Три желания, или дневник Варвары Лгуновой (СИ) - Рауэр Регина (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
А придется, это ж на зиму с нами в город отчалит, мы ж, можно сказать, для себя старались, убивались.
Особенно убивались.
— Ромке скормим, — вздохнула я как лучшая на свете подруга, — он всеядный.
Сидели мы на полу, спина к спине, как в неравном побоище и побоище это Мамаево, ибо не только с Мамаем и не только Дмитрий Донской. Наша неравная битва со смородиной и особенно с банками — в масштабах и потерях не сколь не меньше.
Мы, как герои, выиграли, но наши потери были велики.
Некоторые из нас — две банки — больше никогда не будут с нами, нам очень их жаль, а некоторые — кухня — утратили свой первозданный вид и из стиля «хай тек» превратились в «в хрен с ним, сойдет».
— Сеанс заканчивается через десять минут, — поднимая руку с часами оповестила Мила.
— А дорога?
— А стихи под луной и долгое прощание?
— Сорок минут, — прикинула я.
— Ага.
— Где мой Мистер Пропер? — страдальчески вопросила я у потолка.
— Там же где и Прекрасный принц на белом коне, — ответила мне Милка и ведро с тряпкой торжественно вручила.
А перед самым сном позвонил Ромка и объявил, что практику он закрыл и теперь он совершенно свободный человек до самого сентября и что у него для меня есть офигенный сюрприз.
— Увидишь — обалдеешь, — счастливо проорал счастливый человек, перекрикивая музыку и шум клуба.
И отключился, а я осталась паниковать, потому что последний «офигенный» сюрприз Ромочки как раз и закончился обезьянником, из которого нас доставали его родители и который до сих пор мне припоминают мои.
13 июля
— Варя, мы идем за земляникой! — радостно объявила мне Мила в восемь утра.
Я открыла один глаз, приподняла голову над подушкой и не менее радостно согласилась:
— Иди, жаворонок недобитый, иди…
И перевернувшись с чистой совестью уснула дальше.
Ну попыталась…
— Ва-а-арька, вставай! — упираясь ногами в пол, Милка попыталась стянуть с меня одеяло и пропыхтела. — Мы. Идем. За. Земляникой.
Одеяло с меня стянули, но я, как Варяг, врагу не сдаюсь!
Поджав ноги и натянув на себя часть простыни, сказала:
— Не-а.
И снова провалилась в объятия Морфея, и снова…
— Ва-а-аря, Азалия Петровна еще в пять утра всем сказала, что земляника пошла! Все уже там, а мы еще…
— Спим, — подтвердила довольно и…
И у меня отобрали подушку, а без подушки я, нежное создание, спать не умею.
— Это против правил, — садясь в разоренной постели, обиженно сообщила ей, — удар ниже пояса. Требую в качества сатисфакции подушку!
— Варь, — неожиданно ласково, как змей-искуситель, проворковала Милка, — ты ж любишь землянику?
— Да, но не в восемь утра.
— А она красненькая.
— И? — я с самым непонимающим выражением лица устаивалась на нее.
— И сладкая.
Озадаченно хлопнула глазами и…
— И?
Что? Не только ей надо мной издеваться!
— И ты сейчас идешь ее собирать! — не выдержав, рявкнула Милка.
— Значит, за земляникой мы? — невинно уточнила и выразительно покосилась на фотоаппарат, что на разноцветно-полосатом ремне болтался в районе солнечного сплетения.
— Я по дороге, — Милка поправила ремень, — пошли.
Вот только я с места не сдвинулась, ибо что-то в привычную картину мира не укладывалось. Нахмурившись, еще раз внимательно на нее посмотрела и до меня дошло.
— Sony, зеркалка?! — нет, я не удивилась и даже не изумилась, степень моего эмоционального состояния была куда больше.
— Ну да, — Милка моргнула и, оглядев фотоаппарат, расплылась в широкой и радостной улыбке. — Представляешь, Ромка твой отдал. Помнишь он в апреле на соревнованиях был, как раз в мой день рождения? Сказал, что ему вместо обещанных денег дали, а он ему и даром не нужен.
Ну да, страсть к фотографии только у Милки. С начальной школы, когда все тот же Ромка вручил ей на день рождения обычную мыльницу.
— Ром, ты дурак? — прошептала я тогда. — Кому в подарок фотик нужен?! Лучше б Ясмин[1] купил, я тебе вчера показывала, нам как раз ее не хватает…
— Сама дура, — огрызнулся мой лучший друг, — ты же и сказала фотик подарить, раз фантазии нет!
Я закатила глаза:
— Я пошутила!
— А я не понял! — проворчал Ромка.
А у Милки в тот вечер загорелись глаза и до сих пор горят поистине фанатичным блеском, когда в ее руках оказывается фотоаппарат. Правда, уже не мыльница, а профессиональная зеркалка, но, как и тогда, от Ромки.
— Варь, ты чего? Что-то не так? — Милка удивленно приподняла брови и свою Sony еще раз осмотрела.
— Все так, — ответила машинально и улыбнулась, натянуто.
Все так, вот только…
Ромка на тех соревнованиях занял третье место и никакой фотоаппарат, а тем более профессиональную зеркалку за пять нулей, о которой как-то упоминала и мечтала Милка, никто никому не давал.
Землянику — два бидона — мы все-таки собрали, точнее собрала я, а Милка оползала, облазила и обошла, кажется, весь лес и теперь довольно светилась аки лапочка Ильича.
— Замри, — скомандовала она, и щелкнул затвор фотоаппарата.
Я в этот момент в позе лотоса и с венком из одуванчиков на голове медитировала и досыпала на поваленной березе.
У меня было состояние нирваны, полного умиротворенного счастья и понимания, что лес, поляна, залитая солнцем, птички, запах утренней прохлады, самого леса и земляники, от которого кружит голову и хочется дышать полной грудью — это то, что люди называют счастьем и одно из того, ради чего, наверное, стоит жить.
А еще я первый раз в жизни поняла тех, кто выбирает отшельничество и поближе к природе. Нет, сама я не смогла бы, но… вот из-за таких моментов понимаешь их, да.
— Ты переключилась с пейзажа на портрет? — открыв глаза, спросил с удивленной улыбкой и посмотрела на нее, приставив руку козырьком.
Солнце било за ее спиной, подсвечивало Милку, и, залитая лучами, она казалась лесной феей, окутанной сиянием, и очень красивой.
Даже завидно стало.
— Я не переключилась, — отрешенно пробормотала солнечная фея, снимая меня с другого ракурса, — я экспериментирую. Не шевелись, из тебя отвратная модель…
Я оскорбилась:
— Спасибо, подруга лучшая! Да я, к твоему сведенью, в модели никогда и не…
— И помолчи.
Домой мы возвращаемся к обеду и лес с перелеском проходим так, что оказываемся с другой стороны деревни у реки и нашего родного огорода.
— До моста или поплывем? — ляпнула, не думая.
И Милка на меня зверем глянула.
Ах, да, фотоаппарат!
— Ты абсолютно права пятьсот метров до моста не составят труда, — голосом культуриста возрадовалась я и уже кисло и тихо добавила ей в спину. — Ведь, спорт — это жизнь…
Но не моя.
— И вообще в гробу я спорт видала, — уже перелазя через тын, ворчала себе под нос.
И зацепившись ногой за прут, свалилась в огород.
На кучу сена.
— И, судя по всему, гробу своем, — мрачно констатировала, не пытаясь встать и разглядывая ярко-голубое небо с редкими мазками белоснежных облаков.
— Ты как? — заслоняя обзор, взволнованно спросила Милка.
— Облака, белогривые лошадки…
— У-у-у, сильно головой приложилась, да? — посочувствовала она и руку мне протянула.
А через две минуту я сама готова была поверить, что головой приложилась сильно, обеспечила себя галлюцинациями и к доктору, мне надо к доктору!
Или в любую точку земного шара, лишь бы не стоять с бидоном в руке, венком на голове и сеном в растрепанных волосах под прожигающим взглядом черных глаз.
И пока я растерянно смотрю на Дэна, Ромка с громогласными воплями сгребает меня в свои медвежьи объятия и оглушительно-радостно вопрошает:
— Ну что, Варвар, как тебе мой офигенный сюрприз?!
— Рома сказал, что вы до конца июля здесь, — неторопливо, негромко, неожиданно произнес слишком знакомый голос с хрипотцой за моей спиной в первом часу ночи.
Я сидела на перилах веранды, свесив ноги в сад, и рассматривала темно-синие небо с яркими точками звезд. Остальные разошлись спать еще больше часа назад, поскольку у Анны Николаевны с утра клиент, Ромка и Дэн устали с дороги, а Милка была просто разозлена его внезапным приездом и огорчена.
