Дерзкий любовник - Лоуэлл Элизабет (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Всего бревен было семь, и каждое такое же толстое и тяжелое, как первое. Как только одно покачнулось, угрожая сбить с ног Чанса, Риба метнулась вперед и попыталась остановить его. Бревно упрямо ползло вниз. Шесть футов длины, восемь дюймов ширины и, должно быть, немалый вес.
В конце концов Рибе пришлось подпереть бревно камнем, чтобы удержать его на месте. Но Чанс ничего не замечал, занятый поединком с упрямым креплением; в случайной вспышке нашлемной лампы его глаза сверкнули кованым серебром. В длинной прорехе на спине было видно, как под блестевшей, как смазанный металл, кожей перекатываются мускулы.
Риба стояла и смотрела, забыв о времени, о страхе, забыв обо всем, кроме Чанса, не в силах отвести от него глаз, завороженная первобытной силой и мощью. И когда Чанс сдвинул с места последнее бревно, стена тоннеля обрушилась. Чанс отпрыгнул в сторону, увлекая за собой Рибу. Они вместе молча наблюдали, как земля осыпается вокруг вертикальных опор, скрывая их едва ли не наполовину.
– Чанс, – хрипло сказала Риба, чувствуя жар его вспотевшего тела, – вся твоя работа насмарку…
Он легко коснулся ее щеки губами:
– Ошибаешься, это сэкономило мне кучу труда.
Чанс вернулся к почти уничтоженному креплению, осветив лампой провал на том месте, где земля осыпалась между установленными рядом вертикальными подпорками.
– Выключи свет, – велел он.
Риба без лишних вопросов щелкнула выключателем. Чанс сделал то же самое. Темнота, бездонная и непроглядная. Чанс снова включил свет, поднял кирку и врубился в стену с такой силой, словно это был первый удар за сегодняшний день, а не сотый. Капли пота скатывались по торсу, падали на землю. Это и тяжелое дыхание были единственными признаками того, как тяжело ему приходилось. Но ритм и сила ударов не менялись. Кирка, пробив грязь и камни, снова вонзалась в дерево. Что-то треснуло. Голубовато-белый луч проник в тоннель.
– Что это? – удивилась Риба, подходя к нему.
– Дневной свет, – спокойно пояснил Чанс, хотя голос его звенел веселым торжеством.
– Но он такой голубой! – недоверчиво пробормотала Риба.
– Он всегда кажется таким, после того как много времени проведешь в шахте с искусственным освещением.
Чанс протянул руку между вертикальными подпорками, словно набирая солнечные зайчики в пригоршни.
– Самый лучший цвет на земле, такой же прекрасный, как сама жизнь.
Он тихо рассмеялся и начал снимать пояс с инструментами.
– Как думаешь, сможешь протиснуться сквозь эти брусья, котенок?
Риба повернулась к нему, едва смея поверить, что они действительно освободились от удушливых объятий Чайна Куин. Выражение глаз Чанса убедило ее. Именно такой серебристо-зеленый цвет они принимали в лучах солнца, когда Чанс смеялся.
Она выбросила свой пояс на поверхность и проскользнула между двумя подпорками. Чанс выбрал брусья, расстояние между которыми было чуть побольше, и протиснулся в узкую дыру. Риба ждала немного поодаль, У самого выхода, подняв руки, и яркий свет окутывал ее золотистым покрывалом. Услыхав шаги Чанса, она обернулась к нему. Лицо светилось, улыбка была ослепительнее окружавшего ее сияния.
– Это невероятно, – выдохнула она. – Словно оказываешься в центре огромного бело-голубого алмаза. Все такое совершенное, красочное, живое.
Поспешно стащив шлем, она тряхнула волосами и, смеясь, протянула руки к нему, словно к солнцу.
– Живое!
Чанс подхватил Рибу на руки, высоко поднял, закружил, смеясь вместе с ней, жадно глядя в светло-коричневое сверкание ее глаз, на губы, розовые, как турмалины Палы. Смеющаяся, растрепанная, измазанная грязью и покрытая царапинами… самая прекрасная находка, которую он когда-либо вынес на свет из темного подземелья.
Нагнувшись, Чанс припал к ней губами, словно жаждущий к источнику, впивая ее сладость и красоту, ощущая, как она тает и плавится в его объятиях, проникая сквозь плоть в самую душу.
– Выходи за меня, – сказал он почти резко, хотя лицо его казалось одновременно молящим и требовательным. – Выходи за меня, chaton.
Риба подняла голову: глаза затуманены, губы дрожат от страсти, излучаемой Чансом, как солнце излучает тепло и свет. Тигриный Бог, пылающий в ее объятиях.
– Да? – выдохнула она. Нет. Она не могла отказать. Не ему. Она не могла отказать ему ни в чем, и меньше всего в этой просьбе. – Наверное, я не смогу жить без тебя.
Чанс долго смотрел на нее горящими глазами. И только потом поцеловал – с благоговением, вызвавшим непрошеные слезы, переливчатыми капельками повисшие на ее ресницах.
Она чувствовала себя утонченно-хрупкой, невероятно прекрасной, отданной во власть страсти и надежно защищенной. Ей очень хотелось признаться, как сильно она любит его, но Риба молчала. Потому что не было слов, кроме тех, которые она запрещала себе говорить.
И разве слова действительно что-то значили? Они встретились со смертью лицом к лицу, и обычно текущее время превратилось в пыль, которую унес зловещий ветер, оставив лишь действительно надежные, исполненные значения вещи. Риба знала, что Чанс – мужественный, безжалостный, нежный, сдержанный, резкий, страстный, сильный, опасный – и рискнет жизнью, чтобы защитить ее.
Он отыскал и высвободил женщину, скрытую в ней, открыл прячущийся под внешним спокойствием источник прекрасного буйства, безумия, которое лишь он мог вызывать к жизни. Чанс хотел ее, как никто и никогда в жизни. И она желала его с такой же силой. Риба любила его, и так ли уж нужны тут слова?
– Пойдем со мной, моя женщина, – шепнул Чанс, улыбаясь с бесконечной нежностью, чуть касаясь губами ее губ. И, поставив Рибу на ноги, собрал инструменты и сложил их под темной аркой входа в Чайна Куин, оставив при себе только ружье.
– Я собираюсь показать тебе, что делают старатели, когда выносят что-то особенно ценное и прекрасное на поверхность земли.
– Куда бы ты ни пошел, я последую за тобой, – улыбнулась Риба, и голос ее был таким же теплым, как улыбка.
Чанс снял перчатки, протянул руку и повел Рибу к солнцу и голубому небу.
Начало дня выдалось жарким и ясным, пустынный ветер, пролетающий сквозь горные переходы на восток, нес с собой обещание летней жары. Чанс повел Рибу вокруг гребня горы к мелкой впадине, спускавшейся по склону неровного, усыпанного.камнями холма.
Овраг был глубже, чем казался на первый взгляд, и не прошло и нескольких минут, как они скрылись в нем.
Здесь чапараль был ростом с небольшие деревца, душистые ветки отбрасывали на землю изящные, сложные черно-белые узоры.
– Это единственный ненадежный участок, – предупредил Чанс, вскакивая на отвесный гребень крошащегося гранита.
Овраг расширился, превратившись в чуть наклонное природное углубление, а затем снова сузился и оборвался в глубокий каменистый каньон. Углубление было маленьким, чуть больше гостиной Рибы. Среди булыжников весело журчал ручеек, превращаясь в крохотную речку, пробиравшуюся по дну несколькими тонкими струйками, пробившими ложе в твердом камне. Между берегами речушки и отвесными стенами оврага росла трава, подрагивая на ветру и переливаясь под солнечными лучами.
– Здесь прекрасно, – вздохнула Риба. – Как ты нашел это место?
– По запаху.
Риба недоверчиво уставилась на Чанса.
– Здесь почти везде сухо, – пояснил Чанс, – а запах воды и травы – все равно что дорожные вехи на пути. Однако это подземные воды, они с трудом просачиваются на поверхность.
Заметив ее удивление, Чанс рассмеялся.
– Я много времени провел в пустынях, разве не помнишь?
И поцеловав ее в кончик носа, осторожно подтолкнул на мягкую траву.
– Отдыхай, пока я схожу принесу кое-какие вещи из машины:
Его пальцы пробрались под волосы, начали осторожно массировать теплую кожу.
– Сейчас вернусь, – наконец пробормотал Чанс, с трудом вынуждая себя покинуть ее, хотя бы и на несколько минут.
Риба посмотрела вслед Чансу, исчезающему в затененном овраге, а потом, закрыв глаза, откинулась назад, подняв лицо к солнцу. Она ожидала Чанса без всякого нетерпения, впитывая кожей свет и тепло, чувствуя, как растворяются последние остатки тревоги и страха.
