Актриса - Боумен Салли (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Тридцать два года минуло с того дня, почему же ее не оставляет чувство, будто сейчас, нарядившись в алое платье, замирая от робости, она идет по этой террасе на свидание, о котором ей мечталось в пятнадцать лет?
Комната Эдуарда располагалась в другой стороне виллы. Вот его окно, такое же, как и в ее спальне, — до пола. Наружные ставни были отворены, но внутренние прикрыты, хотя и неплотно, наверное, чтобы на свет не летела мошкара, потому что шторы задернуты не были.
В нескольких шагах от окна она остановилась. На большее храбрости не хватило. Что это она, в самом деле… бродит по темному дому, собирается ломиться к Эдуарду в комнату…
Она простояла, выжидая, минут пятнадцать. Никто не появился. Она начала зябнуть в своем шелковом платьице. Но вот на жалюзи возник чей-то силуэт, и она решилась — почти решилась, сейчас она окликнет его, но услышала, как он что-то спрашивает, и в ответ — голос Кристиана. Робость сразу улетучилась: она осторожно подошла к окну и прислушалась.
Тем временем в комнате происходило следующее. В дверном проеме возник Кристиан с Прустом под мышкой. Эдуард сидел за столом, заваленным бумагами, к которым он, совершенно очевидно, не прикасался.
Пробежавшись взглядом по нетронутым стопкам бумаг, Кристиан посмотрел на друга. Покачал головой.
— Не спишь, так я и знал. И не вздумай делать вид, что работаешь. Боже! Ну и вечерок нынче выдался! Я решил, что моему другу требуется моральная поддержка.
— Иными словами, тебе хочется коньячку. Ладно, садись, будет тебе коньячок.
Кристиан уселся поудобнее, вытянув длиннющие ноги и положив под голову сомкнутые в замок ладони.
— О господи! Когда старая ведьма уберется, будет спокойней. Глядишь, и отдохнем еще. Сегодняшний вечер очень напоминал мне пир у Борджиа, а тебе? Какая муха укусила Луизу, что с ней?
— Всего понемножку. — Эдуард пожал плечами. — Ничего нового. Будь к ней снисходительней. И добрее. Если тебе не трудно.
— Да ради бога, как скажешь. Я постараюсь, — пообещал он, принимая от Эдуарда бокал с коньяком. И, прищурившись, остро посмотрел на друга. — Ну ты-то знаешь, в чем дело? Я имею в виду тебя, а не Луизу. До меня только сегодня утром дошло. Элен во Франции. И ты знаешь об этом. Это и есть причина твоего сплина, я угадал? Да еще так близко, час езды по побережью, а если тебя пустить за руль — и того меньше. Ты торчишь на маменькиной вилле, а она здесь, под боком, в Каннах. Можно ли такое вынести? И нечего смотреть на меня волком и грозно сдвигать брови, я умолкаю. Я основательно подкрепился кларетом и Прустом, так что тебе меня не переубедить.
— Дело не только… в Каннах, — Эдуард опустился в кресло напротив. — Причин сколько угодно. Возраст сказывается. Болтовня надоела — чего только не наплетут люди. Не сердись. Я мастер нагонять тоску.
— Что верно, то верно, — весело согласился Кристиан. — И знаешь почему? Ты не умеешь плыть по течению — не дано тебе. Никуда не денешься. Ты честно пытался — не понимаю зачем. — а теперь устал. Устал просто верить — вот Пруст верить умеет. Перечитай его. Тебе полезно. — Он рывком выпрямился и склонился к Эдуарду: — Пора тебе определиться. Или выкинь эту историю из головы, или делай что-нибудь. Садись за руль своего черного мастодонта и дуй в Канны или где она там. Явись к ней и скажи: «Вот он я. Поедешь со мной?» Ну что, недурственный сценарий? — Кристиан улыбнулся.
Эдуард невольно улыбнулся ему в ответ.
— Да, не лишен достоинств, честно признаю. Есть в твоем сценарии некая мальчишеская удаль, пожалуй, это в моем вкусе.
— Еще бы не в твоем. Ты ведь и сам у нас вполне удалой мальчик. Ну не мальчик, так удалец-то точно. Под настроение, конечно. Сейчас у тебя именно такое настроение — почему бы не попытать счастья?
— Потому что я принял решение не давить. И точка. Пусть она сама выбирает. К тому же ты забыл о некоторых мелких нюансах.
— Это о муже, что ли? — Кристиан небрежно махнул рукой. — Брось! Эка важность…
— Оставим этот разговор, Кристиан. Знаю, знаю — ты хочешь мне помочь. Не надо. Правда, не стоит. У меня нет желания говорить на эту тему.
— То-то и оно.
Кристиан отхлебнул коньяку. Раскурил русскую, темного табака, сигарету и некоторое время молчал. А потом другим, уже ровным голосом переспросил:
— Ты устал верить? Устал надеяться? Я просто не знаю, как точно обозначить то состояние, в котором ты был все это время. Так я угадал?
Эдуард резко поднялся и подошел к окну, потом снова вернулся к столу.
— А как не устать? Да, иногда чувствую: больше нету сил. Легко ли верить, когда не на что опереться? Кроме воспоминаний. И собственного упрямства… — Эдуард печально улыбнулся, опять усаживаясь.
— Не пора ли покончить с этой историй? — осторожно спросил Кристиан. Эдуард в ответ покачал головой:
— Не пора. Да и вряд ли получится. Это было бы похоже на самоубийство. Такие дела. Вот тебе исчерпывающий ответ.
Друзья переглянулись; скорбно помолчав, Кристиан со вздохом произнес:
— Действительно исчерпывающий. Вообще-то я тебя понимаю. Одно мне не ясно: как тебе удается быть таким постоянным? Мой-то нрав тебе известен — порхаю этаким мотыльком…
— Не прибедняйся, ты тоже постоянен в своих привычках, — заметил Эдуард.
— О черт! Может, и так, — безо всяких экивоков, но как бы вскользь обронил Кристиан, ведь все-таки он был англичанином, да и смутился немного.
Он загасил окурок, вылил в себя остаток коньяка и поднялся.
— Ну ладно, поболтали — и будет. У меня и так сегодня масса впечатлений. Пойду спать. — Он глянул на часы. — Уже полночь минула. Надеюсь, Жислен к тебе не нагрянет? После ужина вид у нее был абсолютно обезумевший, типичная сексуально озабоченная климактеричка. Кошмарное зрелище. Впрочем, ночные визиты вроде бы не в ее стиле, однако чего на свете не бывает, верно, старина?
— Кристиан…
— Да, кстати, что у тебя с ней? Когда Луиза в гневе понеслась к себе, вы так выразительно друг на дружку посмотрели. Прямо заговорщики. Если бы я не был уверен, что даже твой подпорченный католическим воспитанием вкус не приемлет размалеванных перезрелых хищниц, то вполне…
— Не суй свой нос, куда тебя не просят, понял? Я знаю Жислен сто лет, мы вместе ра-бо-та-ем, а на днях она оказала мне неоценимую услугу, но это касается моей матери, а ты тут совершенно ни при чем.
— Понятно, вот она, ваша тайна. Пока ты думаешь, что она занимается дизайном, а не тобой…
— Кристиан, это становится смешным…
— Это тебе смешно, а ей явно не до смеха, — тут же среагировал Кристиан.
— Убежден, что ты ошибаешься. Ты недооцениваешь Жислен. У нее, может быть, множество недостатков, но она совсем не дура. И тебе прекрасно известно, что я не давал ей ни малейшего повода…
— А что, обязательно нужен повод? Ты, мой милый, тоже вроде не дурак, но это не мешает тебе быть иногда на редкость тупым.
Ответа не последовало. Друзья молча посмотрели друг на друга, и тут Кристиан, не выдержав, расхохотался. Губы Эдуарда тоже легонько дрогнули.
— Очень надеюсь, что ты ошибаешься. Очень.
— Я не ошибаюсь. Никогда. У меня нюх на такие вещи. — Кристиан двинулся к двери, но оглянулся и лукаво посмотрел на Эдуарда.
— А ведь Луиза права насчет дома, хотя ее придирки не всегда были справедливы, в целом права — ты так не считаешь? Безупречность, доведенная до абсурда, — ни уму ни сердцу. Я видел, ты даже вздрогнул от эдакого совершенства…
— Согласен. Действительно чересчур, — сказал Эдуард. — А теперь, ради бога, отправляйся-ка ты спать…
За Кристианом захлопнулась дверь. Эдуард сел за стол. Он глянул на папки с бумагами, потом опустил голову на ладони.
Жислен отпрянула от окна. Ее чуть не вырвало, но она не издала ни звука.
К завтраку Жислен оделась очень тщательно. В строгий черно-белый костюмчик из льна. А накрасилась совсем немного, не так, как обычно; она глянула в свой стакан и тут же услышала вчерашний презрительный голос Кристиана: «Размалеванная… Климактеричка». Этот мерзкий маленький извращенец Кристиан стал ей просто отвратителен. Как стал отвратителен и Эдуард де Шавиньи, неизменно вежливый, галантный Эдуард, у которого не нашлось ни одного доброго слова в ее защиту, это ли не обидней колкостей Кристиана? Эдуард, который поднял ее на смех…
