Стань светом моим (СИ) - Медведева Татьяна Леонидовна "Стелванда" (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
- Мы друг другу дали письменные обязательства, - не обращая внимания на Андрея, твёрдо произнесла, с трудом сдерживая гнев, - я намерена сдержать их и потребую, чтобы ты выполнил свои, иначе тебе несдобровать!
- Но ты не генеральская дочь! – с вызовом выкрикнул Валера, похоже, хотел показать своему дружку, смотри, мол, не так уж я податлив.
- Придётся тебе, Валера, поверить мне на слово, что я действительно из генеральской семьи и глаза у меня как незабудки, - сухо произнесла я на глупый выпад парня.
Однако он не сдавался:
- Но не блондинка! А я из тех людей, которым нравятся противоположности.
- И тут ты ошибаешься, цыганка права, - спокойно ответила, хотя в душе бушевал огонь, и так хотелось выцарапать глаза обоим заносчивым «братьям», превращающим такое серьёзное дело, как узаконивание будущего ребёнка, в торг. – Я крашеная шатенка, а в натуральном виде – блондинистее не бывает! – Внезапно на ум мне пришло хвастливое высказывание героини из пьесы Мольера «Мизантроп», и я, не задумываясь, к месту оно прозвучит или не к месту, процитировала: - «Я умна, миловидна, любезна; у меня тонкая талия и крепкие белые зубы». – И от себя добавила: - У меня нет бородавок, шрамов и других изъянов. Разве я не гожусь в жёны? Хотите проверить? Могу раздеться.
Ловко же я огорошила «братьев» Васильевых, они застыли в изумлении, пожалуй, даже их знаменитым тёзкам из кинематографа, смастерившим чудного «Чапаева», подобного в глаза барышни не заявляли. Впрочем, мне не следовало так шутить, ведь хочу заполучить не любовника, а всего-навсего лишь на время законного отца для ребёнка. И я его заполучу! Во что бы то ни стало!
- Мой отец имеет обширные связи, кстати, и в этом городе, потому что служил здесь, он воспользуется ими, чтобы испортить тебе жизнь, Валера. Тебя выгонят с факультета, если ты завтра не придёшь в загс в нужный час! А ещё лучше я напишу твоим родителям и потребую с них алименты! – грозно пригрозила я и вышла, хлопнув дверью и не дав парням возразить.
В зеркальном отражении наконец-то облегчённо заметила в дверях Валеру с Андреем. Наташа Звонкова и Оля Борзова, словно рассерженные кошки, зашипели на них, почему они, такие бессовестные, задержались, всем нервы вымотали.
- Заезжали в магазин за цветами, - процедил сквозь зубы Валера и сунул мне в руки букет из белых цветов. Я машинально взяла его, соединив с алыми розами, купленными для меня мужем Насти.
«Братья» быстро скинули куртки, сдали их в раздевалку. Оба оказались в тёмных костюмах и светлых рубашках с галстуком, что для них непривычно: обычная их одежда -джинсы, футболки и свитера. Валера пятернёй пригладил растрепавшиеся чёрные волосы, мельком взглянул на себя в зеркало, а потом повернулся ко мне и застыл.
Наверное, только сейчас заметил мой белый невестин наряд. На лице его мелькнуло что-то вроде восхищения. Мелькнуло и исчезло, а вместо него появилось хорошо знакомое мне упрямое раздражение, появляющееся при встречах со мной с тех пор, как он узнал о беременности.
Очень немного времени оставалось на наше обручение, рядом в фойе маячили уже следующие белоснежные жених и невеста. Работница загса спешила насколько могла, сократила до минимума свою волнующую предсвадебную речь: её предупредили о ненужности сантиментов, свадьба вынужденная – ни колец, ни поцелуев, ни шампанского, но с фотографированием и выдачей законного свидетельства о браке. Чужие беды и раздоры не касались служительницы брачного заведения, её задачей было поскорей объявить нас с Валерой мужем и женой. Что она и сделала своим звонким голосом.
Не о такой скоростной свадьбе я мечтала, и уж тем более, что куда важнее, не такой свадьбы хотел для меня отец.
Папа… Как же он будет рассержен, когда узнает, что его единственная дочь не удосужилась сообщить ему о самом важном событии в её жизни! Но он же не знает, что свадьба не настоящая. И никогда не узнает, я сообщу о ней ему и Оксане после рождения ребёнка или накануне.
Вместо положенных поздравлений друзей и близких я услышала успокаивающий шёпот Настёны: «Он ещё пожалеет!». Алые розы, обёрнутые снизу фольгой, неприятно кололись сквозь обёртку. Я положила два сжатых вместе букета – алый и белый – на стол, покрытый праздничной скатертью, за которым стояла звонкоголосая служащая загса, и решительно направилась в фойе, лишь на мгновение приостановившись около Валеры, чтобы взять у него врученное ему во время брачной процедуры свидетельство о браке.
Ему оно ни к чему. Оно нужно мне, чтобы потом законным образом развестись и чтобы ребёнок мой, роясь в старых бумагах, не смог обнаружить ничего, что бросило бы тень на законность его появления на свет. Он не прольёт из-за этого ни слезинки. Не будет ни грубых намёков, ни нечаянных шепотков, ни обидных замолканий родственников. Я росла со всем этим. Возможно, о моей двухгодичной незаконнорожденности мало кому было известно, но ведь кто-то о ней знал и посмеивался, в то время как я думала, что уж отец-то меня никогда не предавал.
Слухи расходятся, как по воде круги. Скоро весь факультет жадно мусолил странное наше с Валерой бракосочетание - то ли было оно, то ли не было? Я делала вид, что разговоры меня не касаются, а на вопрос «Почему мы не вместе?» сухо отвечала: «Поссорились!» - И печально вздыхала.
Для этого мне не надо было притворяться. Моя душа была в унынии. Напрасно я думала раньше, что, как только окажусь замужней, стану спокойной и уверенной в себе будущей матерью. Ни спокойствия, ни уверенности я не приобрела, наоборот, всё казалось зыбким и бессмысленным.
По-прежнему была одинока и беззащитна перед необходимостью объяснять отсутствие мужа рядом, перед приближающимся появлением новой жизни, за которую лишь одна я буду в ответе. Вдобавок донимала изнурительная тошнота по утрам – хоть совсем не вставай с постели!
Впрочем, в женской консультации мой статус-кво замужней дамы действовал на медиков как усмиряющее волшебное слово. «Замужем?» - холодно спрашивали на каждом приёме или медсестра, заполняющая карточку, или врач, обследующая меня. Услышав утвердительный ответ, голоса их сразу теплели и становились добрее. Мою беременность они уже воспринимали как дар божий. Не стесняясь, делились со мной: «Сегодня редко рожают нормальные женщины. Беременеют большей частью гулёны да пьянчужки. Среди рожениц тех, кто с мужем, кот наплакал!»
Ну и что, что фактически я не отношусь к категории «котиковых слёзок», но никто же в консультации не знает об этом – в паспорте у меня есть законный супружеский штамп. И чувство мягкой доверительности и добропорядочной уважительности снисходит на меня от медицинских работников. Это успокаивает и даёт защищённость, пусть лишь на время пребывания в консультации – во всяком случае, там не давят на моё чувство собственного достоинства.
Внутренне я осознавала: нужно со всеми улыбаться и вести себя непринуждённо, чтобы не вызывать жалости. Ничего не возникает из ничего. Мы сами формируем к себе отношение людей. Если выглядишь жалко, жалости и достойна. Надо держать голову высоко, смеяться чаще и острить без злобы, добродушно и весело. Всем приятнее общаться с улыбающимися людьми, хмурость отпугивает и притягивает невезение.
Я понимала это, но не могла переломить себя. Едва выносила любопытные или сочувствующие взгляды, едва сдерживалась не нагрубить тем, кто бесцеремонно пытался выведать историю неожиданного моего замужества, едва терпела присутствие «братьев» Васильевых, которые демонстративно не замечали меня – не здоровались и отворачивались, даже если сталкивались нос к носу со мной.
Настроение моё портилось от всякой малости, на что раньше не обратила бы внимания. А теперь хмурюсь и почти лью слёзы. Хорошо хоть не наяву, а только в душе.
Однако мало-помалу разговоры стали стихать, и мной на факультете перестали интересоваться, другие события отвлекли. Опустошающая боль во мне постепенно исчезла: правы те, кто утверждает, что время лечит. На смену ей пришла уверенность, что всё будет хорошо. И зря после фальшивой свадьбы я расквасилась.
