Невеста Всадника без головы - Миронина Наталия (чтение книг .txt) 📗
– Вы же понимаете, что это лечится небольшим количеством успокоительного и временем. Мы не сможем сделать то, что подвластно дням и неделям. Мы можем смягчить, мы можем отвлечь и «задавить» душевную боль, но вылечить мы не можем. И потом, что именно вас так тревожит? На что вы обратили внимание? – врач нетерпеливо посмотрел на пожилую женщину, сидящую напротив. Он знал ее с давних пор. Еще с тех, когда она со стильной прической, горделивой осанкой, с немного высокомерными манерами приводила на диспансеризацию своих детей. Сейчас, сохранив привлекательность лица, женщина потеряла спокойствие и решительность. Растерянность стала привычной миной на ее лице.
– Я понимаю, – отвечала женщина врачу, но не двинулась с места. Ей казалось, что, пока она сидит здесь, в этом знакомом кабинете, с этим давно знакомым человеком, все беды, все страхи, все напасти отступят.
– И потом, может, вам это все кажется?
– Не знаю, – тем же тоном отвечала женщина. Она и впрямь не знала, что происходит с ее дочерью. – мы живем отдельно. Но ее муж жалуется на странности в поведении.
– У моей жены «странностей» тоже хватает, – привычно пошутил врач.
– Зять давно уже повторяет об этом. Но боится заговорить с ней о визите к врачу. Боится ее обидеть, задеть, сделать ей хуже. Но ведь дети…
– Да, постродовая депрессия – это коварная штука. Но она проходит бесследно, если соблюдать некоторые правила и подкреплять их небольшими медикаментозными усилиями.
– Но ее младшим детям уже по четыре года.
– И что? Вы хотите сказать, что за это время она могла оправиться от родов? Вы заблуждаетесь: если ничего не делать, обострение может наступить и через пять лет.
Врач помолчал. Он не мог сказать, что спешит к пациенту, что из этих разговоров, которые ведутся уже длительное время, он никогда не поймет, в чем же ненормальность поведения молодой женщины, дочери его старой знакомой. Он никак не может собраться с духом и не может приказать привезти наконец дочь на прием. Он чувствует, что за всеми разговорами скрыта какая-то семейная тайна, о которой Варвара Сергеевна не может или не хочет говорить. «Господи, беда с этим ложным чувством собственного достоинства! Давно бы уже вылечили, а вместо этого…» – вздохнул врач.
Варвара Сергеевна вздох поняла правильно и поднялась. Оставив маленький конвертик с деньгами на краю стола, она вышла, тихонько прикрыв за собой дверь.
Только оказавшись на шумной улице, она очнулась от оцепенения, которое сковывало ее. Все происходящее в семье дочери Варвара Сергеевна переживала крайне тяжело. Ей казалось, что Аня расплачивается за все грехи, совершенные предками Спиридоновых. «Надо ее показать врачу. Но как? Как Ане сказать, что ее действия и слова странные?! Можно ли внушить человеку, что он ненормальный? И ненормальный ли он?» Варвара Сергеевна не спеша шла по улице, вспоминая, как недавно, в разгар рабочего дня, когда она безмятежно варила варенье из айвы, к ней неожиданно примчался муж дочери.
– Я могу с вами поговорить? – выпалил он, даже не поздоровавшись.
– Да, – оторопела Варвара Сергеевна. Муж Анны был всегда настолько занят, что порой на днях рождения детей появлялся минут на десять – преподнести шикарный подарок, поцеловать красивых ребят, жену, крикнуть что-то ободряющее гостям и исчезнуть в сопровождении охраны и водителя.
– Конечно, давай я тебе чаю налью…
– Давайте, – согласился Максим.
Так, за чашкой чая и горячим, недоваренным вареньем из айвы, она узнала, что происходит в семье дочери.
– Вы же знаете, что я часто езжу за границу. У меня дела и в Европе, и в Америке, а вот совсем недавно пришлось быть в Бразилии.
– Да, Анечка мне говорила…
– А она вам говорила, что туда мы могли поехать все вместе, с мальчишками?
– Нет, – растерянно ответила Варвара Сергеевна. Она ничего об этом не знала и даже была недовольна тем, что зять не смог взять в двухмесячную поездку жену и сыновей.
– Мог. Начальство дало «добро», поскольку я мог задержаться там и на полгода. Но Аня и дети не поехали.
– А почему? – осторожно спросила Варвара Сергеевна.
– Потому что Аня не смогла сфотографировать их на документы. Надо было заполнить специальные формы, на них в обязательном порядке должны быть фотографии каждого ребенка.
– Как не смогла сфотографировать?!
– Вот и я этого не понимал… Пока мне не позвонили из органов опеки.
– Каких органов? – Варвара Сергеевна почувствовала, как у нее сжимается сердце.
– Органов опеки. Когда они появились у меня на пороге, я тоже не поверил ни своим глазам, ни своим ушам.
– Погодите, дайте я валидол возьму. – Варвара Сергеевна принялась открывать ящики кухонного стола.
– Вот, возьмите, – зять достал из портфеля упаковку и выдавил одну таблетку. – Я давно без них из дома не выхожу, – пояснил он удивленной теще.
– Расскажите все по порядку, иначе у меня сейчас инфаркт будет.
– Хорошо, – произнес тот, сунув себе в рот таблетку валидола. – Я попросил водителя отвезти Аню и мальчишек в торговый центр, где есть фотомастерская. Сашку сфотографировали сразу. Он – парень взрослый и сразу выполнил все, что велела девушка-фотограф. А с близнецами были проблемы… Сначала Митька испугался фотовспышки и все время закрывал лицо ручкой. Только наведут на него фотоаппарат, он утыкается в ладошки. И так и сяк уговаривали, показывали игрушки, угощали конфетами – не помогало. Сбежались сотрудники соседних отделов – тетки, которые тоже поучаствовали в уговорах. Витька на это дело посмотрел и тоже заголосил, хотя до него еще и очередь не дошла! Это мне потом водитель рассказал. Он же там был. Не помогало ничего, и в этот момент Аня сорвалась – она бросилась к Митьке, дернула его за руку и закричала, что привяжет веревкой к стулу, что терпения больше нет, что из-за пустяка Митька портит ей нервы. На крик Ани отреагировал Сашка. Он бросился защищать брата: «Мама, не кричи на него!»
Вы представляете, какая это была сцена – трое маленьких детей рыдают?!
Аню это еще больше разозлило – она сдернула Митьку со стула со словами: «Все, я буду звонить папе!» Услышав это, Митька заплакал и ползком забрался под какой-то стол, который стоял в фотомастерской. Аня его пробовала вытащить, он не давался, визжал и кричал.
– Постойте! – задыхаясь, прервала рассказ Варвара Сергеевна. – а почему Митька так отреагировал на угрозу позвонить вам? Он что, так боится вас?
– Нет, я всегда спокойно уговариваю мальчишек послушаться маму. И свидетельством моих слов может служить рассказ одной из продавщиц, которая упомянула, что Аня металась между сыновьями и кричала: «Я, значит, монстр, я – ведьма, а папа у нас добренький и хорошенький!»
Как рассказал потом водитель, сбежались не только сотрудники магазина, но и покупатели. Одна из них стала говорить, что с детьми так обращаться нельзя, что нельзя кричать, нельзя швырять в детей одежду. Нельзя их обзывать…
– А что, и это было?
– К сожалению. Аня вела себя безобразно: у мальчиков на руках остались следы – она с такой силой держала их, пытаясь успокоить. Фотографии сделаны не были. Я уехал в Бразилию один.
– Почему вы не позвонили мне сразу?! – всплеснула руками Варвара Сергеевна. – Почему вы мне ничего не сказали?
– Я думал, что это срыв, усталость, нездоровье, нервы, наконец. Я не придал значение всему этому. Но потом, спустя несколько месяцев, у меня состоялась встреча с сотрудниками, которые занимаются проблемными семьями. Кто-то из свидетелей той истории написал заявление. На квитанции, которую успели выписать в мастерской, была наша фамилия. Меня расспрашивали эти люди из органов опеки о поведении Ани в доме, в семье. Я удивился, дал понять, что они не по адресу, а потом… потом я стал внимательнее и обнаружил, что в доме совершенно невозможная для детей обстановка. Варвара Сергеевна, нам надо что-то делать… Этим дамам из опеки я дал от ворот поворот. Они к нам, надеюсь, больше не сунутся. Но поведение Ани вызывает у меня большую тревогу. Я взял на работу еще одну няню, чтобы за каждым мальчиком был присмотр. Ане это не понравилось – она плакала несколько дней, обвиняя меня бог знает в чем. Но я не отступил.
