Несладкая жизнь - Царева Маша (книга бесплатный формат txt) 📗
Она впилась в его губы так жадно, словно это был последний в ее жизни поцелуй. Давид запутался в трусах, пытаясь как можно быстрее от них освободиться.
И в тот момент, когда ее голые ноги взметнулись вверх, а бедра раскинулись, освобождая ему дорогу, дверь распахнулась и в комнату вошел Артем.
Он стоял на пороге и не верил своим глазам. А эти двое даже не сразу обратили на него внимание. Его любимая женщина самозабвенно барахталась под его лучшим другом. Царапала его спину, путала его волосы, покусывала его плечо. А он, Давид, оседлав ее, грубо впечатывал в диван.
Анфиса первая его увидела. Ее бессмысленно блуждающий по комнате взгляд вдруг наткнулся на его растерянное лицо. Ее рот распахнулся, глаза округлились, и в тот момент она была похожа не на живую женщину, а на глупую куклу из секс-шопа, чьи черты лица были подчинены не законам анатомической гармонии, а исключительно удобству втыкать член в ее латексный рот. Через секунду она опомнилась, оттолкнула Давида, выскользнула из-под него, ничего не понимающего, прикрыла одеялом голую грудь. Как будто бы Артем ее груди ни разу не видел. И даже посмела сказать одну из самых пошлых в мире фраз:
– Это не то, что ты думаешь!
Его первым побуждением было круто развернуться на каблуках и уйти, подальше, не оборачиваясь. Долго-долго идти по городу, не останавливаясь, не разбирая дороги, а потом найти убежище в каком-нибудь замызганном привокзальном баре, где его никто не может знать и нет риска встретить знакомых. Выпить водки, ни с кем не чокаясь, как на поминках. Привести в порядок мысли, успокоить сердце, подумать, как жить дальше, если какое-то «дальше» вообще возможно после этого…
Но потом он увидел лицо Давида и вдруг с ужасом осознал, что тот даже не раскаивается! Не раскаивается, не боится, даже – вот наглость! – улыбается! Он даже не попытался прикрыть одеялом свой все еще эрегированный пенис!
И тогда с Артемом случилось что-то его характеру совсем не свойственное. Что-то взорвалось в его голове, глаза заволокла красная пелена. Он бросился вперед, одним рывком оказался на кровати, грубо спихнул на пол повизгивающую от ужаса Анфису, направил кулак Давиду в лицо… Давид с тринадцати лет занимался айкидо, у него был неплохой боевой опыт, но все произошло так стремительно, что он даже не успел ничего осознать. Второй удар отключил его сознание. Он лежал на диване, беспомощно раскинув руки, а Артем с остервенением бил его по лицу. Бил до тех пор, пока это красивое смуглое лицо не превратилось в бордовую бесформенную маску, до тех пор, пока подбежавшая сзади Анфиса не вылила ему на голову кастрюлю ледяной воды.
– Что ты делаешь? – повторяла она, как заводная кукла. – Что ты делаешь? Что ты делаешь?!
– Ничего, – спокойно ответил Артем. – Собирай свои манатки, и чтобы я тебя больше не видел.
– Но Артем, я могу все объяснить, я просто…
Он посмотрел на нее так, что она замолчала, не закончив фразы, сгорбилась и пошла в спальню упаковывать вещи. Подождав, когда за ней закроется дверь, Артем достал из кармана мобильный телефон. По иронии судьбы именно Давид был тем, кто когда-то дал ему номер «человека, который решает проблемы». Несколько тысяч евро – и его жилище деликатно освободят от бездыханного (или он еще жив?) тела.
Куда же тело унесут – Артема не касается. Пусть даже и выкинут на свалку.
Там ему самое место.
– Бросит он тебя, – Василиса зябко куталась в старушечью шаль из козьего пуха. – Не слушаешь меня, а сама здесь без году неделю.
Работая бок о бок с болтливой и желчной Васей, Настя давно научилась буддийскому искусству отключения сознания. Руки ловко шинкуют морковку для соленого овощного пирога, а в голове пустота, и чужие слова отскакивают от сознания, как упругие мячи. Но иногда Василиса сама себя превосходила. Ее монотонные комментарии становились похожими на затянувшуюся проповедь.
– Как пить дать бросит. Женатые все такие. Я уже не говорю о нравственном аспекте, понимаю, что ты из другой социальной среды и от всего этого далека. Еще бы, мать-алкоголичка, росла в деревне за печью, ссать ходила в огород, ну что с тебя возьмешь?
– Моя мама – художница, – не выдерживала Настя, мысленно распиная себя за то, что в самом начале, не разобравшись еще в особенностях Василисиного характера, рассказала той о своих непростых отношениях с этим городом. – И до восьми лет я жила в Москве. У нас была квартира на Тверской. А потом мы переехали не в деревню, а в Углич, в один из красивейших русских городов.
– Но ссать-то все равно в огород ходила? – подмигивала Вася. – Ты вот злишься, а я на самом деле добра тебе желаю.
– Что-то не похоже.
– Антон твой – бабник. Думаешь, ты у него первая? Да он половину постоянных клиенток «Бомонда» перетрахал. Поговаривали, одна даже от него залетела. Красавица, актриса. Мы все думали, что теперь он точно от мымры своей уйдет. Но нет. Он ее жалеет. Любит. Видела бы ты ту актрисульку, не чета тебе!
Но Настя слышала в ее словах другое. То, что сама хотела слышать.
– Значит, ты считаешь, что его жена – мымра?
– Да будь она хоть кем, все равно он ее никогда не оставит.
– А почему бы тебе не написать книгу? – Антон задал этот вопрос таким будничным тоном, словно интересовался временем или погодой за окном.
Они сидели на веранде Mi Piace, пили шабли. Настя то и дело ловила на себе чужие заинтересованные взгляды. Объективно они были красивой, эффектной парой. Широкоплечий холеный Антон в светлом костюме и она, Настя, с точеной статуэточной фигуркой, умело подведенными глазами, в юбке Donna Karan.
– Книгу? – рассмеялась она. – Ты шутишь? Нашел сочинительницу.
– Да нет, не художественную книгу, кулинарную! – улыбнулся Антон. – А что? У тебя полно свежих идей, даже банальные блюда ты готовишь так, что хочется аплодировать и кричать: «Брависсимо!» А твои пирожные? А твои блинные пироги? Ты больше, чем повар, Настя, ты – маэстро еды, ты умеешь дарить наслаждение!
– Но это же не значит, что я могу писать. Кто я такая? Просто повар в маленьком ресторанчике… Кому нужны мои рецепты? Кто воспримет меня всерьез?
– Еще как воспримут! – глаза Антона горели, и Настя вдруг поняла, что он и не думал шутить. – Я не стал бы предлагать, если бы сначала все не обдумал. У меня есть друг, владелец небольшого издательства. Они в основном работают с переводной литературой, но планируют расширяться. Им как раз нужен оригинальный проект, чтобы заявить о себе. А ты… Ты могла бы стать настоящим Джейми Оливером в юбке. Или даже без нее.
– Что ты несешь?
– А что… Приготовление пищи и одновременный стриптиз – такого еще не было… Да не смотри ты так, я просто думаю вслух. Настя, а давай для начала ты запишешь свои самые любимые рецепты. А я почитаю и посмотрю, что из этого можно сделать. Договорились?
– Ну ладно, – с недоверчивой улыбкой Настя пожала плечами.
«Какие глупости, – думала Настя. – Бред какой. Как ему вообще могло прийти это в голову. Я – автор книги…»
Впрочем, по дороге домой она приобрела в ларьке «Союзпечать» толстую тетрадь и несколько ручек. Хм. Писательница.
Она шла, прижимая тетрадь к груди, и ей казалось, что встречные прохожие, глядя на нее, понимают: самозванка. Повар из крошечного городка, без образования и амбиций, малолетка, экс-прислуга, посягнула на святыню, посмела обратиться к самой Музе, призывая ее на свою сторону.
Дома она первым делом налила себе белого вина. Зажгла ароматические свечи, провела ладонью по шершавой поверхности старинного письменного стола. Вся мебель в съемной квартире была старая, морщинистая, с историей, Насте это нравилось. Ей казалось, что она впитывает кусочек чужой жизни, чужих настроений, энергии.
Ну а почему бы и нет? Не боги горшки обжигают. Еще год назад она рассмеялась бы в лицо тому, кто напророчил бы, что вскорости она станет получать тысячи евро в самом известном московском кафе. Что она будет запросто носить трехсотдолларовые туфли, доверять выщипывание бровей одному из самых дорогих косметологов Москвы и спать с мужчиной, от вида которого у многих девушек куда красивее нее дух захватывает.
