Зоя - Стил Даниэла (библиотека книг .txt) 📗
Она выскользнула из уборной и у двери, ведущей на сцену, увидела Федора, стоявшего там с несчастным видом. Он выглядел необыкновенно нелепо в окружении мужчин в трико и женщин в балетных пачках.
Толпа полуодетых, ярко накрашенных людей явно приводила его в смятение.
— Федор, я должна вместе со всеми поехать на прием… — сказала она, — а тебя взять с собой не могу. Ты поезжай к бабушке, а я вернусь домой сама — как только сумею.
— Нет, барышня, — покачал головой он. — Я обещал Евгении Петровне, что привезу вас домой.
— Но ты же не можешь идти к генералу! — воскликнула Зоя. — Со мной ничего не случится!
— Евгения Петровна будут гневаться.
— Ничего. Я ей сама все объясню.
— Нет, барышня, я уж вас дождусь. — Федор говорил так непреклонно, что Зое захотелось заплакать с досады. Ей совершенно не нужен был провожатый — этакая бородатая дуэнья. Она хотела быть как все: она уже взрослая, ей восемнадцать лет… А вдруг — если ей повезет — с нею заговорит сам Нижинский?.. Или Сергей Павлович захочет продолжить беседу?.. Эти люди интересовали ее больше, чем офицеры-американцы.
Но прежде надо было уговорить Федора не ждать ее, а вернуться домой. В конце концов ей это удалось, и старый слуга согласился оставить ее, хоть и продолжал твердить, что Евгения Петровна «будут очень недовольны».
— Говорю тебе, я ей все сама объясню!
— Ладно, барышня, — вздохнул Федор, поклонился и побрел к выходу.
— С кем это т л, Зоя? — спросила ее какая-то балерина.
— Да так, старый знакомый нашей семьи.
Зоя улыбнулась. Никто в театре не знал, как она живет, никому не было до этого дела, никто не расспрашивал, какими путями пришла она в труппу.
Здесь людей не интересовало ничего, кроме балета…
Федор, стоявший возле нее как на карауле, был нелеп, и она с облегчением вздохнула, когда его массивная фигура скрылась из виду. Теперь можно было со спокойной душой переодеваться для приема.
Артисты в прекрасном настроении, еще немного подогретом шампанским, разместились по автомобилям и, распевая старые русские песни, пересекли мост Александра III. У дома, где остановился Першинг, песни после неоднократных просьб смолкли.
Но генерал — высокий, стройный, в полной парадной форме встречавший гостей в отделанном мрамором вестибюле, — казался человеком приветливым и добродушным. Сердце Зои сжалось — особняк, занимаемый Першингом, напомнил ей дворцы Санкт-Петербурга: мраморный пол, колонны, широкая лестница были словно из той, прежней жизни, которая еще не успела изгладиться из ее памяти.
Гостей проводили в бальную залу с зеркальными стенами и мраморным камином в стиле Людовика XV.
Зоя вновь почувствовала себя совсем юной, когда рассевшийся по местам военный оркестр заиграл медленный вальс. Гостей стали обносить шампанским.
Зоя едва не разрыдалась от нахлынувших чувств и поспешила выйти в примыкавший к залу сад.
Там она молча остановилась возле статуи Родена, жалея, что приехала сюда, как вдруг за спиной у нее в теплом вечернем воздухе мягко прозвучал незнакомый голос:
— Не могу ли я быть вам чем-нибудь полезен, мадемуазель? — Это, несомненно, был американец, хотя говорил он на безукоризненном французском языке.
Обернувшись, Зоя увидела высокого привлекательного мужчину с седеющей головой и блестящими синими глазами. Первое, что мелькнуло у нее в голове:
«Он — добрый». Офицер посмотрел на нее с безмолвным вопросом, когда она покачала головой, а потом спросил, заметив, очевидно, еще не высохшие слезы у нее на глазах:
— Что-нибудь случилось?
Зоя все так же молча покачала головой и поспешно вытерла глаза. На ней было простое белое платье, подаренное в прошлом году императрицей, — едва ли не единственное из тех, что они успели взять с собой.
Оно очень шло ей. Что она могла объяснить этому американцу? Уж лучше бы он ушел, оставив ее наедине с воспоминаниями. Однако офицер неотрывно смотрел ей в глаза и даже не думал уходить.
— Здесь так хорошо… — сумела она выдавить из себя и сейчас же подумала о своей убогой квартирке возле Пале-Рояль, о том, как переменилась ее жизнь, как не соответствует она этому роскошному особняку.
— Вы, должно быть, из труппы русского балета?
— Да, — улыбнулась она, надеясь, что он забудет про ее слезы. Из зала долетали звуки вальса, и она с гордостью произнесла, думая, что ей все-таки очень и очень повезло:
— Правда, Нижинский был сегодня великолепен?
Смущенно улыбнувшись, американец подошел чуть ближе, и Зоя заметила, как он высок ростом и хорош собой.
— Знаете, я не… слишком разбираюсь в балете. Нам просто было приказано явиться сегодня вечером на спектакль.
— Ах, вот как?! — рассмеялась Зоя. — И вы, должно быть, измучились?
— Да. Я очень страдал и еще минуту назад чувствовал себя самым несчастным человеком на свете. Не хотите ли бокал шампанского?
— Чуть попозже. Мне не хочется уходить отсюда, здесь так хорошо. А вы тоже живете в этом особняке?
— Нет, — покачал он головой. — Нас разместили в доме на рю дю Бак. Это, конечно, не такой дворец, но там удобно. И это совсем рядом.
Офицер не отрывал от нее глаз, произнося эти слова. В каждом движении Зои сквозило изящество — не грациозность танцовщицы, а почти царственное величие, — но улыбка была невыразимо печальна.
— Вы служите в штабе генерала Першинга?
— Да, — отвечал он, не уточняя, что был одним из его адъютантов. — Вы давно на сцене? — спросил он и тотчас спохватился, что вопрос его, адресованный совсем юной девушке, звучит странно.
Беседа продолжалась по-английски, которым Зоя владела благодаря Смольному институту превосходно.
— Меня приняли в труппу месяц назад, — улыбнулась она. — К величайшему неудовольствию моей бабушки.
— Зато ваши родители, должно быть, гордятся вами, — сказал офицер и тотчас пожалел о своих словах: искорки смеха в глазах Зои погасли.
— Моих родителей убили в Петрограде… в марте, — еле слышно произнесла она. — Я живу с бабушкой.
— Простите…
Под мерцающим взглядом этих синих глаз Зоя чуть было опять не расплакалась. Она впервые рассказала постороннему о своей трагедии: ее коллеги почти ничего не знали о ней. А этот офицер чем-то напоминал ей отца — то ли сдержанным изяществом движений, то ли коротко остриженными, темными с проседью волосами, то ли блеском глаз.
