Я покорю Манхэттен - Крэнц Джудит (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
Тоби, похоже, покончил с покупками и направился к выходу — к немалой радости Мэкси, изнывавшей в этом огромном и отвратительном складе, снабжавшем продуктами едва ли не половину Манхэттена. Обычно он не делал закупок сам, полагаясь на помощников, но время от времени все-таки захаживал в «Хантс-Пойнт маркет», чтобы посмотреть, нет ли там чего-нибудь новенького для трех его нью-йоркских ресторанов. Кроме них, у него было еще два в Чикаго, и целых четыре на Западном побережье — и все они процветали.
Кухню Тобиас открыл для себя еще тогда, когда ему не было восьми. Для него она была объявлена закрытой территорией, хотя днем он тогда видел вполне сносно. Лили панически боялась, что ее сын окажется где-нибудь поблизости от огня, но от этого ему еще больше хотелось проникнуть в таинственное помещение.
Как-то ночью, дождавшись, пока в доме все уснут, он спустился вниз, пробравшись на ощупь знакомыми коридорами, и наконец-то вошел в большую с высокими потолками комнату, так долго манившую его. Тоби зажег свет и принялся дюйм за дюймом исследовать все, что находилось на кухне. Он начал с буфета и его ящиков, подвергнув их содержимое самому тщательному изучению при помощи всех пяти органов чувств.
К тому времени зрение Тоби настолько ухудшилось, что он не мог уже полагаться только на него и для обследования ему приходилось подключать остальные органы чувств. Каждый кухонный прибор, пустую кастрюлю или сковороду, деревянную колоду для рубки мяса, ножи, ложки, вилки — все это он ощупывал и обнюхивал самым тщательным образом. Обнюхав ножи и коснувшись их лезвий кончиком языка, он облизывал тупой край, острым осторожно проводил по ладони, а затем прижимал к щеке. Каждый предмет Тоби несколько раз встряхивал, прислушиваясь к издаваемому звуку, и сравнивал с весом других предметов, покачивая их на руке. Закончив обследование, он возвращал взятую вещь на прежнее место.
На следующую ночь он повторил свою вылазку, на сей раз занявшись холодильником. Именно тогда, в молчаливом ночном одиночестве, этот избалованный малыш впервые влюбился: яйцо предстало перед ним как целый мир, артишок — как неведомая галактика, курица — как вселенная.
С тех пор ночь за ночью проводил Тоби долгие часы на кухне, пока ему не открылись все ее потайные углы, так что он мог определить на вкус все, что там находилось, вплоть до пучка подвядшей петрушки. Впрочем, подчиняясь материнскому запрету, он ни разу не зажег плиты, хотя и облазил ее всю снаружи и внутри, и теперь она всегда стояла перед его мысленным взором.
Как-то раз, не сдержавшись, он разбил яйцо над глубокой тарелкой, чтобы исследовать, что там внутри, и обнаружил: если снаружи яйцо просто великолепно, то его содержимое восхитительно. За первым яйцом последовало второе, за вторым третье… и вот в большой коричневой пиале уже плавают целых двенадцать желтков, а на кухонном столе аккуратно вложенные одна в другую высятся яичные скорлупки. Очевидно, решил Тоби, содержимое яиц следовало взбить вилкой. Он методично и энергично приступил к этой операции и почти завершил ее, когда дверь кухни отворилась и вошел повар. Так закончился его первый кулинарный опыт: оказывается, бесшумно взбивать яйца просто невозможно.
Узнав о ночных бдениях мальчика, Зэкари настоял, чтобы Тоби учился поварскому искусству, и к нему приставили шефа из кулинарного колледжа «Гордон Блю», который приходил к ним пять раз в неделю после окончания занятий мальчика в обычной школе.
Вскоре Тоби уже мог по звуку определить, лилась ли, скажем, струйка оливкого масла в нужной пропорции в приготавливаемый им майонез или нет. Он научился определять ту критическую секунду, когда омлет надлежало сбросить со сковороды на тарелку; обоняние подсказывало ему наступление нужного момента, чтобы перемешать подрумянившийся лук; не надо было ему пользоваться ни таймером, чтобы знать, когда яйцо сварится вкрутую, ни каким-нибудь специальным режущим инструментом, кроме острого ножа для резки овощей и фруктов.
И все-таки у подростка возникала масса проблем из-за все ухудшавшегося зрения. Несмотря на природную грацию, он часто выглядел неуклюжим, то и дело натыкался на предметы или посторонних людей, которых попросту не видел.
Лили, так и не примирившаяся с тем, что Тоби в конечном счете грозит пусть не полная, но все же слепота, пыталась закрывать глаза на подобные случаи, однако Зэкари, часто по субботам водивший детей в кино на дневные сеансы, прекрасно видел, как беспомощно съеживается мальчик в темном зале и оживает, только когда зажигают свет. Вскоре выяснилось, что Тоби не в состоянии принимать участие в командных спортивных играх из-за того, что из поля его периферийного зрения начисто выпадает волейбольный мяч или хоккейная шайба. Невзирая на решение Лили ничего не говорить мальчику о грозящей ему участи («Зачем ему знать до того, когда скрывать будет уже невозможно?» — говорила она), Зэкари пришел к выводу, что сына следует подготовить.
О болезни Тоби в 60-х годах не было известно почти ничего, и доктор Элиот Берсон из Гарвардской медицинской школы, к которому Зэкари возил мальчика на эрганализ, чтобы измерить силу сигналов, посылаемых нервными клетками сетчатки, не мог толком сказать ему, какой ожидается прогноз.
— Если, — заметил он, — к тридцати годам у Тоби еще сохранится функциональное зрение, можно считать, что ему крупно повезло.
Передать слова врача сыну Зэкари не решился, но зато он стал подробно растолковывать Тоби, почему именно ему следует сосредоточиться на таких индивидуальных видах спорта, как плавание или гимнастика: лучше было говорить о спорте и периферийном зрении, а не о жизни и грозящей слепоте.
— Я что, должен ослепнуть, па? — в упор спросил Тоби, выслушав путаные объяснения отца.
— Нет, нет, что ты. Полностью — никогда. И то через много-много лет, Тоби, — произнес Зэкари по возможности спокойнее, чувствуя, как от этих слов разрывается его сердце.
— Но все равно лучше мне изучить азбуку Брайля, как ты считаешь? — помолчав, продолжил Тоби.
Зэкари не знал, что ответить: и «да» и «нет» казались ему одинаково невозможными.
— Хорошо, значит, Брайль и печатание слепым методом! — Тоби встал и направился к себе в комнату.
Что пережил он там, в одиночестве, одному Богу известно, но вышел Тоби оттуда с молодой решимостью добиться в жизни всего, что возможно, пусть ему и не дано изменить своей судьбы.
Начинать изучать метод Брайля было лучше всего в раннем возрасте — и вскоре Тоби уже регулярно ходил на курсы. Что касается плавания, то для него в саду их дома сразу же соорудили простой бассейн и пригласили инструктора по плаванию — всем этим новым занятиям мальчик отдавал не меньше энергии, чем своим кулинарным урокам. Тоби жил как бы двумя жизнями сразу — зрячей и незрячей, и, как нередко бывает, какое-то время, примерно лет десять, болезнь почти не прогрессировала. К тому моменту, когда он окончил школу гостиничных менеджеров при Корнельском университете, он успел поработать помощником шеф-повара в лучших ресторанах Франции, Италии и Гонконга, куда он восемь раз выезжал на лето, и был вполне готов к тому, чтобы открыть собственное дело.
Годами, подобно рыцарю, который загодя вострит свой меч и смазывает латы, готовясь к предстоящим сражениям, Тоби постоянно накапливал кухонные «доспехи», предназначенные для слабовидящих. И если ему только попадалось что-нибудь в этом роде, как, скажем, кухонный нож «Магна Уондер», он тут же приобретал его, хотя в данный момент нож вовсе не был нужен. Кухня его первого ресторана поражала своей поистине безупречной организацией: ни одна самая аккуратная домохозяйка никогда не добивалась у себя того идеального порядка, который там царил. Его верным помощником были пекарские весы фирмы «Экми скейл компани»: на одной из чаш находилось электронное устройство, позволяющее проверить вес специй от миллиграмма до шестнадцати унций: вторая была способна взвешивать более тяжелые ингредиенты весом до тысячи фунтов, причем на шкале и той и другой через каждые полдюйма вес определялся по Брайлю.
