Греши и страдай (ЛП) - Винтерс Пэппер (полные книги txt, fb2) 📗
— Сколько? Как долго я отсутствовал?
Мо предупреждающе хлопнул меня по руке, оттаскивая меня от Хоппера.
— Отпусти его, тогда мы тебе расскажем.
Мой мозг был не в порядке. Последовательности чисел, на которые я полагался всю свою жизнь, укоренившиеся знания и интеллект, которые я считал само собой разумеющимися, были приглушены… потускнели. Пропали из-за урагана боли и отека. Мой нрав был чертовски безумным.
Грассхоппер не пытался убрать мою руку. Вместо этого он стоял, неглубоко дыша, пока я медленно его душил.
— Два дня.
Мой мир разбился.
Я стоял на грани самоубийства.
«Не отключайся. Не. Отключайся».
Моя головная боль поглощала меня, пока я не почувствовал уверенность, что взорвусь на гребанные частицы и сожгу весь мир своей яростью.
Отпустив его, я попятился.
— Два дня?
Два гребаных дня, когда мой отец мог сделать с ней все, что угодно.
Хоппер съежился на моих глазах.
— Рубикс забрал ее около пятидесяти часов назад.
Я пошатнулся. Я, блять, пошатнулся.
— Пятьдесят часов?
Я ничего не мог сделать, кроме как повторить его слова. Это было все, что я мог, чтобы заставить себя говорить на английском и не вернуться к примитивному ворчанию и рычанию.
Я не был человеком. Я был животным. Животное, пускающее слюни при мысли о том, чтобы разорвать моих врагов на части за то, что они сделали.
— Почему меня так долго не было?
Мо ответил:
— Тебя несколько раз ударили по голове бейсбольной битой. Сканирование показало...
— Результаты ПЭТ, МРТ и компьютерной томографии подтвердились, — вмешался врач. (прим. пер.: Позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ) - это метод функциональной визуализации, который использует радиоактивные вещества, известные как радиотрейсеры, для визуализации и измерения изменений в метаболических процессах и других физиологических активностях, включая кровоток, региональный химический состав и абсорбцию.)
Я совершенно забыл, что он все еще там.
— У Вас волосяной перелом черепа и сильный отек префронтальной коры.
Я обратил свое внимание на мужчину, который сильно меня бесил. Я не хотел слышать, что со мной случилось. Разве он не понял? Все это не имело значения!
— Мы продержали Вас в искусственной коме тридцать шесть часов, надеясь, что отек спадет до приемлемого уровня.
— Ты. Сделал. Что? — мое сердцебиение взорвалось. — Ты держал меня под наркотой, когда моя женщина была там с мужчинами, которые без колебаний изнасилуют и убьют ее?
Я не мог поверить в это дерьмо.
— Вам нужно вернуться в постель, мистер Киллиан. Отек не уменьшился так сильно, как я надеялся. Ваша ярость — это побочный эффект вашей травмы. Префронтальная кора отвечает за абстрактное мышление и анализ мыслей. Она также отвечает за регулирование поведения. Я не верю...
Я смеялся.
— Шишка на моей гребанной голове — не причина моего поведения; это потому, что моя женщина пропала.
Мо встал перед доктором.
— Килл, это серьезно. Если ты не позволишь себе вылечиться, ты можешь пострадать от долгосрочных последствий.
— Да, вроде… э-э… — встрепенулся доктор. — Ваши нормальные реакции и моральные суждения могут быть нарушены. Выбор между правильным и неправильным может быть поставлен под угрозу. Вы не сможете так быстро предсказать вероятные результаты. Префронтальная кора головного мозга управляет социальными, эмоциональными и сексуальными побуждениями.
— Мне, блять, плевать! — взревел я. — Все, о чем я забочусь, — это ее безопасность. Исцеление может прийти позже.
— Но Вы можете не вылечиться правильно, если еще больше навредите себе! — закричал доктор, наконец, показав яйца. — Я отказываюсь выписывать Вас, пока Вы не поправитесь. Вы мой пациент. Ваше выздоровление на моей совести!
Поставив одну босую ногу перед другой, я оттолкнул Мо и возвысился над доктором.
— Слушай меня и слушай внимательно. Я больше не твой пациент. Я могу позаботиться о себе, черт возьми, и если это означает, что я причиню себе вред, чтобы спасти ее, то пусть будет так, — наклонившись, чтобы наши глаза были на одном уровне, я сердито посмотрел в его коричневые, как у мыши, глаза. — Понял?
Он сглотнул.
— Хорошо. Я позволю тебе уйти. Но ты подпишешь отказ от лечения, если станешь чертовым овощем.
В шквале громких фраз он швырнул блокнот на мою брошенную кровать и вылетел из комнаты.
— Килл, тебе действительно стоит остаться. Все зависит от тебя и твоего гениального мозга. Как ты будешь управлять Клубом, торговлей — черт возьми всю эту гребаную операцию, если ты не...
Я прорычал:
— Заткнись, Хоппер. Так и должно быть. Я не буду терять ни минуты на споры, когда моя женщина у Кинжал с розой.
Мо вздохнул.
— Несмотря на то, что ты о нас думаешь, мы действительно отправили пару человек на территорию, чтобы они шпионили и докладывали. Говорят, видели ее. Она жива и невредима, Килл. Ты можешь позволить себе исцелиться, а мы позаботимся об этом.
Это не заставило меня успокоиться. Во всяком случае, мне стало еще хуже.
Я не мог говорить. Я только впился взглядом. Мо осталось только закрыть рот и кивнуть.
У моего отца была Клео.
Тот самый гребаный отец, который организовал целое убийство, отправил меня в пожизненное заключение и оставил мою любовь гореть.
«Я убью его на хрен».
К черту мои планы. К черту мою месть. Я хотел его душу. И я хотел этого сейчас.
Сердечный монитор завизжал, когда мой пульс резко ускорился с очередной дозой адреналина. Протянув руку к своей больничной рубашке, я сорвал липкие датчики и бросил их на пол.
— Вызовите подкрепление. Весь экипаж. Мы идем за ней.
Грассхоппер схватил меня за локоть, когда я немного покачнулся в сторону. Комната то появлялась, то исчезала, раздражающий туман поглощал мое зрение. Как бы мне не хотелось это признавать, док был прав. Легкость течения моих мыслей были заблокированы и неисправны.
Я был сам не свой.
Но это не имело значения.
— Килл, серьезно, чувак, ты не в состоянии…
Я оттолкнул Хоппера.
— Он навредил мне в последний раз. На этот раз не будет никаких тщательно продуманных схем, никаких длинных планов уничтожить его по частям. На этот раз... я хочу, чтобы его голова была у моих ног, его кровь была на моем лице, а его душа устремилась в ад.
Указывая пальцем на грудь Хоппера, я холодно сказал:
— Не пытайся меня остановить. Ты проиграешь.
Хоппер кивнул.
— Что ты хочешь делать?
«Я точно знаю, что мне делать».
Мои губы растянулись, обнажив зубы.
— Мы, конечно, убьем их. Медленно, мучительно. Я хочу, чтобы они кричали.
Глава третья
Клео
Сегодня вечером мы снова залезли на крышу клуба.
Мы игнорировали своих родителей и смотрели на звезды, пока жуки не загнали нас внутрь. Лежа рядом с ним, обсуждая Пояс Ориона и Млечный Путь, я никогда не чувствовала себя так близко к нему. Когда мы там наверху, мы не мальчик и девочка, не соседи или даже не друзья. Мы бесконечны... как звезды, сияющие над нами.
— Клео, запись из дневника, двенадцать лет.
Прошло еще немного времени.
Как много, я не имела понятия. Невозможно было сказать.
От голода у меня скрутило живот, голова болела из-за обезвоживания, а мочевой пузырь был переполнен.
Я занималась исследованием, пока не запомнила узор на коричневом ковре и не стала лучше в разборе каждой полоски на обоях. Не было ржавого гвоздя, скрепки или даже карандаша, чтобы превратить его в оружие.
Ничего.
Нет инструмента для взлома замка или телефона, чтобы позвать на помощь.
Но у меня была более серьезная проблема: я не выдержу ни минуты без ванной.
