Билет на бумажный кораблик - Дробина Анастасия (читать книги без регистрации txt) 📗
– Нет.
– Нет? – Он подошел, сел на пол возле меня, положил голову мне на колени. Поцеловал мою ладонь, шепотом попросил: – Едем... Я люблю тебя. Не веришь?
– Верю. Не надо, Ману. – Я смотрела поверх его головы на мутное пятно света, образующееся на кухонной стене. – Не поеду я никуда. А тебе... надо ехать, конечно.
Он молча кивнул. Поднялся, взял меня на руки и понес в спальню.
Мануэл улетел через месяц, в начале мая, не закончив даже курса. В аэропорт вместе с ним поехал Жозе: я осталась дома и правильно сделала: вернувшись, Жозе рассказал, что Ману там провожал целый девичий отряд, зареванный и безутешный. Представив себе гроздь девчонок, висящих на Мануэле, я посмеялась, вздохнула и сказала Жозе, что тоже скоро уезжаю.
– Куда?
– В деревню. На все лето. Смотри не забывай газ гасить. А полетишь в Баию на каникулы – ключи Милке оставь.
– Не забуду.
Я собиралась так же, как в прошлом году, пробыть до осени у Маруськи и даже отправила ей телеграмму, но за день до планируемого отъезда ко мне вдруг явился Жиган, которого я не видела с зимы. Он показался мне похудевшим, но, в общем, не изменившимся. Только его смуглая физиономия потемнела еще сильнее: налицо был крепкий тропический загар.
– Как живешь, мать? – спросил он, шагая в прихожую и, по обыкновению, не здороваясь.
– Твоими молитвами, – ответила я, слегка озадаченная его появлением. – Тебе чего?
– Мы щас с тобой в одно место поедем.
– Чего?! – испугалась я. – Ты рехнулся? Никуда я не поеду! Зачем это еще?
– Нужно, – пояснил Жиган. – Мне Боцман велел, с ним и выяснять будешь.
– Я ему сейчас позвоню, – твердо сказала я, берясь за телефон. Жиган пожал плечами и курил у открытой форточки все время, пока я ругалась по телефону с Боцманом. Тот подтвердил, что мне действительно нужно подъехать, что эта поездка абсолютно безопасна, ничуть не криминальна, к деятельности Боцмана и Жигана не имеет никакого отношения и много времени не займет. Просто есть разговор, который неудобно вести по телефону. Меня все это ничуть не успокоило. Но я подозревала, что, если я буду продолжать отказываться, Жиган доставит меня по месту надобности насильно. Поэтому я назвала Боцмана паразитом, бросила трубку и пошла одеваться, на всякий случай заглянув к соседям и предупредив Милку:
– Если вечером не вернусь – звони ментам!
Жиган, слышавший это, усмехнулся, но промолчал.
На улице стоял теплый вечер конца мая. Сирень уже отцвела, но в воздухе странным образом еще чувствовался ее сладковатый, чуть вяжущий запах. Воздух звенел от воплей ребятни, гоняющей мяч в деревянной коробке футбольной площадки. Я невольно вздохнула, вспоминая, как по этой площадке скакали и ходили колесом мои атлеты-бразильцы. Жиган, видимо, подумал о том же, потому что сквозь зубы спросил:
– Что ж ты со своим дуболомом в Рио не улетела?
– Тебя забыла спросить, – отпарировала я. – Ты, кажется, тоже к Марии собирался!
– А я был, – как ни в чем не бывало ответил Жиган.
Ахнув, я вцепилась ему в плечо, требуя подробностей, но он очень невежливо стряхнул меня и, ни слова больше не сказав, открыл дверцу джипа. Я обиженно села и всю дорогу сидела молча.
Мы проехали Таганку, набережную, пересекли мост, миновали Коломенское, выехали на Каширку. Вскоре по сторонам дороги замелькали однотипные бело-голубые панельные дома окраин. Мне снова стало тревожно, я очень хотела спросить у Жигана, куда мы все-таки едем, но было понятно, что это бесполезно. Еще больше я забеспокоилась, когда Жиган, не отводя взгляда от дороги, спросил:
– Мать, у тебя с сердцем как? Никогда проблем не было?
– Нет... А что, Жиган, что?!
– Да ничего, так спросил.
– Слушай, я сейчас из машины прыгну!
– Да ради бога, – невозмутимо разрешил он, увеличивая скорость. Я с досады выругалась (Жиган даже головы не повернул) и остаток пути ехала как на иголках.
Мы остановились в обычном дворе перед старой девятиэтажкой, утопающей в зелени тополей. Жиган вышел, помог выйти мне. Мы поднялись на третий этаж, Жиган открыл дверь своим ключом.
– Ну вот, доставил, – сказал он кому-то. В маленькой прихожей не было света, и мне пришлось долго щуриться, прежде чем в двух силуэтах я разглядела Боцмана и Ибрагима.
– Мужики, ну что за цирк? – жалобно спросила я. – Что случилось? У меня дел куча...
Боцман молча взял меня за руку и повел внутрь квартиры. Ошарашенная, я успела только заметить, что квартира эта, скорее всего, нежилая: в ней почти не было мебели, всюду лежали холмы пыли, окно в большой комнате было не мыто сто лет. Возле этого окна спиной ко мне стоял человек. Боцман тихонько свистнул, человек не спеша повернулся, и я увидела светлые серые глаза на смуглом лице с тяжелым подбородком.
– Привет, – сказал Шкипер.
Я повела себя неоригинально и грохнулась в обморок.
Очнувшись, я увидела над собой белый потолок с розовым пятном закатного солнца на нем. Я лежала на диване с чьей-то свернутой кожаной курткой под головой. Рядом громко и нецензурно ругались:
– Есть у тебя мозги, хрен с ушами, или нет?! Я говорил, чтобы предупредили ее?! Могла бы совсем скопытиться!
– Так это... Вроде того... Жиган, падла, ты предупреждал ее или не предупреждал?!
– Ну, предупреждал...
– Как предупреждал?! Козлы! Ничего толком сделать не могут...
– Шкипер, да мы...
– Ты вообще молчи, глист поносный... Ехал бы сам, так нет – шкета послал!
Неожиданно я начала смеяться. Мне в самом деле стало смешно до слез: это же надо было, Боцмана – этот оживший гардероб – назвать «глистом»! Я хохотала не умолкая, едва успевая вытирать катящиеся по щекам слезы, приподнимаясь с дивана и снова падая на него, пока со страхом не поняла, что не могу остановиться. Поняли это и ребята. Сквозь смех я слышала испуганный голос Боцмана:
– Шкипер, что стоишь, дай ей по морде скорей! Припадок у ней!
– Ты что, свихнулся?!
– Так надо, чтоб заткнулась... Я в кино видал!
– Сам дай, я не могу!
– Да давай уже, она же рехнется сейчас!
«По морде» мне дал в конце концов Жиган и вложил в это всю душу. Я захлебнулась собственной истерикой и повалилась ничком на диван. Тут же раздался какой-то грохот и возмущенный вопль Жигана:
– Шкипер, ты чего?!!
– Ничего, – сказал Шкипер, садясь рядом со мной. Я этого не увидела, лишь услышала скрип старых пружин под опускающейся на них тяжестью. Я с криком шарахнулась с дивана, но он успел меня поймать.
– Детка, успокойся. Это я. Я живой.
Меня трясло. Дрожали губы, руки, слезы из глаз бежали градом, и я неловко вытирала их, чтобы рассмотреть лицо Шкипера, но слезы набегали снова, скрывая все в расплывающейся пелене. Дрожали даже вырывающиеся из горла слова, и я никак не могла закончить фразу:
– Пы-пы-пы... Пашка... Ты-ты-ты... Ка-а-ак ты...
Он молча ждал, пока я успокоюсь. Из угла мрачно, как помойный кот, сверкал глазами Жиган, у которого уже набух синяк на правой скуле. У меня, в свою очередь, распухала левая. Боцман стоял в дверях, загораживая весь проем, Ибрагим сидел на подоконнике, поглядывая вниз, на темнеющий двор. А я все икала и хлюпала, размазывая по лицу слезы грязным платком. И никак не могла крепко удержать в руках бутылку с минералкой, которую сунул мне Боцман, и холодные капли падали мне на юбку, просачиваясь сквозь ткань, бежали по ногам. И ревела, ревела, ревела.
– Кругом, шагом марш, – наконец сказал Шкипер.
Ребята, как солдаты, повернулись и вышли. Я была уверена, что они убрались от греха в другую комнату, но хлопнула входная дверь, и я поняла, что осталась со Шкипером наедине.
Он встал, зажег свет. Взяв с подоконника мятую пачку сигарет, закурил, и только сейчас, увидев освещенное на миг красным огоньком его лицо, я окончательно узнала Шкипера. Он почти не изменился: те же светлые глаза, те же брови, почти сросшиеся на переносице, те же резкие скулы. Но что-то неприятно царапало мое зрение, и я поняла, что это, лишь поднявшись с дивана и подойдя к Шкиперу вплотную. У него сильно поседели волосы, из черных сделавшись почти сплошь цвета перца с солью. Меня это так напугало, что я даже перестала икать.
