Портреты - Кендал Джулия (книги онлайн полные .txt) 📗
– Ясно, – я весело кивнула. – А я думала, у нас будет деловой обед.
– Вы правы. Я всегда даю своим жертвам выговориться, прежде чем выношу окончательный приговор. Но перейдем к делу. Столик заказан и будет накрыт через полчаса видите, я не безнадежный пессимист – так что мы вполне можем ехать.
Не найдя, что ответить, я надела пальто, взяла сумку, и мы вышли. Макс довольно улыбался.
Это был маленький французский ресторанчик, в котором раньше мне никогда не приходилось бывать. Пожалуй, в таком месте я вполне могла бы встретить Пег. Нас провели к столику, расположенному в глубине зала, и, после того как мы сделали заказ, который принял официант, несомненно прошедший курс галантного обхождения в Париже, Макс откинулся на спинку стула и пытливо посмотрел на меня глазами цвета полночного моря.
– Итак, не хотите ли вы поведать мне о терниях и невзгодах, которые не дают покоя стремящемуся к славе художнику в доме тридцать три на Бошом-Плейс? Я подумал, что вам для начала захочется поговорить именно об этом.
– О, Господи, а я-то надеялась, что вы не станете расспрашивать. Только представьте себе, что значит прозябать в безвестности! Что-то вроде этого: «А чем же вы занимаетесь, детка? Рисуете? А, ну да, маленькие картиночки. Как мило. Не замужем, говорите? Понимаю... В ваши годы... Ну-ну, не стоит огорчаться, вы еще молодая, не поздно...» Ужасно противно.
Макс улыбался.
– Неожиданный поворот, я бы' сказал. И какие перспективы?
– Боюсь, кроме вас – никаких.
Теперь он расхохотался.
– Благодарю за откровенность, мадемуазель.
– Ой, я не то хотела – я онемела от смущения, почувствовав себя полнейшей идиоткой. – Я вас неправильно поняла.
– Я знаю. Ну так что, есть у вас на горизонте выгодные мужья?
– Нет, пока ничего не светит, но я не испытываю ни малейшего беспокойства поэтому поводу, так что в выражении сочувствия не нуждаюсь.
– Не буду, ни в коем случае, клянусь, – он резко переменил тему. – Расскажите, что заставило вас взяться за французскую серию?
Принесли бутылку белого вина «Мерсо». Я молча наблюдала за спектаклем, который устроил официант, разливая его, и только потом заговорила.
– Просто захотелось и все. Мне полюбился этот уголок земного шара, и я, не удержавшись, купила там дом два года назад. На первый взгляд там нет ничего особенного, но для меня – в общем я там сразу начала писать и не могла остановиться, пока не сделала эту серию.
– Да, в ней заметно развитие. В людях меня всегда восхищает, что они к чему-то стремятся, и не важно, на пользу это или наоборот. Вы знаете, что я собираюсь писать о ваших работах?
Я набрала побольше воздуха. Он, конечно, повернул разговор так, как было удобней ему.
– Нет, откуда мне знать, какие у вас планы. Но, если можно, я хотела бы спросить, почему обо мне? Я не слишком заметная фигура.
– Мне попались на глаза кое-какие отзывы о вашей выставке. К тому же у Джорджа Беннета хороший вкус, и потому я решил зайти и посмотреть, с чем он возится на этот раз. Он не часто устраивает вернисажи вроде этого неизвестным художникам. Ему случалось и прогорать, вы, вероятно, слышали, и я не мог отказать себе в удовольствии посмотреть работы, ради которых идет на риск владелец галереи. Кстати, звучные имена не всегда меня привлекают. Я пишу о том, что мне интересно, и о хорошем, и о плохом.
– Макс, – я опустила глаза.
– Да?
– А зачем этот обед? – я попыталась заглянуть в его глаза и заметила, что они смеются.
– Что вы имеете в виду, мисс Вентворт?
– Послушайте, мне не хотелось бы, чтобы вы писали обо мне только потому, что я согласилась с вами пообедать. Я хочу, чтобы вы оценили мои работы, как они того заслуживают.
– Бог ты мой, Клэр, неужели вы всерьез думаете, что мне так трудно найти с кем пообедать, что я вынужден прибегать к подкупу? Поверьте, в той профессиональной среде, к которой я причастен – юных, привлекательных, и, прошу меня извинить, не обремененных семьей художников соответствующего пола хоть отбавляй.
– Макс, вы шутите, но я-то отлично знаю, что в ваших силах как сделать художнику имя, так и испортить репутацию, а я... в общем, я хочу быть уверена, что вам понравились мои работы, а не я, – выпалила я скороговоркой.
– Вы – умнейшая собеседница.
– Что?
– Я пригласил вас пообедать со мной, потому что обожаю умных собеседников.
Я не смогла удержаться от смеха.
– А вы всегда столь обходительны?
– Вообще-то, обходительным меня мало кто находит. Я считаюсь неприятным человеком, и притом не только в кругу художников.
– Я слышала. Когда я узнала, что в галерею явился Макс Лейтон, которого я к тому же заставила ждать, то чуть не умерла от страха.
– Правда? – спросил явно довольный Макс. – А вид у вас вовсе не был испуганный.
– Я забыла, что мне положено волноваться. Вы меня разозлили.
– Ах, вот как. Я это заметил. Возможно, я пригласил вас пообедать еще и поэтому.
Нам принесли две порции чудесного супа. На его гладкой белой поверхности виднелись крохотные кусочки лука.
– И отлично сделали, что пригласили. Я обожаю такой суп и просто дрожу при виде утиной грудки, а уж картофельные крокеты...
– Теперь в вас точно заговорил голодающий художник. Как давно вы последний раз ели? – спросил Макс, с удивлением наблюдая, как я наслаждаюсь супом.
– Насколько я помню, торопясь доставить Джорджу картину, я забыла про ланч. Знаете, у меня совсем нет времени. Джордж не любит пустот, и я едва успеваю закончить для него очередную картину.
– Что? – Макс аккуратно положил ложку на стол.
– Ой, вы знаете, у него все должно выглядеть идеально, и он совершенно не выносит, если картина продана и его симметрия нарушается. Бывает, конечно, картина остается у него до закрытия выставки, с такой хорошенькой красной наклеечкой, но одна очаровательная югославская пара, – они собирались уехать в тот же день, и очень беспокоились, что по почте картина не дойдет, – короче говоря, я ничего не смогла с собой поделать и убедила их взять ее с собой. Я хочу сказать, она им действительно очень понравилась, а это ведь, пожалуй, самое важное, да?
Джордж до того огорчился, что я пообещала ему сразу принести другую, но мне надо было еще как следует доделать раму и вот я опоздала.
– Теперь ясно, – кивнул Макс и снова взялся за суп.
После утки (Макс взял себе телятину в каком-то особенном темном соусе) и шоколадного суфле мы перешли к кофе. Хотя я немного волновалась, мне было легко с ним разговаривать, и, узнав то, что ему было необходимо о моей работе, Макс незаметно перешел на обычные темы. К моему удовольствию, он совершенно не старался произвести на меня впечатления, и с ним не надо было пускаться в умствования.
– Будете коньяк, Клэр? – спросил он, когда возле его локтя снова застыл в почтительной позе чопорный официант.
– С наслаждением.
– Тогда два «Реми Мартэна», и, если хотите, пойдем в соседний зал. – Он отодвинул мой стул и помог мне подняться, и мы отправились в небольшую гостиную с удобными низкими диванами и мягким приглушенным светом.
– Извините, Клэр, могу я спросить, откуда вы родом? Я никак не могу определить, какой у вас акцент.
– Из Америки. Во всяком случае мои родители – американцы. Правда, они таскали нас за собой повсюду, где бы ни работали по контрактам. Мы недолго жили в Нью-Йорке, затем в Париже, а вот теперь – в Лондоне, пожалуй, уже почти девять лет. Думаю, мама и папа решили осесть здесь окончательно, когда купили дом на Бошом-Плейс, а сейчас они преподают в Оксфорде, и потому разрешают мне жить у них. Я плачу совсем мало, а в доме есть комната, которая очень подходит для мастерской, с чудесным освещением. Они приезжают в Лондон достаточно часто, и нам всегда очень хорошо вместе, так что дом нужен всем. Только мама иногда приходит в ужас, когда видит, в каком состоянии музыкальная комната. Правда сказать, туда я большую часть года не заглядываю.
