дорожку от щеки к дрогнувшим губам.
— Не отказывайся, пожалуйста. Я и так тебя не балую подарками.
В голове всплыла известная фраза «Лучший мой подарочек — это ты», но Таня выбрала другую, нейтральную:
— Спасибо. Спасибо тебе за все.
На носочках она потянулась губами к лицу Егора и поцеловала первое, что попалось на пути: подбородок и край нижней губы. Потом собрала части лыжного костюма, через полураскрытую дверь шкафа нащупала свитер, вытащила его и умчалась в коридор.
Глава 22
Через пару минут Таня вернулась и остановилась в дверном проеме. Переступая с ноги на ногу, она застенчиво поправляла края куртки и успокаивающе поглаживала ее низ. Надетые сапоги увеличили ногу ровно настолько, чтобы брюки не волочились по земле, а их внутренняя резинка не даст снегу попасть в обувь. Шагнув вперед, Княжев решительно отщелкнул кнопки капюшона и перекинул Танины волосы на спину.
Когда в захлопнутой двери повернулся ключ, Таня заправила торчащий шарфик и подошла к Егору. Он беззаботно прислонился спиной к обшарпанным лестничным перилам.
— Ну что, красавица, по коням!
Эффект от ободряющей фразы оказался прямо противоположным. Ноги отсчитывали ведущие вниз ступеньки: одиннадцать, десять, девять… — но двигались с таким усилием, будто одолевали крутой подъем. Наверное, будь на сапогах шнурки — те бы обязательно перепутались друг с другом. В машине Таня долго ерзала на сидении и бесконечно пристраивала перчатки в карманы. Те не помещались целиком и, когда хозяйка складывала руки на коленях, шумно вываливались.
Выезжая из двора, Егор пропустил заворачивающий к остановке троллейбус и прибавил скорость. Он не отводил взгляд от дороги, но после очередного донесшегося сбоку вздоха протянул к Тане открытую ладонь, в которую та облегченно вложила неугомонные перчатки. Княжев положил их у рычага переключения скоростей и вернул свою руку Тане.
На его ладони четко проступала закругленная линия. Она начиналась возле указательного пальца и исчезала под мизинцем. Чуть ниже шла еще одна полоса, разделяя ладонь на две половинки. Пальцы были длинными и ровными, лишь на безымянном бросалась в глаза излишне развитая косточка фаланги. Таня некстати вспомнила, что бывший муж из-за похожего узла на пальце носил обручальное кольцо большего, чем нужно, размера и оно постоянно стучало.
Мысль о муже напомнила об откладываемом разговоре, и, несмотря на тепло в салоне, Таня непроизвольно поежилась. Перед очередным светофором машина перестроилась в крайнюю правую полосу, и Таня на всякий случай отпустила руку Егора.
Потянувшиеся после поворота дома перестали сливаться в одну серую полосу, в их чертах начало проступать что-то знакомое. А огромные стальные ворота, в которые прополз бы и танк, и размашистая вывеска «Главпочтамт» на соседнем коричнево-сером здании подтвердили, что Егор с Таней проезжают район, в котором она провела лучшие годы своей жизни и потом малодушно сбежала.
Вон железная дорога с выгнутым мостом. Там назначали свои встречи влюбленные. В ожидании дамы сердца они считали вагоны проносившихся поездов и бросали на рельсы цветы, если никто так и не приходил. Примерно раз в месяц движение останавливалось, и громко звонили в колокол, по старинке украшавший малюсенькое здание вокзала. Все знали, что за этим стоит: значит, в этот раз на рельсы полетели не ромашки, а сам воздыхатель. Может, хоть за годы эта традиция изменилась.
Дальше был огромный пустырь, на котором мальчишки из окрестных домов гоняли мяч. Однажды кто-то приволок парковые скамейки, и по вечерам туда стали стекаться компании, чтобы погорланить песни под гитару и аккомпанемент звякающих стаканов. Теперь на месте пустыря возвышались высотки, а сегодняшние подростки наверняка нашли новое место для сборищ.
А вот чуть поодаль школа, где она работала, а Княжев учился. Удивительно, прошло столько лет, а трехэтажное здание все такого же легкомысленного розового цвета. Как и ее несбывшиеся мечты. Кусты у забора густо разрослись, отчего на ум пришли мысли о джунглях, перевитых древесными лианами в обильной снежной посыпке.
— Это же она, наша школа! — сердце Тани непроизвольно дрогнуло.
Неприметные окна на втором этаже прямо над козырьком входа. Три окна. По одному на каждый год работы. Свидетели и участники ее объяснений, воодушевления, иногда терзаний, слез и окончательного поражения. От их укоризненного молчания не скроешься даже за стеклом машины. Однажды они записали ее в дезертиры и решительно придерживаются выбранной позиции. Оправдания ничего не изменят, да и стоит ли искать их?
Прикушенная подушечка большого пальца заныла, и Таня опомнилась. Мысли о школе вильнули в сторону сидящего рядом Егора. Интересно, сколько лет прошло после его выпуска?..
— Егор, а ты встречаешься с одноклассниками? Какие они стали?
Уголки губ Княжева чуть сдвинулись вниз, то ли недоуменно, то ли скептически, и он отрицательно покачал головой.
— На вечера встреч я ходил только первые пять лет. А потом стало непонятно: зачем ждать определенного дня в году, если хочешь кого-то увидеть? Проще сразу позвонить и встретиться. А подобные сборища будто специально созданы, чтобы подчеркивать различия. Кто-то стонет, что жизнь — дерьмо, но при этом упорно валяется на диване. Да еще вывернет все так, что пашущие день и ночь — просто везунчики, загребающие незаслуженные деньги. Надоело окунаться в помойную яму. Так что теперь я сам выбираю, с кем видеться и когда.
По тротуару пронеслась лохматая дворняга с розовым куском мяса в пасти, и Таня вспомнила, что в длинном приземистом строении вдоль дороги размещался продуктовый рынок. Судя по унесенной добыче и многочисленным автомобилям на парковке, он и сейчас работал. Траектория бегства неожиданно изменилась: собака перемахнула высокий сугроб и резво выскочила на дорогу. Егору пришлось сильно затормозить, чтобы пропустить разбойницу, а потом он указал на девятиэтажку за рынком.
