Охота на доминанта, или 13 отмазок Серова (СИ) - Володина Таня (читать книги полные .txt) 📗
Она победно улыбнулась и отступила с дороги.
Жара, которая терзала Невиннопыск пять дней подряд, наконец-то сдалась и набухла грозой. Давление упало, подул северный ветер.
Серов в быстром темпе шагал по улочкам частного сектора, то переступая через рассыпанные дрова, то обходя кучи ароматного навоза, то шарахаясь от какой-нибудь дерзкой собаки, которая пыталась куснуть его из-под забора.
Дом Юли он нашёл легко — не потому, что этот сарай чем-то отличался от остальных развалюх, а потому, что по соседству стоял симпатичный домик с цветущей клумбой во дворе. Серов знал, что в том домике жил Андрюшенька. Мальчик, которого Юля защищала до конца. Другой версии, объясняющей поведение Юли, он придумать не мог: скорее всего, она знала о грязных делишках своего дружка, хотя сама и не участвовала в разграблении «Норда».
Входная дверь была открыта настежь. Собака молчала. Даже куры не кудахтали. Серову показалось, что он попал в фильм ужасов, снятый режиссёром-либералом для Берлинского кинофестиваля. Он постучал по косяку и, не дожидаясь разрешения, вошёл в дом. В нём плавали клубы дыма, чудовищно воняло палёным и какой-то химией. Что здесь произошло? Газовая атака? Танковый бой местного значения? Он помахал рукой в воздухе, пытаясь разогнать ядовитый смог, но это не помогло. Где-то в глубине дома бубнил телевизор. Серов пошёл на звук.
— Сегодня в программе — орангутаны, — вкрадчиво и ласково сказал мужской голос. Серов узнал незабвенного зоолога Николая Дроздова. — Насколько похожи они на людей? Что помогает им выживать? Способны ли они на проявление таких человеческих качеств как доброта, милосердие и любовь?
В задымлённой комнате на продавленном диване сидел толстый мужик в майке и семейных трусах. Вероятно, отчим. Он лузгал семечки в кулак и смотрел телевизор. На полу у его ног валялись пустая бутылка водки и ружьё с обрезанным стволом. Около телевизора носом в стену стоял парень — ростом и осанкой напоминавший Юлиного братца Гошу.
— Живут орангутаны одиночно, только изредка встречаются группы из двух самок. Самцы же остаются каждый на своей территории и друг друга не любят.
— Слышишь, самцы друг друга не любят, — сказал мужик.
— Доброе утро, — поздоровался Серов, выходя из клубов дыма на середину комнаты.
— А ты ещё кто, хрен в костюме? — перевёл на него взгляд мужик.
64. Москвич в костюме
— Я Егор Серов, директор «Норда», — сказал Серов, стараясь не закипать от злости на пьяного ублюдка.
— А-а, москвич? Слышал о тебе. Это ты переполошил цыганский табор, сборщиков металлолома и заодно всех поселковых девок?
— Девок не трогал, — возразил Серов.
Лишь одну. Маленькую забитую девочку, которая не выносила прикосновений, тайно писала стихи и любила только свою хромую собаку и соседского гея, алчного и лживого воришку.
— Так же орангутаны не умеют плавать и боятся воды, — ворковал Дроздов. — Находясь в неволе, они перенимают человеческие привычки и перестают бояться воды. Это приводит к несчастным случаям, так как плавать они всё равно не умеют.
— Гы-гы, — заржал отчим. — Слышь, ты, орангутан! Помнишь, как ты тонул в третьем классе? И с тех пор боишься даже подходить к Пысе. Ну точно про тебя передача!
«Орангутан» переступил с ноги на ногу и пошевелил лопатками. Наверное, это должно было означать несогласие с мнением отца.
— Мне нужно с вами поговорить, — сказал Серов.
— Ну говори, — разрешил мужик и сплюнул шелуху в кулак.
— Ваша дочь Юлия Смирнова не вышла сегодня на работу. — Серов не стал озвучивать факт увольнения Юлии Смирновой и его причины. — Главный бухгалтер звонила ей, но телефон не отвечает. Поэтому я решил лично узнать, что случилось.
— Что случилось? Ты правда хочешь узнать, что случилось, москвич?
— Я за этим и пришёл.
— Тогда слушай! Шалашовка Юлька задержалась вчера на работе. В последнее время что-то слишком много таких задержек, тебе не кажется? Может, сверхурочные надо народу платить, а то, мля, работают как рабы на плантациях! Ни выходных, ни проходных!
— Я заплачу сверхурочные, — сказал Серов.
— Ты заплати, заплати!
— Так же орангутаны, как и люди, могут страдать от табачной зависимости, — нежно вклинился Дроздов.
— Ты глянь, ну точно как наш трубочист! Шестнадцать лет — а дымит и в рот, и в жопу, гы-гы!
Серов не вполне понял этот замысловатый пассаж, попахивавший чем-то непристойным.
А Гоша явно понял: он ещё раз передёрнул лопатками — да так болезненно, словно поймал в спину пулю.
— Мне скоро семнадцать, — донеслось с его стороны. — А в восемнадцать я смогу делать всё что захочу.
— Ты сначала папку убей, ворошиловский стрелок! А потом будешь делать всё что захочешь.
Очевидно, перед его приходом здесь разыгралась какая-то семейная драма, но Серову было некогда вникать в проблемы маргиналов. Главное — найти Юлю.
— Вернёмся к Юле, — сказал Серов, косясь на обрез.
— Вернёмся, — согласился отчим. — Она не пришла ночевать домой. Всю ночь её искали, а к утру я закемарил. Выпил на нервяке бутылку водки и меня срубило. Просыпаюсь, смотрю: а в моём доме — прямо на том месте, где ты стоишь! — жахаются в десны два голубца и теребят друг другу штанишки!
Он схватился за трусы, показывая, в каком конкретно месте парни теребили штаны. Такого Серов не ожидал:
— Два... кто?
— Два петушары! Один — соседский недомерок Андрюша, а второй — мой единственный сын и наследник, моя надежда и гордость — Георгий Геннадиевич Смирнов! Вон он в углу стоит. Продолжатель династии, едрить твою в дышло!
— А Юля? — спросил Серов.
— И Юлька с ними! Смотрит и улыбается, как будто перед ней в цирке клоуны кувыркаются. Тьфу!
— И что дальше?
— А дальше я призвал их к ответу, а этот. — он зло глянул на сына и сплюнул семечки на пол, — этот говнюк наводит на меня обрез и стреляет прямо в упор! В родного отца! Убить меня задумал, падла малолетняя!
— Да не собирался я тебя убивать! — не выдержал Гоша и повернулся к Серову. — У меня были заряжены светозвуковые патроны — они оглушают и ослепляют, но убить ими невозможно. К тому же я стрелял вверх! Я же не идиот!
— Это ты-то не идиот?! Да тебя из спецшколы для слабоумных отчислили!
— За поведение!
— За тупизну! Ты нахрена гомиком заделался?
— Я не заделывался! Оно само! — заорал Гоша. — Я хотел только, чтобы ты не трогал Юльку и Андрея, они ни в чём не виноваты! Я хотел их защитить!
— Защищать петуха и шалаву — это зашквар! По законам зоны тебя бы уже опустили!
— Да плевать мне на зоновские законы! Ненавижу тебя! Всю жизнь указываешь, как жить, а сам ничего не добился! Юльку довёл до нервной трясучки, мать превратил в привидение!
Серов не вслушивался в разгоревшуюся перебранку, он смотрел на лицо Гоши. Три дня назад он тормознул «Лендкрузер» на полной скорости, чтобы непристёгнутый пацан приложился мордой о торпеду. Радовался, когда из носа у него закапала кровь. Но сейчас лицо Гоши напоминало кусок сырого мяса: лиловые синяки покрывали скулы, нос распух, как сизая картофелина, а глаза с полопавшимися сосудами едва открывались под опухшими веками. Футболка на груди была залита кровью.
Не обращая внимания на хозяина дома, Серов подошёл к Гоше и осторожно взял его за плечи. Повернул к себе:
— Это он тебя избил?
— Да, — шмыгнул Гоша.
— За то, что ты хотел защитить Юлю и Андрея?
— И за это тоже.
— Где они сейчас?
— Не знаю. Убежали, пока отец меня... воспитывал.
— Слышь, ты, — подал голос отец. — Убрал свои грабли от моего сына! А то понаедут московские хлыщи в костюмах, а у нас потом растёт поголовье петухов и целочки лопаются, как мыльные пузыри. Чпок-чпок! Гы-гы!
Больше не сдерживая ярости, Серов скинул пиджак и шагнул к дивану. Сграбастал толстяка за майку, оторвал от дивана и свободной рукой начал наносить точные удары в нос и челюсть. За Юльку, за её мать, за искалеченного малолетнего бандюгана, за всё, что этот дегенерат натворил за свою никчёмную жизнь. Во все стороны летели слюни и шелуха от семечек. Потом полетели красные брызги.
