Ласковые имена - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф (мир бесплатных книг .TXT) 📗

– Вернон, вы так и не объяснили, почему у вас отпала необходимость ехать в Канаду. Для такого решения нужны более веские причины.

– Поглядите на меня. Я, конечно, не вашего поля ягода. Не могу говорить так, как вы. У меня смешной вид, и мы только что познакомились. Если я сейчас уеду, вы начнете думать, какой я темный и смешной. А когда я вернусь, вы меня уже не узнаете, да и не захотите знать. Вот в чем причина.

– Меткое замечание, – сказала Аврора, внимательно приглядываясь к нему.

Оба они несколько минут молчали. Стояла тихая апрельская ночь; несмотря на дерганья Вернона, Аврора почувствовала некоторое удовлетворение. Жизнь продолжала быть интересной, а это было уже что-то. Вернон начал трясти носком ботинка. Он был очень милый человек, но такого скопления неприятных привычек не было, наверное, ни у кого из ее знакомых и, понаблюдав за ним некоторое время, она это ему и сообщила. В конце концов, он же сам ей говорил, что тонкости до него не доходят.

– Вернон, многие ваши привычки вызывают раздражение. Надеюсь, вы собираетесь от них избавиться. Простите, но я всегда позволяла себе критиковать людей в глаза. Мне кажется, нет ничего дурного в том, чтобы пытаться сделать кого-то лучше. Мне, правда, никогда не удавалось улучшить кого-нибудь так, чтобы человек сделался для меня приемлемым, но смею надеяться, что нескольких мужчин я так усовершенствовала, что для других они стали вполне пригодными.

Она зевнула, и Вернон встал.

– Вам хочется спать, – заметил он. – Сейчас мы пожмем друг другу руки и встретимся завтра, если вы не возражаете.

– Хм, – сказала Аврора, отвечая на рукопожатие. Ей было странно прощаться с ним у себя во внутреннем дворике. У него была маленькая шершавая ладонь. Они прошли через темный дом, и она проводила его в палисадник. Ей подумалось, не стоит ли пригласить его на завтрак, чтобы рассмотреть при утреннем свете, но не успела она что-либо решить, как он кивнул ей и повернулся к машине. Внезапность его отъезда вызвала у нее меланхолическое настроение. Она боялась, что этот день оказался чересчур похож на сказку о Золушке, хотя она больше жалела Вернона, чем себя. Он был дружелюбный, и его карие глаза светились милыми искорками. Тем не менее, даже без перерыва в отношениях, связанного с поездкой в Канаду, их знакомство ожидала именно предсказанная Верноном участь, в ее глазах ему суждено было сделаться суетливым, смешным на вид человеком, все поведение которого было безнадежно далеко от того, к которому она привыкла. Вся история была слишком драматична, слишком полна позолоченных карет. Наверху, раздеваясь, она долго смотрела на Ренуара, слишком убежденная, что в конце концов, мир не так уж плох.

ГЛАВА VIII

Вернону часто приходилось слышать, что душа человека – это тайна; но истина, заключенная в данном утверждении, открылась ему только в этот полдень, когда Аврора впервые взглянула на него серьезно. Те человеческие души, с которыми он сталкивался в нефтяном бизнесе, были нисколько не таинственными, в этом он был уверен. Его подчиненные и конкуренты могли иногда довести его до бешенства, но ни один из них не беспокоил его так всерьез, как он начал беспокоиться, когда из отъезжающего «линкольна» бросил взгляд на Аврору, стоявшую на лужайке. То, что она не уходила, предполагало, что, по ее мнению, вечер не кончился; в таком случае она могла истолковать его отъезд как знак незаинтересованности. С этой ужасной мыслью невозможно было прожить целую ночь, и Вернон вскоре ощутил это. Проехав пятнадцать-двадцать кварталов, он повернул машину и устремился к улице Авроры, чтобы посмотреть, стоит ли она еще на лужайке. Ее там не было, и ему ничего не оставалось, разве что вновь повернуть и поехать в свой гараж.

Он не сказал Авроре, что среди его предприятий есть гараж в центре Хьюстона – новейший, самый высокий, самый лучший во всем городе – двадцатичетырехэтажный, оснащенный не только подъемниками, но и сверхбыстрыми автомобильными лифтами, сделанными в Германии. Гараж был рассчитан на несколько тысяч машин, часто в нем столько и собиралось, но когда Вернон приехал туда, переполненный новыми для себя волнениями, тот был почти пуст.

Поднявшись на самый верх, на двадцать четвертый этаж, то есть практически на крышу, он поставил свой «линкольн» в специальную нишу в западной стене, которую оставил для себя. Стена была достаточно высока, чтобы случайно через нее не переехать, но и довольно низка, чтобы, не выходя из машины, обозревать город.

По ночам никому, кроме него, не позволялось парковаться на крыше. Там он спал, более того, там был его дом, единственное приобретение, которое радовало его и от которого он никогда не уставал. Гараж был построен всего три года назад. Как-то раз, совершенно случайно, он заехал на крышу, чтобы взглянуть на город. С тех пор это стало его любимым местом. Осенью бывали такие прозрачные ночи, что оттуда можно было увидеть Галвестон, правда не часто. Поставив свой «линкольн», он всегда выходил, чтобы обойти вокруг и оглядеться. На востоке поднимались странные розовые и оранжевые зарева, там, вдоль канала, тянулись ряды очистных сооружений, и эти зарева никогда не тускнели.

С этой точки он видел все дороги, соединявшие Хьюстон с другими городами: по ним он ездил множество раз. На севере было несколько крупных транспортных развязок, свет над ними был белый. От одной отходило шоссе на Даллас, Оклахома-сити, Канзас и Небраску. Другие дороги вели на восток, в сосны Восточного Техаса, в Луизиану и Новый Орлеан, на юг, где была граница, и на запад – к Сан-Антонио, Эль-Пасо и Калифорнию. Вид с крыши был всегда разный – в зависимости от погоды. Бывали ночи, когда внизу виднелись россыпи сотен тысяч огней, и каждый огонек имел четкие очертания. Но в Хьюстоне бывали и влажные ночи, когда туман собирался где-то на уровне тринадцатого этажа, сквозь него пробивался тусклый оранжевый или зеленый свет. Иногда внизу было ясно, а облака, освещенные огнями большого города, висели прямо над головой – на уровне тридцатого этажа, если бы он был. Иногда дули северные ветры, иногда залив нагонял ветры юга, которые проносили мимо него серые нагромождения облаков и чуть ли не раскачивали его «линкольн». Однажды с залива подул такой сильный ветер, что Вернон испугался; утром он распорядился, чтобы по обеим сторонам от машины построили бетонные столбы, к которым ее можно было бы прикреплять цепями.

Часто, гуляя по крыше, Вернон останавливался, чтобы посмотреть на нити следов от реактивных самолетов, тянувшиеся к городскому аэропорту, – на крыльях самолетов мигали сигнальные огни. Самолеты напоминали крупных птиц, слетающихся на кормежку. Несмотря на то, что у него были проблемы с ушами, он летал так часто, что знал большую часть маршрутов и их пилотов, стюардесс и летные экипажи. Он мог определить самолет компании «Браниф», прибывающий из Чикаго, или прилет позднего рейса «Пан Америкэн» из Гватемала-сити, обоими маршрутами он пользовался сотни раз.

Обычно, к тому времени, когда все самолеты собирались в аэропорту, он был готов позаниматься на ночь немного делами. Если он был грязный, то мог спуститься на лифте и пройти три квартала до отеля «Риц», чтобы принять ванну и устраивался на заднем сиденье своего «линкольна», откуда делал свои ночные звонки. Находясь так высоко, он словно все видел, и даже очень далекие места, с которыми разговаривал: Амарилло или Альберту, Мексиканское побережье, Каракас или Боготу. Его компания имела несколько филиалов в разных странах, он хорошо знал своих сотрудников в каждом городе, и не проходило ночи, чтобы он не связался с ними, чтобы узнать о состоянии дел.

Когда звонки кончались, если было не очень поздно, он ложился на спину в своем «линкольне», оставив переднюю дверь открытой, чтобы пустить в машину немного свежего воздуха, и смотрел телевизор. На такой большой высоте прием был отличный. Иногда начиналась гроза, и тогда он выключал телевизор из соображений безопасности. Его отец был убит ударом молнии, когда работал на тракторе, и при мысли о такой смерти Вернону становилось плохо.