Любовь по порядку - Барская Мария (книги онлайн полные версии TXT) 📗
— Просто хорошо сохранилась, потому что веду здоровый образ жизни.
— В смысле здорового питания? То-то смотрю, вы к сладкому не притронулись. И в фитнес-клуб, вероятно, ходите. Сейчас модно. Наташка тоже давно хочет начать, но не получается.
— Нет, я другое имею в виду под здоровым образом жизни. А именно, отсутствие мужа и детей, — глядя ему в глаза, пояснила я.
Он стушевался.
— Э-э, и-и… Вы действительно считаете этот подход здоровым?
Я в конец обнаглела.
— Но результат-то налицо. Меньше забот, меньше хлопот. И нервная система цела.
— Да-а, — жалобно протянул он. — В определенном смысле логика есть. Однако вам не приходит в голову, что вы при этом многое упускаете? Семья ведь не из сплошных забот и проблем состоит, но и из радостей.
— У меня тоже полно своих радостей. И, уверяю вас, гораздо больше, чем если бы я была чьей-нибудь женой.
Теперь на него было жалко смотреть.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно! — заявила я. — Вот гляжу на своих замужних подруг и вижу: у них на первом месте дети, потом муж. Бывает наоборот. Потом — собака. Потом еще кто-нибудь — мама, папа, дедушка, бабушка. Но неизменно одно: сама она — на последнем месте. Вечно подавляет собственные желания, то и дело себя ограничивает. Сперва должно быть хорошо домашним. Ну и когда же ей радоваться? До нее очередь никогда не доходит.
— Ну, вы и хватили, — развел руками папа-дедушка. — Ведь когда хорошо домашним — это тоже радость. Может, она ради этого и живет.
— Только почему жертвовать вечно должна она? Почему никто не живет ради нее?
— Таня, вы, верно, не замечаете. В нормальных семьях обе половины чем-нибудь поступаются. Жена ради мужа, муж ради жены. Взаимный и обоюдный процесс.
— То есть все приносят себя в жертву. А зачем, позвольте спросить?
— Чтобы быть счастливыми.
По тому, как быстро он ответил, я поняла: слова эти у него заготовлены очень давно, и, вероятно он ими многое объяснял на протяжении своей длинной жизни. Себя, наверное, уговаривал, когда Наташина мама еще была жива, а у него возникали соблазны.
— А я и так счастлива. Без постоянных жертв. Положа руку на сердце, дело обстояло не совсем так, но не докладывать же ему об этом!
С грустью и сожалением поглядев на меня, он сказал:
— Видно, у нас с вами диаметрально противоположные взгляды на мир.
— Мне тоже так кажется, — жестко бросила я.
Он понуро удалился в дом, больше ни разу за этот вечер ко мне не подходил, после не звонил и даже приветов через Наташку не передавал. А она Альбине нажаловалась. Мол, твоя Татьяна папулю моего обхамила, только он не признается как. Но я-то вижу: неделю ходил точно в воду опущенный.
Альбина, конечно, мне проработку устроила, но в тот раз я ее мигом поставила на место. Сама виновата! Могла бы и предупредить! Знай я заранее, к Наташке бы не поехала. Вы еще дедулю бы мне в инвалидной коляске вывезли!
— Не понимаю, чем ты недовольна, — пожала плечами подруга. — Вполне еще куртуазный мужик. При делах. Окрутила бы, вышла замуж, родила бы. После половина состояния бы досталась. Гарантирую. Максим Максимович всю жизнь о сыне мечтал, а получилась одна Наташка. Жена постоянно болела. А Наташка тоже парня не сдюжила, двух внучек ему родила. Не умеешь перспективно мыслить.
— Альбина, я не робот по производству мальчиков от пожилых мужей. Мне бы, по меньшей мере влюбиться сначала надо. Но, увы, мое сердце занято.
Я тихонечко отомкнула замок, не стала ни в домофон звонить, ни в дверь. Однако отца моего не обманешь. Он мигом выскочил в прихожую.
— Ты где так долго ходишь?
— Прекрасно тебе известно, что собиралась к Альбине. У нее и засиделась. У тебя что-то произошло?
— Нет, но я волновался.
— Папа, у меня при себе мобильник. И Алин телефон ты знаешь.
— Не привык людей понапрасну тревожить.
— Никого ты не потревожил бы. Особенно если бы позвонил на мой телефон.
— Звонки с городского очень дорогие.
— Папа, во-первых, теперь это совсем недорого. Во-вторых, мобильный мне фирма оплачивает. Сто раз тебе уже объясняла.
— Значит, по-твоему, раз чужие деньги, их можно бесконтрольно тратить! — Отец возмущенно засопел. — Извини, но я привык мыслить по-государственному.
Папа, мои буржуи от твоего звонка не разорятся. Наоборот, твое классовое сознание должно радоваться от того, что ты их используешь. Это малая компенсация зато, как они меня эксплуатируют.
— Кто тебя эксплуатирует, кобыла ты здоровая! Люди тебя наняли, чтобы ты работала, а не по телефону трепалась.
— Три четверти моей работы состоит из переговоров по телефону.
— Больше бы дело делали, меньше говорить бы пришлось.
— Твоими бы устами, папа, да мед пить. Моя работа как раз в том и состоит, чтобы уговаривать и договариваться.
— Потому что не настоящая это работа, — буркнул он.
— Какая же настоящая? Чертить? Но теперь чертежи компьютеры делают.
— Да. Теперь все не так, — хмуро пробормотал он.
— Просто функции человека изменились, — продолжила я. — Люди с высшим образованием теперь думают или говорят. Изредка — то и другое вместе.
— Вот ты и болтаешь.
— Что поделать, папа. За болтовню мне и деньги платят. Болтать тоже надо уметь, чтобы толк вышел.
— Не знаю, какой может быть толк, если ты точилки продаешь.
Опять он за свое! Когда-нибудь не выдержу и взорвусь. Тысячу раз ему втолковывала, что работаю в российском филиале крупной международной фирмы, которая владеет производством товаров нескольких известных марок и занимается их распространением. Шариковые ручки. Перьевые ручки класса люкс. Одноразовые зажигалки, бритвы, пена для бритья, карандаши…
Точилок мы как раз не производим. Однако к очередному юбилею фирмы для VIP-клиентов была изготовлена эксклюзивная партия автоматических точилок для карандашей с нашим логотипом. Несколько экземпляров было подарено особо отличившимся в тот год сотрудникам, и я оказалась в их числе.
Карандашами я не пользуюсь, точилка была мне совершенно ни к чему, и я на свое несчастье подарила ее папе. Он, как бывший военный инженер, обожает хорошо заточенные карандаши.
Сей уникальный агрегат меня сгубил. С той поры папа прочно и навсегда утвердился во мнении, будто я торгую точилками. Раньше он, видимо, имел весьма туманное представление о роде моих занятий. Зато, получив от меня подарок, разом осознал глубину моего падения.
Теперь, когда его спрашивали, чем я занимаюсь, он со скорбным видом отвечал:
— Точилками торгует. А ведь училась на филолога! Институт с красным дипломом закончила! Работала по специальности. И вот результат!
— Отец, перестань меня позорить! — увещевала я. — При чем тут точилки!
— Плохие точилки! — перебивал он. — Халтура! Карандаш под неправильным углом затачивают.
— Папа, это сувенир!
— По-твоему, раз сувенир, значит, работать не должен? Зачем он тогда?
Была у тебя хорошая профессия. Старалась бы, стала бы настоящим ученым. Уважаемым человеком. А ты за легкими деньгами погналась. Ведь диссертация была готова. Защитила бы, получила кандидата наук. Совсем другое дело. А сейчас стыдоба одна.
То, что я — заместитель директора по маркетингу и рекламе, — для него пустой звук. Слово «маркетинг» ему непонятно, а слово «реклама» действует на моего родителя, как красная тряпка на быка. Он ее столько по телевизору насмотрелся, что теперь считает это явление главным врагом человечества. Я при нем вообще стараюсь о рекламе не упоминать.
Вот и живем мы с папой в двух разных измерениях. Он — в своем, которое зиждется на принципах и реалиях из прошлого. Все точки отсчета у него оттуда. А я живу здесь и сейчас. И как бы мы ни любили друг друга, нам порой крайне трудно договориться.
Мама моя умерла пятнадцать лет назад. Мы остались вдвоем, и папа привык опекать меня. Для него мне не сорок один и даже не двадцать пять, а лет эдак от силы пятнадцать. Он же сам — глава семьи. И это несмотря на то, что я уже давным-давно нас обоих обеспечиваю. Его пенсии нам не на многое бы хватило.
